Начнем сначала и пойдем от простого к сложному: установить, где в Стейпл-Инне находилось жилище Грюджиуса, вроде бы очень просто — в тексте имеются четкие недвусмысленные указатели. Но есть тут, к сожалению, и свой камень преткновения.
У Диккенса сказано, что Грюджиус жил “в угловом доме внутреннего дворика” (а дворов, как мы знаем, два) — “a corner house in the little inner quadrangle”. “A corner house” — это не какой-то неопределенный “подъезд в углу” или “квартира в углу” (“a set in the corner”), о которой упоминает Грюджиус в разговоре с Тартаром, — неизвестно на какой стороне этого самого угла и насколько близко к нему. Это совершенно точно угловой дом, двух прочтений быть не может.
Когда Роза входит в ворота длинного фахверкового здания, выходящего фасадом на улицу Холборн, ей не предлагают повернуть направо или пойти наискосок — ей рекомендуют продолжать идти в том же направлении, в каком она двигалась, входя в ворота, — “further in”. Если так идти, неизбежно упираешься как раз в угловой дом напротив ворот, в левой части двора (поскольку ворота тоже не посередине фахверкового здания, а левее).
В этом доме, справа — арка, ведущая в следующий двор. Еще правее — Большой Холл. Следующий за ним угловой дом не имеет подъездов, непосредственно выходящих во двор (как видно на плане Стейпл-Инна, там только проход к подъезду, который в глубине, в торце дома, и Роза, вероятно, не нашла бы его так легко — ведь подробных указаний ей никто не давал). Ближайший же к углу подъезд, выходящий во двор, уже в следующем, не угловом доме (это тоже видно на плане Стейпл-Инна) .
В доме, к которому, по всей видимости, подошла Роза (это дом № 9), только один подъезд, и, как можно увидеть на фото, его внешний вид совершенно точно соответствует внешнему виду подъезда, изображенного на двух известных нам иллюстрациях: пять ступенек одной длины (лестница не расширяется книзу), и только нижняя ступенька длиннее и концы ее закруглены, перила внизу закручиваются, сандрик горизонтальный.
Было бы слишком громоздко размещать здесь фото всех подъездов малого двора Стейпл-Инна, их можно легко найти в интернете и убедиться, что ни один из них полностью не соответствует своим внешним видом тому, что изображен на иллюстрациях, — или количество и форма ступенек другие, или профиль перил, или сандрика.
Таким образом, у нас есть целых три точных неоспоримых ориентира: угловой дом во внутреннем малом дворе, направление движения Розы и внешний вид подъезда. Отметим это, как сказал бы мистер Грюджиус, и постараемся понять, какова же была его квартира.
Первый этаж дома № 9 хорошо виден на плане Стейпл-Инна. Думается, Грюджиус жил на первом этаже: чтобы увидеть окна Невила, ему надо было не просто поднять глаза, а “высоко (considerably) поднять глаза”, а чихание и шарканье по гравию клерков были хорошо слышны (при закрытых окнах, ведь было холодно и сыро). Роза поднимается по ступенькам — но это могли быть ступеньки подъезда. Контора же, располагавшаяся под квартирой Грюджиуса, вполне могла находиться в полуподвале — в настоящее время полуподвальных окон в доме нет (их могли заложить кирпичом после реставрации), но на иллюстрации они есть, как и в других зданиях Стейпл-Инна, в полуподвальных помещениях которых и сейчас располагаются офисы. В полуподвале (под лестницей) скорее всего находился и винный погребок Грюджиуса.
Итак, “Мистер Грюджиус сидел и писал у своего камина, а клерк мистера Грюджиуса сидел и писал у своего камина.” Это не совсем точный (в данном конкретном случае) перевод предложения “As Mr Grewgious sat and wrote by his fire that afternoon, so did the clerk of Mr Grewgious sit and write by his fire”.
