Анекдоты о бунтовщике и самозванце Емельке Пугачеве

Слово: вольность и идея разбойничества льстила воображенію Пугачева. „Я буду свободенъ, говорите вы, друзья! съ сими условіями я слѣдую за вами." Двое разбойниковъ бросились обнимать новаго своего собрата, за симъ слѣдовало торжество, достойное тѣхъ, кто имъ наслаждался.

3. Сострадательный поступокъ Пугачева.

Пугачевъ, бывши три мѣсяца въ шайкѣ разбойниковъ, въ одно изъ нападеній, дѣланныхъ сими извергами, въ окрестностяхъ рѣки Дона, Пугачевъ сдѣлалъ одинъ поступокъ, которой достоинъ быть здѣсь помѣщенъ и которой доказываетъ, что, если бы онъ былъ воспитанъ подъ руководствомъ такаго человѣка, которой бы могъ направлять гибкій разумъ его и которой бы умѣлъ обращать его на путь добродѣтели, то Пугачевъ былъ бы не тотъ, который явил себя бичемъ своихъ соотечественниковъ. Отдѣлившись отъ шайки своей съ двумя товарищами, онъ входитъ съ обнаженною въ рукѣ саблею въ одну хижину и первый попавшійся ему предметъ, была молодая семнадцатилѣтняя, прекрасная какъ Ангелъ дѣвушка, которая увидѣвши звѣрской видъ сихъ гостей, залившись слезами, съ ужаснымъ крикомъ бросилась въ объятія осмидесятилѣтняго старика, и просила защиты отъ звѣрской лютости сихъ разбойниковъ. Старикъ, не подвижный отъ ужаса при видѣ страшныхъ гостей сихъ, захотѣлъ склонить наружный видъ Пугачева; онъ простираетъ къ нему трогательную свою рѣчь, между тѣмъ какъ двое другихъ разбойниковъ забирали все, что ни попадалось имъ въ руки. „Молодой человѣкъ! уважь лѣта мои и честь моей дочери; мнѣ остается не много жить. Ахъ! позволь, чтобъ невинныя руки милой моей дочери, которую я люблю болѣе всего на свѣтѣ, закрыли глаза мои. Если для тебя и товарищей твоихъ нужны мои запасы, то возмите ихъ, возмите все, что я имѣю; но прошу тебя, не очерняй себя злодѣйствомъ, угрызенія совѣсти всегда будутъ мучить тебя. Твоя молодость и видъ показываютъ, что душа твоя не привыкла еще къ подобнымъ злодѣянiямъ. Пугачевъ, тронутый словами старика успокоиваетъ его и обратившись къ товарищамъ, говоритъ имъ: „Друзья! какая намъ польза ускорять смерть сего старика, вы видите, что у него болѣе ничего нѣтъ, кромѣ этихъ запасовъ. Пойдемъ, можетъ быть товарищи наши были насъ счастливѣе." „Мы согласны, отвѣчали двое разбойниковъ, бросая на полъ все, ими забранное." Но дочь сего старика есть сокровище, которымъ мы подаримъ нашего атамана! При сихъ словахъ старикъ не могъ удержать своихъ слезъ, и дочь его, испугъ которой придавалъ болѣе прелестей, насилу могла собраться съ силами, чтобъ броситься къ ногамъ Пугачева, она слезами своими орошала ноги его, не могши произнесть ни одного слова. Тронутый такою картиною Пугачевъ, посмотрѣвши съ грознымъ видомъ на своихъ товарищей, сказалъ: „Друзья! я буду защищать сего старика и его дочь отъ всѣхъ васъ. Сей часъ выдемъ, или вы купите свою добычю цѣною моей крови." „Ты потеряешь жизнь, отвѣчали ему два злодѣя, „если препятствуешь намъ похитить эту дѣвушку." Съ симъ словомъ они приближаются къ распростертой на полу красавицѣ; Пугачевъ поднимаетъ свою саблю и грозитъ срубить голову первому, которой отважится ступить хоть шагомъ ближе. Удивленные симъ поступкомъ, разбойники, не отважились начать бою, который казался сомнительнымъ. Они съ бѣшенствомъ вышли изъ хижины, клянясь отмстить ему за сiю обиду. Старикъ, освободившись отъ опасности, бросается къ ногамъ Пугачева и говоритъ: „Молодой человѣкъ! для чего ты въ сообществѣ съ сими злодѣями? доброта твоего сердца сiяетъ изъ глазъ твоихъ. Если ты сохранилъ честь моей дочери, то ты еще любишь добродѣтель; за чѣмъ же хочешь привыкнуть ее ненавидѣть? ахъ! молодой человѣкъ! останься съ нами: будь богатъ, будь счастливъ, какъ мы; работа — все наше богатство, а честность — все счастiе: раздѣляй съ нами и то и другое. Скоро меня не станетъ, мой другъ! и я умеръ бы спокойно, если бы могъ оставить супругомъ и защитникомъ моей дочери человѣка, которой бы имѣлъ храбрость защищать ее съ опасностію даже своей жизни." — „Добрый старикъ!" сказалъ ему Пугачевъ, ,,я остался бы съ тобою, и былъ бы счастливъ; но я еще обязанъ нѣсколько времяни слѣдовть за своими товарищами. Собственная твоя безопасность требуетъ, чтобъ я скорѣе удалился; сюда могутъ придти всѣ мои товарищи, и тогда можетъ быть не въ моей будетъ власти защищать васъ." — Сказавши cïe Пугачевъ, вышелъ, будучи благословляемъ старикомъ и осыпаемъ благодарностiю его дочери.

