В земляной норе жил да был хоббит. Не в мерзкой, грязной и сырой норе, где повсюду торчат хвосты червей и пахнет илом, да и не в голой сухой песчаной норе, где не на что сесть и нечего отведать: нора была хоббичьей, а это означает удобство и уют.
Войти в нее можно было через идеально круглую дверь, покрашенную в зеленый цвет и похожую на иллюминатор. Точно посередине двери сияла круглая желтая медная ручка. За дверью открывался коридор в форме трубы, напоминавший тоннель: очень удобный тоннель, не задымленный, со стенами, обшитыми панелями, и полом, покрытым кафелем и коврами. Тут и там виднелись отполированные стулья и множество вешалок для шляп и пальто: наш хоббит очень любил гостей. Тоннель вился и вился, направляясь ровно, но не совсем прямо к одному из склонов холма – этот холм так и назывался Холмом на многие мили вокруг – и по бокам тоннеля открывалось множество маленьких дверей, сначала на одной стороне, а затем на другой. Хоббиту никуда не нужно было подниматься: спальни, ванные, погреба, кладовки (а их было много), гардеробные (у хоббита имелись целые комнаты, посвященные одежде), кухни, столовые – все было на одном и том же этаже, и даже в одном и том же проходе. Лучшие комнаты располагались по левую сторону от входа, ведь только в них были окна, глубоко посаженные круглые окна, смотрящие на сад и луга вдалеке, которые полого спускались к речке.
Это был очень богатый хоббит по фамилии Бэггинс. Никто уже и не помнил, с каких пор Бэггинсы жили по соседству с Холмом, и все считали их очень приличными. Это уважение возникло не только из-за их богатства, но и из-за того, что у них никогда не бывало приключений и они никогда не совершали неожиданных поступков: можно было догадаться, что Бэггинс ответит на любой вопрос, даже не спрашивая его. Этот рассказ повествует о том, как Бэггинс угодил в приключение и обнаружил, что делает и говорит совершенно неожиданные вещи. Возможно, он потерял уважение соседей, зато приобрел – ну, вы еще увидите, приобрел ли он что-нибудь в итоге.
Матушкой нашего хоббита – что такое хоббит? Я думаю, хоббитам нынче необходимо некоторое описание, с тех пор как их осталось мало и они стали стесняться Большого Племени (так они прозывают нас). Они есть (или были) маленьким народцем, где-то вполовину нашего роста, пониже бородатых гномов. У хоббитов бороды нет. Их едва ли можно назвать волшебниками, ведь используют они лишь самый обыденный тип магии: он позволяет им тихо и быстро исчезать, когда громадные глупые люди вроде нас с тобой идут, всюду спотыкаясь и шумя, будто слоны: а хоббиты могут услышать этот шум на расстоянии мили. Они склонны к полноте, одеваются в яркие цвета (в основном в зеленый и в желтый). Хоббиты не носят никакой обуви, потому что на ногах у них кожистые ступни и теплый густой мех, похожий на кудри, что вьются на их головах. У хоббитов ловкие смуглые пальцы, добродушные лица, глубокий звучный смех (особенно они любят смеяться после обеда, а устраивают они его два раза в день, если удается). Теперь вы знаете достаточно, и мы можем продолжить рассказ. Как я уже говорил, матушкой нашего хоббита – то есть, Бильбо Бэггинса – была знаменитая Белладонна Тук, одна из трех чудесных дочерей Старого Тука, главы хоббитов, что жили по ту сторону Потока: маленькой речки, бежавшей у подножия Холма. В других семьях часто говорили, будто, судя по их семейке, давным-давно один из туковских предков взял в жены фею. Конечно, это было нелепицей, но в Туках все же определенно чувствовалось нечто не совсем хоббитское. Иногда некоторые из их племени уходили за приключениями; они аккуратно исчезали, а семья замалчивала их пропажу. Но факт оставался фактом: Туки были не так почтенны, как Бэггинсы, хотя денег у них, вне всякого сомнения, было больше.
Это совсем не значит, что у Белладонны Тук были какие-либо приключения с тех пор, как она стала госпожой Бэггинс. Бунго, отец Бильбо, построил для нее (и отчасти за ее деньги) самую роскошную нору, какую только можно было найти под Холмом, за Холмом или по ту сторону Потока; там они и жили до конца своих дней. И все-таки оставалось вероятным, что Бильбо, хоть он выглядел и вел себя в точности, как копия своего солидного и спокойного папаши, унаследовал от Туков какие-то странности в своем характере, которые лишь ждали возможности показать себя. Такая возможность не появлялась, пока Бильбо не вырос (к тому времени ему исполнилось около пятидесяти лет), живя в прекрасной хоббичьей норе, которую построил его отец (ее я вам только что описал), пока он не поселился там, как казалось, навсегда.