Тут каждый нюанс важен: Диккенс, искуснейший стилист, использует эту параллельную конструкцию (вместо того чтобы просто сказать, что оба сидели у каминов в холодный день), выделяет курсивом местоимение “his” во втором случае и употребляет слово “fire” (вместо “fire-side”, “fire-place” или “chimney”). Почему? А потому, что хотя Грюджиус — начальник, а Бэззард — подчиненный, отношения у них непростые: Грюджиус испытывает чувство вины, ведь Бэззард написал пьесу, а он, Грюджиус, не смог бы этого сделать и под страхом смерти! И поэтому Бэззард не бегает по каким-то поручениям Грюджиуса, а занят точно таким же важным делом, как и Грюджиус, и для этого у него точно такие же условия, ничуть не хуже! И сидит он у своего огня (не камина!) — возможно, потому, что камин один, а топки у него две, одинаковые, но в разных комнатах (как на плане первого этажа углового дома), и расположены они одинаково удобно. Никакой дискриминации!
Камин в комнате Грюджиуса угловой (у него и дом угловой, и сам он “угловатый человек”), это совершенно очевидно из эпизода визита Эдвина. Грюджиус приглашает Эдвина “to the fire-side corner” — в каминный угол (в русском переводе это потерялось), предлагает ему сесть в свое кресло в углу — “easy-chair in the corner”, а сам идет к другому углу камина — “to the other corner of the fire”. В русском опять неточность — ни за какую другую сторону камина он не заходит, поскольку прижимается лопатками к каминной полке — “the chimneypiece”. Каминная полка не параллельна стене комнаты, ее концы образуют углы со стенами.
На плане первого этажа дома № 9 хорошо видны две комнаты с угловым камином и третья (она ниже на плане), через площадку с лестницей — по всей вероятности, это спальня Грюджиуса. Попадал он туда, если переводить дословно, “пройдя через лестницу” (“he crossed the staircase”) — площадку-то, строго говоря, нельзя назвать общей, на этаже ведь было только помещение Грюджиуса, а вот лестница была общей — по ней все ходили вверх-вниз.
Остается определить, какая из двух комнат с общим угловым камином принадлежала Грюджиусу, а какая — Бэззарду. В русском переводе мистер Грюджиус сидит почему-то “в задней комнате”, но в оригинальном тексте романа ничего подобного не сказано, там речь идет только о квартире — “а set of chambers”. У клерка же была “the outer room” — “внешняя комната”, или комната, наиболее удаленная от центра дома. И, по логике вещей, это должна была быть меньшая комната — та, что справа на плане, — если бы не два обстоятельства.
Первое — это, опять же, сложные отношения Грюджиуса и Бэззарда. Грюджиус вполне мог отдать своему клерку большую, лучшую комнату, наиболее удаленную от центра шума и суеты — то есть лестницы.
И второе — окна Невила видны как из жилой комнаты (гостиной, кабинета) Грюджиуса, так и из его спальни. Ведь он принимает Криспаркла (когда показывает ему окна Невила) не в спальне — во-первых, это было не принято, а во-вторых, в этой сцене фигурирует круглый столик — зачем бы Грюджиусу тащить его через площадку, чтобы среди бела дня сидеть в спальне? (Хотя Грюджиус, в общем-то, мог смотреть на окна Невила и из комнаты Бэззарда, которого в то время в Стейпл-Инне не было — он куда-то уехал по поручению Грюджиуса.)
К сожалению, ни Эдвин, ни Роза не помогают нам в решении вопроса: Эдвина встречает и проводит к Грюджиусу Бэззард, однако Роза, войдя, сразу видит перед собой дверь в комнату Грюджиуса и открывает ее.
О том, где могла располагаться квартира Невила, речь впереди — пока же только отметим, что и окно спальни Грюджиуса, и два окна его жилой комнаты (или комнаты Бэззарда) выходят в малый внутренний двор Стейпл-Инна, как видно на плане. Стало быть, Невил жил либо в старом фахверковом доме с фасадом на Холборн, либо в доме, образующем с ним угол слева (если смотреть из окон Грюджиуса). И то и другое вполне возможно, потому что Грюджиус не говорит, что Невил живет в “доме напротив” (в русском переводе неточность). Как “оver the way” (о жилище Невила), так и “yonder house” (о наблюдательном пункте Джаспера, где Грюджиус его заметил) — это отнюдь не “дом напротив”, а только “дом вон там”, “вон тот дом”.
