Еще несколько месяцев назад можно было сказать, что реализация данной задачи является трудной, но выполнимой. К сожалению, начавшийся в 2020 году кризис делает эти планы менее реалистичными. Чтобы выйти на пятое место в мире, Российская Федерация должна обогнать Германию. Для этого российская экономика должна расти быстрее, чем немецкая. Однако имеющиеся прогнозы не позволяют на это надеяться. В частности, в соответствии с прогнозом МВФ, экономика Германии снизится в 2020 году на 7%, а в 2021 году вырастет на 5,2%. Для России соответствующие прогнозы составляют -5,5% и 3,5% соответственно. В результате экономика России усилит отставание от Германии. Оценки ИМЭМО РАН по снижению ВВП России менее драматичны, но и они говорят о сохранении разрыва между двумя экономиками.

Как и в случае с предыдущим вопросом, поводы для оптимизма найти сейчас трудно. Для устойчивого повышения доли несырьевого сектора в экономике необходим рост спроса на его продукцию, что в условиях кризиса весьма проблематично. Некоторые эксперты, скептически настроенные к перспективам российского нефтегазового экспорта, говорят о возможности «чисто арифметического» достижения соответствующих показателей за счет сокращения производства и экспорта углеводородного сырья. Но едва ли такая перспектива может быть для нас привлекательной, да и расчеты этих экспертов вызывают серьезные вопросы.

Если судить о размере национальных экономик по объему ВВП, рассчитанному по паритету покупательной способности (т. е. не по текущим валютным курсам, а с учетом различий в ценах одних и тех же товаров на рынках разных стран), то китайская экономика уже превышает американскую. По оценкам Всемирного банка, в 2018 году это превышение составляло более 23% (данные за 2019 г. пока окончательно не обработаны). Если говорить об оценках ВВП по текущим валютным курсам, экономика КНР пока примерно на треть меньше американской. Если последствия нынешнего кризиса будут успешно преодолены и существенного замедления китайской экономики не произойдет, то отставание китайской экономики от американской может быть преодолено в течение следующего десятилетия – но точно не в ближайшие годы.

В условиях экономического кризиса снижение ключевой ставки оказывает влияние преимущественно на валютный и фондовый рынок, но не на возможности использования кредитных ресурсов для финансирования проектов в реальном секторе экономики. На протяжении последнего десятилетия в мировой практике мы видели множество случаев, когда даже при нулевых процентных ставках компании реального сектора кредиты не брали, так как не видели перспектив развития бизнеса. С точки зрения краткосрочных задач – например, получения кредита на выплату заработной платы, – такая мера гипотетически может помочь (и то возникает вопрос – под какой залог банк выдаст кредит в условиях кризиса?). Но для стимулирования расширения бизнеса необходимо, чтобы бизнес-субъекты для начала убедились в прекращении кризисных тенденций.

Уровень цен на углеводородную продукцию, поставляемую в Республику Беларусь (это главным образом сырая нефть, поскольку производство нефтепродуктов из нее осуществляет сама Беларусь), представляет интерес с точки зрения доходов российского бюджета, но на состояние ЭБ Российской Федерации оказывает крайне ограниченное влияние. Всего в 2019 году Россия экспортировала 267,5 млн т сырой нефти. При этом, согласно межгосударственным договоренностям, объем беспошлинных поставок нефти в Беларусь был установлен в размере 24 млн т. Это не те цифры, чтобы обсуждать вопросы экономической безопасности.

Да, безусловно. Присоединение к региональному интеграционному объединению новых членов или выход из него отдельных стран – однозначный признак эффективности или, наоборот, кризиса соответствующего объединения. Это относится к любым интеграционным договоренностям. Когда на фоне кризиса в еврозоне в нее последовательно вступили Эстония (2011 г.), Латвия (2014 г.) и Литва (2015 г.) – это было четким сигналом жизнеспособности европейского интеграционного проекта. Сейчас из ЕС выходит одна из крупнейших экономик – и это сигнал о серьезных проблемах европейской интеграции.

В обозримой перспективе возвращение России в «большую восьмерку» невозможно. Как состав, так и деятельность данного странового клуба определяется главным образом политическими интересами стран-членов. В настоящее время масштаб противоречий между Российской Федерацией и странами – членами «большой восьмерки» в сфере международной политики и безопасности таков, что о возвращении страны в данный страновой клуб говорить не приходится.

Это очень многогранный вопрос, ответ на который потребовал бы отдельной публикации. Если коротко – то соглашения ВТО определяют круг ситуаций, при которых допускается использование торговых барьеров, выходящих за рамки обязательств конкретных стран, принятых при присоединении к ВТО. В частности, это защита от некорректных торговых практик стран-партнеров, а также применение торговых барьеров по соображениям национальной безопасности, основанное на статье XXI Генерального соглашения по тарифам и торговле. На сегодняшний день эта статья применяется, в частности, для оправдания санкционных мер в торговле, применяемых против Российской Федерации. Со стороны США наблюдается очевидное злоупотребление данной статьей – в частности, именно ею администрация Д. Трампа обосновала введение дополнительных пошлин на сталь и алюминий в 2018 году. В то же время именно она позволяет Российской Федерации применять ответные меры против стран, которые ввели против нас экономические санкции. С моей точки зрения, при оценке приемлемости ограничительных мер в торговле необходимо смотреть не столько на величину создаваемых барьеров, сколько на мотивы их создания. Пошлина в размере 5% от таможенной стоимости, пролоббированная влиятельной компанией в своих интересах, может быть гораздо более неприемлема, чем антидемпинговая пошлина в размере 30%, призванная предотвратить хищническое поведение зарубежной компании, стремящейся завоевать национальный рынок конкретной страны.

Политика дедолларизации – меч обоюдоострый. С одной стороны, в условиях санкций осуществление операций в долларах США подвергает российские компании значительным санкционным рискам ввиду того, что эти операции проводятся через американские банки, а значит, подконтрольны американским регуляторам. С другой стороны, доллар продолжает оставаться ключевой мировой валютой, и уход от его использования чреват потерями (как это показывает, в частности, обесценение «недолларовых» резервов Российской Федерации в последние месяцы). Здесь необходим разумный баланс, учитывающий все факторы риска и их изменение с течением времени.

«Экономика стимулов» – на сегодняшний день скорее лозунг, чем набор прагматических рекомендаций. К сожалению, в условиях экономического кризиса содержание этого лозунга становится все более размытым, и на первый план выходит необходимость антикризисных мер. Если бы я формулировал приоритеты «экономики стимулов» на будущее, я бы говорил о целесообразности снижения налогового бремени на бизнес и развитии страховых механизмов минимизации рисков его деятельности (вместо нынешних многочисленных проверок и инспекций). Но конкретные контуры «экономики стимулов» имеет смысл обсуждать после завершения экономического кризиса. В настоящее время главное – поддержать доходы населения и не допустить массового банкротства бизнес-субъектов в условиях резкого сжатия платежеспособного спроса.