Как-то утром, давным-давно, в те времена, когда шума было меньше, а зелени больше, господин Бильбо Бэггинс стоял у двери, позавтракав, куря громадную длинную деревянную трубку: та почти доставала до его аккуратно причесанных ног. Как раз в тот момент каким-то любопытным случаем в эту тишь мира заглянул Гэндальф. Гэндальф! Если бы вы слышали хотя бы четверть того, что я слышал о нем, а я ведь слышал очень мало из того, что можно услышать, то вы были бы готовы к любой замечательной истории. Истории и приключения возникали всюду, где бы он ни шел, самым необычным образом. Гэндальф уже очень давно не бывал у Холма, с тех пор как его друг, Старый Тук, скончался. На самом деле хоббиты уже почти забыли, как он выглядит. Гэндальф отправился по своим делам далеко-далеко за Холм, по ту сторону Потока, еще тогда, когда все они были мальчиками и девочками.
Поэтому ничего не подозревающий Бильбо увидел тем утром всего лишь старика с посохом. На старике была высокая остроконечная синяя шляпа, длинный серый плащ, серебряный шарф и громадные черные сапоги; его белая борода была настолько длинной, что свисала ниже пояса.
– Доброе утро! – сказал Бильбо. Он и вправду считал утро добрым: светило солнце, трава зеленела. Но Гэндальф посмотрел на хоббита из-под густых бровей, которые высовывались за поля его тенистой шляпы, и произнес:
– Что это вы хотите сказать? Желаете мне доброго утра или говорите, что утро доброе, хочу я того или нет? Или вы в добром здравии этим утром? Или это утро, когда все должны быть добрыми?
– Все вместе, – ответил Бильбо. – К тому же этим утром весьма приятно было бы выкурить трубочку на свежем воздухе. Если у вас есть трубка, садитесь, я дам вам табачку! Не к чему торопиться, впереди еще целый день! – Бильбо уселся на скамейку возле двери, скрестил ноги и выдул прекрасное серое колечко дыма. Оно проплыло вверх, не рассеиваясь, и улетело за Холм.
– Очень мило! – произнес Гэндальф. – Но у меня нет времени выдувать дымные колечки. Я ищу участника приключения, которое я устраиваю, и найти кого-нибудь чрезвычайно трудно.
– Оно и понятно – в этих-то местах! Мы простой тихий народ, нам не нужны приключения. Ужасные, опасные, тревожные мероприятия! Да из-за них на обед можно опоздать! Никак себе не представлю, что в них некоторые находят, – сказал наш господин Бэггинс, засунув большой палец за подтяжки и выдув еще одно дымное колечко, даже большее, чем прежде. Затем он достал утренние письма и принялся читать, притворяясь, будто не замечает старика. Бильбо решил, что тот ему не совсем по нраву, и хотел, чтобы старик ушел. Но старик не двигался. Он стоял, опершись на посох и, уставившись на хоббита, не произносил ни слова. Наконец Бильбо стало не по себе и он даже несколько рассердился.
– Доброе утро! – сказал он. – Нам не нужны здесь приключения, благодарю вас! Можете поискать за Холмом или по ту сторону Потока. – Этим он хотел сказать, что разговор подошел к концу.
– Для скольких вещей вы, однако, используете «доброе утро»! – произнес Гэндальф. – Теперь вы желаете сказать, что хотите избавиться от меня и, пока я не уйду отсюда, утро добрым не станет.
– Вовсе нет, вовсе нет, любезный сударь! Погодите, я, кажется, не знаю вашего имени.
– Все верно, все верно, любезный сударь – а ваше имя я знаю, господин Бильбо Бэггинс. И вы мое имя знаете, хоть и забыли, что оно принадлежит мне. Я Гэндальф, а Гэндальф значит я! Подумать только, сын Белладонны Тук говорит мне доброе утро, будто я какой-нибудь продавец пуговиц!