В спальне Грюджиуса тоже был камин (как видно на плане), но в вечер визита Эдвина Грюджиус, засидевшись с ним допоздна, камина не протопил, поэтому его спальня была “raw and foggy”. (Первое значение слова “raw” — “сырой” в смысле “неприготовленный, несделанный”, как, например, “сырое мясо”.) Потому ему и пришлось завернуться с головой в одеяло и кое-как согреться — но если бы он так делал каждый вечер, давно бы пневмонию получил.
Что же, паззл сложился? Как бы не так!
Вот фото подъезда с доской, на которой надпись “PJT 1747” читается совершенно четко.
Как видим, внешний вид подъезда сильно отличается от изображенного на иллюстрации, а на дощечках по обе стороны от него (если рассмотреть фото в более четком разрешении) белым по черному написано: “Staple Inn № 10”!
Вот дом № 10 — он справа на фото, левее — дом № 9 (в котором, как автор предположил вначале, жил Грюджиус), только с другой стороны, а еще левее — Большой Холл.
Именно дом № 10 в настоящее время считается “жилищем мистера Грюджиуса”, он так помечен в туристических проспектах, к нему водят экскурсии. Но очевидно, что дом № 10 — не угловой, он не в малом дворе Стейпл-Инна, и непонятно, как к нему подошла Роза — ей ведь никто не говорил, что надо пересечь малый двор и через вторую арку пройти в следующий, и в тексте нет ни малейшего намека, что она шла именно так! И если посмотреть на план первого этажа дома № 10, совершенно невозможно понять, где был угловой камин, где была комната клерка, где жилая комната Грюджиуса и его спальня (“через лестницу”) — всего этого в доме № 10 попросту нет!.
А главное — на какие окна смотрел Грюджиус?! Никакого подходящего здания — ни “over the way”, ни “yonder”, — окна которого были бы видны из окон дома № 10, во внешнем дворе Стейпл-Инна в настоящее время нет. Может быть, оно существовало во времена Диккенса?
Есть три маленьких детали, которые — возможно — свидетельствуют о том, что Грюджиус жил в доме № 10. Первая — Роза, подойдя к подъезду, услышала бой часов, а часы висят как раз на стене Большого Холла, обращенной к дому № 10. Вторая — Роза задается вопросом, что PJT сделал со своим парадным подъездом (с улицы), и никакого объяснения этому ее недоумению в тексте нет. Может быть, она подумала: зачем ей порекомендовали идти таким сложным путем, не проще ли было бы зайти с улицы? может быть, у PJT входа с улицы нет? И, наконец, третья деталь (очень существенная!) — Невил и Криспаркл смотрят из окна на разбитый внизу садик, а в малом дворе никакого садика, очевидно, не было — он был в другом дворе.
Еще одна “мистическая” тайна романа?
Думается, все же Грюджиус жил в доме № 9 — “за” гораздо больше аргументов, чем “против”. В конце концов, Роза могла слышать бой часов и в малом дворе, и она вполне могла подумать: если уж PJT так торжественно оформил свой “черный ход”, то что же он сделал со входом с улицы? И садик (ну, возможно, какая-нибудь клумба) в малом дворе во времена Диккенса мог быть разбит.
А что касается доски с надписью — тут возможны три варианта решения загадки: либо кто-нибудь, не вникавший глубоко в текст Диккенса, мог переместить ее после реставрации (и с тех пор пошла путаница), либо сам Диккенс немного напутал (надпись на доске врезалась ему в память, но на каком подъезде она висит, он не запомнил), либо Диккенс “перевесил” доску сознательно — очень уж захотелось ему поиграть с надписью, ведь так забавны все эти “Превесел Бывал Тоже” и “Порой Бредил Тоже” (но, конечно, это была только игра — Диккенс не мог не знать, что на таких досках увековечивались инициалы и годы вступления в должность Принсипалов (председателей) Стейпл-Инна, и доска на подъезде Грюджиуса не единственная в Стейпл-Инне, есть и другие — тем проще было Диккенсу перепутать).
Установить, где именно жили в Стейпл-Инне Невил и Елена, — задача гораздо более сложная, если вообще выполнимая. Как ни точен (как правило) Диккенс в топографических деталях, все же вряд ли он посещал и тщательно обследовал абсолютно все помещения, где селил своих героев, и при этом ничего никогда не забывал, не путал и не приукрашивал действительность своей фантазией (случай с доской PJT — возможное свидетельство тому, что иногда такое случалось). Так что никакая версия в данном случае не может быть абсолютно бесспорной. И все же позволим себе высказать некоторые соображения касательно того, какими могли быть жилища Невила и Тартара и где они могли быть расположены.