4. Первая женитьба Пугачева.

Прошло шесть лѣтъ со вступленiя Пугачева въ шайку разбойниковъ, и съ тѣхъ поръ, какъ случай доставилъ ему узнать ту дѣвушку, которой спасъ онъ честь, Пугачевъ съ твердостiю отвергалъ всѣхъ женщинъ, атаманомъ ему представляемыхъ, и его душа привыкла уже къ пролитiю крови, и не однократно пренебрегалъ онъ слезы невинности и слабости. Этотъ случай былъ второй, когда Пугачевъ дѣлалъ нападеніе на страны Мордвинцовъ и когда еще разъ его душа, привыкшая къ злодѣйству, испытала дѣйствіе любви и состраданiя. Среди ужасовъ, кои были производимы по его повелѣнію вдругъ видитъ онъ двухъ изъ своей шайки разбойниковъ, съ насиліемъ влекущихъ изъ деревни женщину, которая, казалось, испускала послѣдній вздохъ. Пугачевъ, которой самъ признавался, что какое то тайное влеченіе побудило его летѣть по слѣдамъ сихъ разбойниковъ, приближается. Сіи Злодѣи положили поблѣднѣвшую красавицу подъ дерево, и спорили между собою, кому исторгнуть у ней первую благосклонность ея. Пугачевъ, не давши имъ окончить ихъ ссору, съ перваго взгляду узнаетъ ту молодую дѣвушку, которой спасъ онъ жизнь и честь (о которой я говорилъ въ предъидущемъ Анекдотѣ,) и которая въ его сердцѣ воспламенила первыя искры любви.Онъ съ яростiю бросается на сихъ двухъ своихъ товарищей; однимъ ударомъ повергаетъ одного мертва на землю, а другаго принудилъ спасаться бѣгствомъ, съ тѣмъ, чтобы онъ никогда не осмѣливался показываться. Овладѣвши полемъ сраженiя, онъ посредствомъ спирта возвращаетъ чувство красавицѣ, которая отъ испугу лежала въ обморокѣ. — Марѳа (имя сей дѣвушкѣ) открывши глаза, узнаетъ своего вторичнаго избавителя; слезы радости заступаютъ мѣсто ужаса. Первое движенiе Марѳы было то, чтобъ броситься къ ногамъ Пугачева и благодарить его за cie вторичное избавленіе. — На сей-то Марѳѣ спустя нѣсколько времени, женился Пугачевъ. —