– Гэндальф, Гэндальф! Святые небеса! Не тот ли странствующий чародей, который подарил Старому Туку пару магических бриллиантовых запонок, что застегивались сами по себе, а расстегивались по приказу? Не тот ли Гэндальф, который рассказывал такие удивительные истории вечерами о драконах и гоблинах, о великанах, о спасении принцесс и о нежданной удаче вдовьих сыновей? А как же те изумительно великолепные фейерверки! Как сейчас помню! Старый Тук любил их устраивать в Канун Середины Лета. Это было восхитительно! Они поднимались в небо громадными огненными лилиями, львиными зевами, ракитниками и сияли в сумерках весь вечер! – Как вы уже наверняка заметили, господин Бэггинс был не столь уж прозаичен, хоть ему и нравилось думать о себе подобным образом. Еще вы наверняка заметили, что он ужасно любил цветы. – Ну и ну! – продолжил он. – Не тот ли Гэндальф, из-за которого так много тихих юношей и девушек убегали в неведомые края за безумными приключениями? Начиная с лазаний по деревьям, заканчивая походами к эльфам – или плаваниями, плаваниями на кораблях к дальним берегам! Да жизнь была намного интере… ну, то есть, вы ужасно нарушали здешнее спокойствие, было время. Прошу прощения, но я и не думал, что вы до сих пор при делах.
– А как же иначе? – ответил волшебник. – И все же приятно, что вы помните кое-что обо мне. По крайней мере, раз вы с нежностью вспоминаете мои фейерверки, значит, надежда есть. Конечно, ради вашего дедушки Тука и ради бедняжки Белладонны я дам вам то, что вы попросили.
– Прошу прощения, но я ничего не просил!
– Просили, просили! Уже дважды. Мое прощение. Я даю его вам. Да что там, я собираюсь послать вас в поход. Для меня это будет очень занимательно, для вас – весьма неплохо и, пожалуй, полезно, если сможете преодолеть все трудности.
– Извините! Мне не нужны никакие приключения, благодарю вас. Не сегодня. Доброе утро! Но приглашаю на чай – когда вам угодно! Почему бы не завтра? Приходите завтра! До свидания! – с этими словами хоббит развернулся, поспешил к своей круглой зеленой двери и захлопнул ее так быстро, как осмелился, чтобы не показаться грубым. Волшебники все же волшебники.
«Ну зачем, зачем я пригласил его на чай?» – спросил себя Бильбо, направляясь к кладовке. Он только что позавтракал, но ему казалось, что кекс-другой и какой-нибудь напиток не будут лишними после такого испуга.
А Гэндальф все стоял снаружи, смеясь долго, но тихо. Спустя некоторое время он ступил на порог и острием своего посоха нацарапал странный знак на красивой зеленой двери, потом развернулся и зашагал прочь. Примерно в этот момент Бильбо доедал второй кекс и ему начинало казаться, будто он избежал любые приключения самым удачным образом.
На следующий день хоббит чуть не забыл о Гэндальфе. Чтобы хорошо помнить вещи, он записывал их в свой Деловой Блокнот. А записывал, например, так: «Гэндальф Чай Среда». Но вчера Бильбо был слишком взволнован для таких вещей.
Как раз перед вечерним чаем послышался жуткий трезвон: звонили в парадную дверь. Тогда-то Бильбо и вспомнил! Хоббит в спешке поставил чайник, достал еще одну кружку и блюдце, кекс-другой и побежал к двери.
«Простите, что заставил вас ждать» – именно это Бильбо и собирался произнести, когда увидел, что гость вовсе не был Гэндальфом. Это был гном, с голубой бородой, заткнутой за золотистый пояс, и очень светлыми глазами на фоне темно-зеленого капюшона. Как только открылась дверь, он протиснулся внутрь, будто его уже ждали.
Гном повесил свой плащ на ближайший крючок и, низко поклонившись, произнес: – Двалин, к вашим услугам!
– Бильбо Бэггинс, к вашим! – ответил хоббит, слишком удивленный в тот момент для каких бы то ни было вопросов. Когда молчание, воцарившееся после, стало неловким, он добавил: – Я как раз собираюсь пить чай. Прошу, входите, выпейте со мной. – Возможно, это вышло слегка натянуто, но хоббит хотел, чтобы его слова прозвучали добродушно. А как бы вы поступили, если б гном, которого не приглашали, пришел к вам и начал вешать свои вещи у вас в прихожей без какого-либо объяснения?
Бильбо и гость не были за столом долго. На самом деле, они едва добрались до третьего кекса, когда в дверь позвонили – еще громче, чем раньше.
– Извините! – произнес хоббит и поспешил к двери.
«Вот вы и пришли, наконец» – хотел он сказать на этот раз. Но и сейчас гость не был Гэндальфом: вместо него на пороге стоял староватый гном, с белой бородой и красным капюшоном. Он тоже прыгнул внутрь, едва открылась дверь, как будто его ждали.