Возможно, в квартире Тартара (или ей подобной) Диккенс бывал — она достаточно подробно, со знанием дела, описана: гостиная, спальня, ванная комната.
Если комната названа ванной — “bathroom” — а не как-то иначе, например “wash-room”, значит, наверняка ванна там имелась — возможно, сидячая или просто какой-то резервуар (tank), в который можно было погрузиться.
Воду для ванны надо было где-то греть — значит, возможно, в квартире Тартара имелась и кухня, хотя Диккенс о ней не упоминает. Тартар с гордостью “гарцует на своем коньке” — показывает Розе все достопримечательности своей чудесно устроенной квартиры, но кухня — это проза жизни, и вести леди к котлам и кастрюлям ему бы, наверно, не захотелось. (В ванную же Роза могла зайти, чтобы посмотреться в зеркало и поправить локоны.)
Чтобы вместить все перечисленное Диккенсом, комнаты Тартара должны были быть приличных размеров (ну не Сент-Джеймсский дворец, но и не клетушки) — даже если Тартар был гением рациональности организации пространства. У Тартара имеется столовое серебро, он может позволить себе дорогое угощение для леди (макаруны, ликеры и цукаты), а также лодку и яхту — надо думать, и квартиру он себе снял приличную, хоть и на верхнем этаже (потому что на корабле привык к низким потолкам). Все же Стейпл-Инн — это далеко не трущобы.
Квартира Невила — согласно тексту Диккенса — была (или Диккенс предполагал, что была) точно такой же: “corresponding set, next door” (такая же квартира в соседнем подъезде) — говорит Тартар при первом знакомстве (русский перевод в романе неточен). “Corresponding” означает “соответствующий, подобный, аналогичный”, то есть такой же, а “next door” — в данном случае это подъезд, который рядом, следующий, соседний.
Два соседних подъезда, причем один из них — подъезд Невила — “в углу” (об этом нам сообщает Грюджиус), имеются в здании, составляющем угол со старым зданием с фасадом на Холборн (в котором арка). На фото подъезд в углу заслоняет дерево, но все же его можно рассмотреть.
Вероятно, во времена Диккенса соседние подъезды, выходящие во двор, существовали и в старом фахверковом здании, слева от арки — как видно на плане Стейпл-Инна, там тоже два соседних подъезда, один из которых в углу.
Сейчас второго подъезда (который ближе к арке) нет, но мы знаем, что здание несколько раз перестраивалось. Вот на этой картине 1927 года подъезд слева от арки есть.
Очень заманчивым представляется предположение, что квартиры Невила и Тартара располагались в старом фахверковом здании (напротив дома Грюджиуса), в двух соседних “кукушках” (под двумя соседними маленькими двускатными крышами, идущими в ряд перпендикулярно основному скату крыши). В этом случае все как будто соответствует тому, что написано у Диккенса: Тартар, попрощавшись с Невилом, подходит к окнам (а не к одному окну) и открывает одно из них. На картине, изображающей здание в 1810 году, хорошо видно, что окон под каждой маленькой двускатной крышей несколько, причем крайние из них так близко к скатам, что можно легко себе представить, как Тартар выскочил — “sprang out” — из окна на крышу (перевод “выпрыгнул” неточен, потому что ассоциируется с движением вниз, а Тартар выскочил в сторону и вверх — Диккенс тут же дает сравнение: “go aloft” — подниматься вверх, в том числе и на рею корабля). Хорошо виден на картине и парапет, где мог проходить водосточный желоб, по которому Тартар передвигал ящики с растениями под окна Невила.
Видны на картине и “парадные” — выходящие на улицу — подъезды (причем каждый из них “соответствует” маленькой двускатной крыше — расположен под ней). Возможно, именно их имел в виду Тартар, говоря о соседних подъездах. В эпизоде, где Роза попадает в “страну волшебного боба”, она говорит Елене, что сама не помнит, как она там оказалась. Мы знаем, что Тартар перевел ее через улицу, а потом она поднялась по ступенькам. Если бы надо было войти в арку, пройти по двору — наверно, она бы об этом вспомнила. Невил же ждал Криспаркла у “черного хода”, во дворе, поскольку знал, что Криспаркл пошел навестить Грюджиуса, да и на люди выходить в дневное время боялся.
