Монастырь Святого Иоанна Крестителя в Пустыне

Я не турист, подобно другим, а, скорее, профессиональный исследователь. Во всяком случае то, что интересует меня, очень редко встречается в путеводителях.

Одним прекрасным октябрьским утром я отправился из Иерусалима в монастырь Святого Иоанна Крестителя. Тот факт, что монастырь стоит в стороне от большой дороги, вдохновил и заинтересовал меня: я хотел не только видеть, но и знать.

Главные ворота цвета неба

Дорога оставляла Иерусалим, вела через иудейские холмы и ныряла в пустынную долину. Дорога, как разухабистый мотив, стремилась то вверх, то вниз и, наконец, приводила к высоким воротам цвета неба с легкомысленным колокольчиком над ними. Неописуемое место! Перед тем, как позвонить, я долго вслушивался в тишину.

Монастырь. Что может быть проще? Но этот совершенно особенный. Здесь и святое место, связанное с величайшим пророком Иоанном Крестителем, и восточный католический монастырь, что само по себе явление чрезвычайное.

Небесно-голубые ворота открылись, и молодой монах, одетый в традиционное восточно-монашеское одеяние, пригласил меня войти. Брат Самуэль, который стал моим провожатым, в течение часа с безграничным терпением и юмором отвечал на мои бесконечные вопросы. Моё любопытство забавляло его. Несомненно, он понял, что я не просто турист, но и вряд ли догадался о моей профессии журналиста. Спасибо брату Самуэлю, только благодаря его гостеприимству эта статья появилась на свет.

Две тысячи лет истории

Через цветущую аллею, через каскады каменных ступенек мы прошли к аркаде монастыря. Заложенный византийцами в VII веке, он был обновлён крестоносцами в XI веке и полностью реконструирован францисканцами в 1922 году. Каждый камень здесь дышит историей и неудивительно, что археологи проявляют неизменный интерес к этому месту.

Согласно традиции, Иоанн Креститель провёл туг свои отшельнические годы. Как ни странно, мнение историков совпадает с мнением Святого Евангелиста Луки (Лук. 3, 2-3). Стоит взглянуть на эту местность, как убеждаешься в правдивости Евангелиста.

Брат Самуэль показал мне источник, из которого пил Иоанн, и пещеру, где он пребывал. Совершенный покой исходит от этого места, созданного для молитвенной жизни. А затем брат Самуэль, дабы удовлетворить моё растущее любопытство, дал увидеть мне две недавно обнаруженные пещеры II века. Кто скрывался в этих пещерах — ученики Иоанна Крестителя или первые христианские монахи? Ясно лишь то, что здесь корни монашества. Вслед за этим, через лес пальм и диких сосен, брат Самуэль провёл меня к другому месту поклонения, расположенному в некотором отдалении от монастыря. По его рассказу, именно здесь находится могила Святой Елизаветы — матери великого пророка. Возле выдолбленной в скале могилы, расположена маленькая часовня, сложенная крестоносцами около тысячи лет тому назад из массивных камней. По-видимому, это старейшая часовня в Палестине.

Молитва и работа

Мои вопросы были конкретны. Я узнал, что день здесь начинается в половине пятого утра с молитвы, молитвой же и оканчивается.

— Молитва — наименьшая наша работа, сказал один из монахов. — Мы здесь прежде всего для молитвы, а затем уже для любого другого труда.

Монастырский устав предполагает полное самообеспечение.

— У нас есть стадо коз, — продолжил монах, — мастерская по изготовлению крестов, большая пасека, от которой мы ожидаем в этом году три тонны мёда. Всё это помогает нам удовлетворять текущие нужды. Когда предстоят больше расходы, мы, конечно, рассчитываем на внешнюю поддержку.

Время Бога

Нас прервал стук самандара (колотушки), который повелительно призывал на службу. Монахи облачились в просторные чёрные одежды с широкими рукавами и капюшонами, которые по-гречески называются калимафион, и проследовали в часовню. Каждый, входящий в часовню, молится перед иконами: кто кладёт поклоны, кто простирается ниц, а таинственные образа принимают дань любви и поклонения. И крестное знамение, как заметил я, совершают здесь по византийскому образцу. Наконец, когда все монахи уселись вдоль стены, в часовню зашёл игумен. Я посмотрел на его молодое лицо и понял, что ему не больше пятидесяти лет. При взгляде на игумена, который носит библейское имя Иаков, испытываешь необыкновенное волнение...

Я не знал, сколько длится служба на Востоке, но это время не было похоже ни на какое другое. Время это, как объяснил мне впоследствии отец Иаков, "время Бога". Воспользовавшись случаем, я задал игумену последний и наиглавнейший вопрос.

Новый путь

— Почему надо быть монахом? Чем объяснить уход из мира, когда мир так нуждается в людях духовных?

Отец Иаков задумался, и я понял, что мой вопрос очень важен и для него.

— Монах пребывает не снаружи мира, — ответил он, — но внутри. В миру люди забыли о Боге, а безмолвие монаха — это крик, это послание, говорящее о том, что мир, обходящийся без Бога, невозможен. И может ли быть какой-нибудь призыв более необходим?

Лицо его преобразилось, просветлело.

— Монашество — путь революционный, и монашеская молитва не игра, но бой, от исхода которого зависит истинное спасение мира.

Определённость ответа сподвигла меня на дополнительный вопрос.

— Почему Восток и его традиция?

— Я не могу сказать, что мы выбрали эту традицию, скорее, она была дана нам. Ещё во Франции наша община стала обретать Восток, а на Святой Земле, с 1975 года, мы решили осуществить задуманное окончательно. Община осознаёт всю ответственность и трудность пути в Католической Церкви, потому что монашество Византийского обряда приживается в католичестве тяжело. И мы счастливы, что Греко-Католический Патриарх Максим V Хаким признал и узаконил наш монастырь четырнадцать лет назад. Мы поглощены обновлением Католической Церкви и, в частности, её монашества. Мы хотим убедить Западную Церковь в необходимости знания восточной духовности и Литургии. Восток не прошлое христианства, но, по нашему твёрдому убеждению, единственный шанс для его будущего. Многие солидарны с нами, но для того, чтобы преобразить Западную Церковь, необходимо, конечно, дождаться Божьего соизволения.

Моё время в монастыре истекло, и я возвратился в Иерусалим, покинув святое место с сожалением. Но, вместе с тем, и с уверенностью, что вернусь уже не как журналист, а как друг. И небесно-голубые ворота откроются вновь.

Паломник

"Радость Bоскресения", 1994.