Сія процессія происходила слѣдующимъ образомъ:

Въ главное собраніе сихъ разбойниковъ, которые дѣлаютъ изъ себя кругъ, по срединѣ коего стоялъ Пугачевъ и его невѣста, одинъ изъ разбойниковъ, занимавши мѣсто попа, надѣвалъ на себя платье, похожее на женскую шубку и по прочтеніи нѣкоторыхъ молитвъ, слѣдовало заключеніе сего обряда, которое состояло изъ ленты, которою опоясывали новобрачныхъ, узелъ коей оставался назади и которой былъ развязываемъ атаманомъ. —

5. Разбойническій, но сожалительный поступокъ Пугачева, при разбитіи Губернатора Астраханскаго

Когда Дворъ Россійскiй назначилъ въ Астрахань новаго Губернатора, и когда сей послѣдній былъ уже въ дорогѣ не въ дальнемъ отъ своей Столицы разстоянiи, какъ разбойники узнали о семъ.

Сія шайка злодѣевъ, состояла изъ 30 человѣкъ и была раздѣлена на два равные отряда: каждый изъ сихъ отрядовъ занялъ свое мѣсто. Пугачевъ съ своимъ занялъ гору, а другой отрядъ лощину въ лѣсу.

И сей послѣднiй первой бы былъ подверженъ опасности, если бы Губернаторъ ѣхалъ сквозь лѣсъ; но случилось совсѣмъ иначе. Господинъ Губернаторъ узнавши, что дорога чрезъ лѣсъ не совсѣмъ безопасна, и что съ нѣкотораго времени появляются въ окружностяхъ вооруженные люди: объѣхалъ оной лѣсъ, и выпередилъ дожидающихся его разбойниковъ на 30 верстъ, когда сіи послѣднiе узнали о семъ.

Пугачевъ три дни дожидаясь Губернатора и не видя его, послалъ двоихъ изъ разбойниковъ провѣдать, проѣзжалъ ли Губернаторъ или нѣтъ? На другой день одинъ изъ посланныхъ извѣстилъ его, что Господинъ Губернаторъ съ своею свитою, состоящею изъ 40 человѣкъ, два дни уже въ переди ихъ, и что не возможно уже настичь его. ,,Какъ! не возможно!" сказалъ Пугачевъ: „Я покажу тому противное, хотя бы онъ былъ и въ Астрахани, я и туда пошелъ бы атаковать его. Тотъ-часъ извѣстилъ онъ другой отрядъ разбойниковъ о семъ, и приглашалъ ихъ слѣдовать за собою.

Пугачевъ велъ труппу свою формированнымъ маршемь, не отдыхая ни днемъ ни ночью такъ, что на третiй день открылъ онъ издали Губернаторскую свиту. Въ виду добычи, которая уже не могла отъ него укрыться, Пугачевъ остановился; „товарищи! сказалъ онъ разбойникамъ: „не страшитесь этой многочисленности людей; большая ихъ часть безъ сомнѣнiя служатъ тому, чего мы ищемъ. Подлые рабы, они имѣютъ нискія души, они будутъ не въ состояніи снести нашего присутствiя, и вы увидите, что они побѣгутъ при нашемъ приближенiи, а тогда я вамъ обѣщаю, что щастливо управимся съ тѣми, съ которыми должно будетъ сражаться." Съ симъ словомъ Пугачевъ пускается во всю прыть, и вся шайка разбойниковъ за нимъ слѣдуетъ; будучи одушевляемы жаромъ грабительства, вскорѣ настигаютъ Губернатора, которой, надѣясь, что уже не оставалось никакой опасности въ дорогѣ, расположился подъ однимъ пригоркомъ, чтобъ отдохнуть отъ понесенныхъ въ дорогѣ трудовъ.