– Вижу, они уже начали приходить, – сказал гном, заметив зеленый капюшон Двалина. Он повесил свой рядом и, положив руку на грудь, произнес: «Балин, к вашим услугам!»
– Спасибо! – ответил Бильбо, чуть не потеряв дар речи. Ответил он не по этикету, но слова «они уже начали приходить» жутко его взволновали. Хоббит любил посетителей, но он любил знать о них заранее и предпочитал приглашать их лично. У Бильбо возникла дурная мысль, что кексы могут закончиться, и тогда ему, как хозяину (а он знал свой долг и исполнял его, как бы ни было тяжело) придется, пожалуй, обойтись без них.
– Входите, входите, выпьем чаю! – сумел сказать Бильбо, сделав глубокий вдох.
– Мне бы лучше немного пива, если вас это не затруднит, любезный сударь, – произнес Балин. – Но я не откажусь и от кексов… кексов с тмином, если они у вас есть.
– Множество! – к своему удивлению ответил Бильбо. А затем он обнаружил, что мчится в погреб налить пинту пива, затем в кладовку за двумя чудесными круглыми кексами с тмином, которые он выпек тем днем для себя, чтобы перекусить после ужина.
Когда Бильбо вернулся, Балин и Двалин сидели за столом и разговаривали как старые друзья (на самом деле они были братьями). Хоббит поставил кружку и кексы перед гостями, когда в дверь громко позвонили, а потом еще раз.
«Сейчас уж наверняка Гэндальф», – подумал хоббит, мчась по коридору и тяжело дыша. Но и теперь он ошибся. Это снова были гномы, на этот раз двое, оба с синими капюшонами, серебряными поясами и желтыми бородами. Кроме того, у каждого было по сумке с инструментами и по лопате. Они прыгнули внутрь, как только дверь начала открываться; Бильбо едва ли удивился.
– Чем я могу вам помочь, любезные гномы? – спросил он.
– Кили, к вашим услугам! – произнес один. – И Фили! – добавил другой. Потом они оба смахнули свои капюшоны и поклонились.
– К вашим и ваших родственников! – ответил Бильбо, вспомнив на этот раз о манерах.
– Вижу, Двалин с Балиным уже тут, – сказал Кили. – Присоединимся ко множеству!
«Множество!» – подумал господин Бэггинс. «Мне совершенно не нравится это слово. Нужно присесть на минутку, собраться с мыслями и выпить чего-нибудь». Но только он сделал глоток – в уголке, пока четверо гномов сидели вокруг стола и разговаривали о шахтах, о золоте, о хлопотах с гоблинами и о налетах драконов, о многих других вещах, которые он не понимал, да и не хотел понимать, потому что от них изрядно веяло приключениями – как вдруг «динь-дон-а-линь-дан» снова заверещал звонок, будто какой-нибудь маленький хоббит-сорванец пытался оторвать шнур.
– Кто-то за дверью, – сказал Бильбо, моргая.
– И этих кого-то четверо, судя по звуку, – добавил Фили. – К тому же мы видели, как они шли за нами вдалеке.
Бедный маленький хоббит сел прямо в прихожей, положил голову на руки и подумал о том, что произошло, что еще произойдет и соберутся ли они все остаться на ужин. А потом звонок надорвался пуще прежнего, и ему пришлось ринуться к двери. На деле гномов было не четверо, а пятеро. Еще один присоединился, пока Бильбо размышлял в прихожей. Хоббит едва повернул ручку, как все они оказались внутри, кланяясь и говоря «к вашим услугам» один за другим. Их звали Дори, Нори, Ори, Оин и Глоин; и скоро два фиолетовых капюшона, один серый, один коричневый и один белый висели на крючках, а гномы с бородами, заткнутыми за золотистые и серебряные пояса, направились к остальным. Их было уже почти что множество. Кто-то попросил эля, кто-то – пива, кто-то – кофе; все попросили кексов. Поэтому у хоббита какое-то время дел оказалось предостаточно.
Он поставил над огнем огромный кувшин с кофе, кексы исчезли, а гномы принялись за порцию ячменных лепешек, смазанных маслом, когда послышался… громкий стук. Не звонок, а тяжелые удары по прелестной зеленой двери. Кто-то бил палкой!
Бильбо рванул по коридору, весь в гневе, совершенно смущенный и рассерженный шумом – это было самая ужасная среда, какую только он мог припомнить.