Если квартира Невила была такой же, как квартира Тартара (“a corresponding set”), она, надо полагать, тоже была отнюдь не тесной, а только мрачной, неухоженной (потому что ее обитатель грустил) и скудно обставленной — хотя “тяжелые деревянные лари” (надо думать, размеров внушительных) там стояли! Думается, раз эту квартиру порекомендовал Грюджиус и одобрил Криспаркл (зная, что там предстоит жить Елене), в ней должно быть как минимум две комнаты, кухня и ванная — как у Тартара. Два викторианских джентльмена вряд ли поселили бы юношу и девушку в худших условиях — не потому, что это было некомфортно, а потому, что это было неприлично.
Елена, разговаривая с Розой, сообщает: “Neville is studying in his own room” — “Невил занимается в своей (собственной) комнате” (в русском переводе неточность). Значит, наверняка у Невила и у Елены были свои комнаты. Окно комнаты Невила, в котором его мог видеть Грюджиус (и мог как следует рассмотреть Тартар, когда лазал по крыше, занимаясь садоводством), выходило во двор — Невил выбрал эту комнату, потому что там удобнее было заниматься, не слепило солнце.
А тот факт, что Криспаркл, войдя в дверь, оказывается у стола, за которым занимается Невил, отнюдь не означает, что стол стоял прямо у входной двери. Тут дело скорее в том, что Диккенс стремится изобразить Криспаркла во всех его проявлениях как человека энергичного — он передвигается быстро, и окружающая его обстановка быстро меняется: только что нырял головой в водоем — и вот уже боксирует перед зеркалом, только начал спускаться к реке — и вот он уже у воды (а другой на его месте прошел бы лишь полпути) и т.п. В русском переводе Криспаркл все-таки “вошел”, прежде чем “остановился” перед столом, а в оригинале он только “turned the latch” (повернул ручку двери) — и уже “stood beside the table” (стоял у стола)!
И Невил, говоря Криспарклу, что Елене в его квартире не место, сетует отнюдь не на тесноту, а на то, что у Елены не будет соответствующего окружения, ей будет скучно, она не сможет завести подруг — “the surroundings are so dull and unwomanly, and that Helena can have no suitable friend or society here”, и Криспаркл понимает его именно так, потому что отвечает, что у Елены будет общество — он сам, Невил, и занятие — выводить его погулять.
Жаль, что, по-видимому, невозможно увидеть расположение комнат в мансардах — в нашем распоряжении имеется только план первых этажей зданий Стейпл-Инна. Мансарды должны быть попросторнее — они ведь выдаются вперед, нависая над нижними этажами.
Все бы хорошо, если бы не одно обстоятельство: Грюджиус видит окна квартиры Невила, которые вроде бы (по прямому значению слова) должны быть расположены на фасаде здания — “the front of the house”, и не видит те, что на стороне здания, смотрящей во двор — “the back of the house”! Но это вообще (при любых версиях) очень странно: если контора Грюджиуса во дворе, то он, естественно, может видеть только окна, выходящие во двор, во всех зданиях!
Остается только допустить (с натяжкой, конечно), что “the front of the house” в данном случае должно означать сторону здания, обращенную к Грюджиусу, — ну не мог же он видеть сразу две стороны! И пожалуй, эту версию нам готов подтвердить мистер Тартар — он только что влез в окно площадки и говорит Невилу: “Runners. Scarlet. Next door at the back.” (соседний подъезд на той (задней) стороне) — в русском переводе романа опять неточность. Нам тут важно, что, во-первых, для Тартара, стоящего на площадке (окно которой выходит во двор), в данный момент фасад (где цветет его садик) — это та (то есть задняя) сторона дома. Ну и во-вторых, Тартар, возможно, подтверждает, что “соседние подъезды” — это “парадные” подъезды, выходящие на улицу.
Вот таким может быть решение “квартирного вопроса” для наших любимых героев — но, разумеется, это только версия.