Пугачевъ впереди шайки, произноситъ страшный крикъ, беретъ въ руку саблю и съ быстротою бросается на людей Губернатора; (предсказаніе его исполнилось). Сія нечаянность удивила людей Губернатора и они, оставивши своего Господина, разбѣжались. Губернаторъ, у котораго не было недостатка въ храбрости, видя при себѣ 12человѣкъ, рѣшился противиться непріятелю. Сраженiе усиливается, и Пугачевъ, видя, что отъ взятiя или смерти Губернатора зависитъ успѣхъ сего сраженiя, нападаетъ единственно на него, и по долгомъ бою повергаетъ его на землю; вся шайка съ яростію бросается на его свиту такъ, что въ одну минуту обращаетъ ее въ бѣгство. — Для разбойниковъ нужно было, чтобъ никто изъ людей Губернатора не убѣжалъ, и не объявилъ въ близь лежащихъ селенiяхъ о семъ произшествiи, и для того вся труппа бросилась на лошадяхъ за бѣгущими, оставивши на мѣстѣ 5 или 6 человѣкъ для охраненiя плѣнныхъ, и такъ удачно преслѣдовали ихъ, что ни одинъ не спасся бѣгствомъ.

Послѣ сего Пугачевъ подходитъ къ Губернатору и говорить: „Ты мой плѣнникъ! но не страшись въ разсужденіи своей жизни, я не проливаю крови; мнѣ болѣе нужно твое золото, нежели твоя жизнь; однакожъ участь твоя зависитъ не посредственно и отъ согласія всей нашей шайки, позволь мнѣ дать тебѣ одинъ совѣтъ; — дай за себя и за всю твою свиту выкупу, и по чести соразмѣрь ее съ тѣмъ богатствомъ, которое можемъ мы у тебя отнять." „Молодой человѣкъ!" сказалъ ему Губернаторъ: „Я удивляюсь твоей храбрости и твоей холодности, которую ты оказалъ во время сраженія; скажи мнѣ, по какому случаю ты въ такихъ лѣтахъ и съ такими достоинствами сдѣлался разбойникомъ? — Повѣрь мнѣ — оставь это ремесло, положись на мою честность, пойдемъ со мною въ Астрахань; я дамъ тебѣ мѣсто, соотвѣтственное твоей храбрости."

„Я принялъ бы твой совѣтъ, но я хочу видѣть всю шайку разбойниковъ; она, какъ говорятъ, состоитъ изъ 200 человѣкъ, впрочемъ не требуй отъ меня, чтобъ я измѣнилъ имъ; я не тотъ, которой за одно слово бываетъ не вѣренъ тѣмъ, кои присоединили его къ себѣ. — Но если когда нибудь сдѣлаюсь я главнымъ атаманомъ, тогда составлю изъ нихъ корпусъ храбрыхъ воиновъ, пойду на помощь тому владѣтелю, которому будутъ нужны мои услуги."

Наконецъ собраны были голоса, и большая ихъ часть была согласна на смерть Губернатора, представляя, что если дать жизнь и свободу Губернатору и его свитѣ, то они , вспользуясь симъ, соберутъ людей, и сдѣлаютъ за нами погоню. Пугачевъ, которой во все cie время наблюдалъ глубокое молчаніе, наконецъ вставши говоритъ: Друзья! признаюсь, что причины ваши справедливы, вы опасаетесь измѣны Господина Губернатора: — но неужели вы захотите пожертвовать своему безосновательному страху жизнію тѣхъ людей, которые не могутъ и не захотятъ сдѣлать намъ никакаго зла? Непрiятель, коего жребій оружія покорилъ нашей власти, съ того времени престаетъ быть онымъ, и что смерть, которую наносимъ мы въ сраженіи, справедлива и не предосудительна потому, что собственная езопасность того требуетъ: но кто послѣ щастливо одержанной побѣды стремится проливать кровь своихъ плѣнниковъ, тотъ недостоинъ пожатыхъ имъ лавровъ. Мы соединяемся для того, чтобы въ союзѣ и ревности доставить себѣ часть тѣхъ богатствъ, которыя слѣпое щастіе расточаетъ изобильно однимъ, между тѣмъ какъ намъ безчеловѣчно отказываетъ въ нихъ: Всякой богачь, всякое общество, которые въ состоянiи снабдить насъ богатствомъ, справедливо могутъ быть принуждены къ контрибуцiи. Еслижъ они откажутъ намъ въ нашихъ требованіяхъ, то мы должны противустоять силѣ силою; друзья! Когда мы будемъ въ такихъ обстоятельствахъ, тогда не пощадимъ никого, не пощадимъ себя самихъ. — Но теперь въ такихъ ли мы находимся обстоятельствахъ? вамъ извѣстно, какимъ образомъ мы побѣдили сихъ плѣнниковъ, его богатство въ нашихъ рукахъ, его одного желаемъ мы. — И теперь для чегожь храдно-кровно обагрять свои руки въ крови ихъ? что удерживаетъ насъ обязать ихъ клятвою? Не думаете-ли вы, что они почтутъ себя свободными отъ оной, которую дали по необходимости? — Но ежели и осмѣлятся нарушить ее, то побѣжимъ ли мы отъ нихъ? не будетъ ли тогда ихъ вѣроломство внушать въ насъ новую храбрость, которую тогда уже должны мы ознаменовать кровію нашихъ измѣнниковъ? повѣрьте мнѣ, призовемъ Губернатора; предложимъ ему и жизнь и свободу, на сказанныхъ мною условiяхъ.

Послѣ долгаго между разбойниками несогласiя, наконецъ было рѣшено: чтобъ, призвавши Губернатора, обязать его клятвою. Для того сей послѣднiй и былъ призванъ; Пугачевъ повторилъ ему тѣ предложенiя, которыя онъ дѣлалъ ему наединѣ. „Ты знаешь!" прибавилъ онъ: „что право, приобрѣтенное нами побѣдою, даетъ намъ власть надъ твоимъ имѣнiемъ, и твоею жизнію; участь твоя въ рукахъ нашихъ: произнеси самъ себѣ приговоръ; и клянись не дѣлать за нами погони.

Губернаторъ, которому послѣднiя слова Пугачева возвращали жизнь, не колебался дать клятву; — послѣ сего онъ далъ нарочито знатную выкупу за себя и за своихъ людей. Наконецъ Пугачевъ сказалъ ему: ты, и твоя свита свободны; — Губернаторъ при сихъ словахъ приказалъ принести сундукъ, отперши его, онъ каждому изъ разбойниковъ подарилъ по дорогому подарку, а Пугачеву прекрасную саблю и пару другихъ пистолетовъ, золотые, осыпанные браліантами, часы и одинъ изъ лучшихъ мѣховъ. „Я съ благодарностiю принимаю твои подарки, и возвращаю тебѣ и всей твоей свитѣ ваше оружіе, вспоминай иногда о Пугачевѣ и его товарищахъ." Съ симъ словомъ онъ селъ на лошадь и пустился въ лѣсъ, куда слѣдовала за нимъ и вся его шайка.

6. Звѣрство Разбойниковъ.

Въ одно время, когда всѣ разбойники, въ числѣ которыхъ и Пугачевъ, удалились для грабежа изъ общаго ихъ мѣста: тогда Капеллино, (имя одному Италіанцу, находящемуся въ числѣ сихъ разбойниковъ) избралъ сей случай удобнымъ для изъясненія своей любви женѣ Пугачева, которую страстно любилъ. Онъ притворился больнымъ и — казалось, что его болѣзнь со дня на день увеличивалась такъ, что по долгомъ ожиданiи его выздоровленiя онъ былъ оставленъ въ подземельѣ, для излѣченiя своей болѣзни. Когда жъ пришло время исполнить ему свой планъ, онъ вдругъ оздоровѣлъ, и подъ видомъ прогулокъ искалъ случая поговорить на единѣ съ женой Пугачева. Наконецъ открылся ей; но послѣ многихъ и тщетныхъ покушенiй склонить на свою сторону жену Пугачева, онъ притворился преодолевшимъ свою страсть, и подъ видомъ звѣриной ловли, пробѣгалъ густоту лѣса, искалъ мѣста, способнаго къ произведенію его замысла. Наконецъ онъ нашелъ одно, находящееся въ довольно великомъ разстояніи отъ большаго подземелья. Это была пещера, въ которую ходъ узкой и излучистой былъ закрываемъ густымъ кустарникомъ: сіе-то мѣсто вознамѣрился онъ сдѣлать театромъ ужаснѣйшей сцены.

За нѣсколько дней предъ производствомъ сего умысла, одинъ Полякъ, его другъ, не уступающiй ему въ злодѣйствѣ, вышелъ одинъ и болѣе не возвращался; Капеллино первый притворно обвинилъ его въ побѣгѣ и кражѣ нѣкоторыхъ богатствъ, которыя съ согласія его онъ принесъ въ пещеру. — Были употреблены поиски, но они остались тщетными.

По прошествiи пяти дней послѣ побѣга Поляка, жена Пугачева въ одно утро, въ сопровожданіи одной женщины, вышла для прогулки. Полякъ, которой каждое утро выходилъ изъ пещеры, и всегда безъ успѣха въ оную возвращался; вдругъ увидѣлъ жену Пугачева прогуливающуюся; онъ взлѣсъ на одно дерево, чтобъ не могли его примѣтить, и чтобъ удачнѣе исполнить препорученiе Италіанца. Онъ наблюдалъ все движенiе сихъ женщинъ, и когда уже онѣ были въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него, злодѣй почувствовалъ къ себѣ варварское удовольствіе, онъ оставляетъ свое гнѣздо, и потихоньку подкрадывается къ нимъ сзади, однимъ ударомъ ефеса повергаетъ спутницу жены Пугачева на землю, и ухвативши первую, которая отъ ужаса была въ обморокѣ, приноситъ ее въ пещеру, связываетъ ей руки и, положа, бѣжитъ и за другой жертвой: исполнивши сіе, онъ ожидаетъ съ звѣрскою радостiю прихода Италiанца.

По прошествiи трехъ дней Капеллино пришелъ и видя, что пришло то время, въ которое онъ можетъ наслаждаться плодами своего преступленiя; онъ говоритъ женѣ Пугачева: „Ты моя плѣнница! Но не страшись, будь согласна, соотвѣтствуй моей страсти и будешь щастлива; — но будь увѣрена, что ничто не въ состояніи изторгнуть тебя изъ моихъ рукъ. „Чтожъ касается до тебя любезный другъ!" сказалъ онъ, оборотясь къ Поляку: то какъ сверхъ нашего чаянія судьба благопріятствовала и тебѣ; пользуйся симъ счастіемъ, слѣдуй моему примѣру, утѣшимъ сихъ печальныхъ красавицъ." И послѣ сего не смотря на то, что сіи женщины были ничто иное, какъ трупы, лежащiе безъ всякаго движенія, они продолжали окончанiемъ своего умысла. Сія отвратительная картина была продолжаема до возвращенiя Пугачева.

Въ тотъ день, когда нѣкоторые изъ разбойниковъ возвратились, Капеллино къ преступленiямъ своимъ присоединилъ еще новое и жесточайшее злодѣянiе. Страхъ быть открыту и измѣнену, со стороны Поляка, которой можетъ когда нибудь раскаяться, и открыть его злодѣйство, заставилъ его сдѣлать смертный приговоръ Поляку. Въ одинъ день, вошедши въ пещеру Капеллино вонзилъ въ грудь Поляка кинжалъ, и такимъ образомъ за всѣ вѣрныя его услуги, заплатилъ ему смертiю. Нещастная спутница жены Пугачева была вторая жертва, которую сей варваръ почелъ необходимостiю принесть въ жертву своей безопасности.

Между тѣмъ Пугачевъ возвратился; онъ летѣлъ въ объятiя своей супруги, которую еще любилъ, и которую къ удивленiю своему не нашелъ; онъ спрашиваетъ, и никто ему не отвѣчаетъ. Наконецъ лицемѣръ Италіанецъ съ притворно-сожалительнымъ видомъ разсказываетъ ему о побѣгѣ Поляка и его жены. Пугачевъ неподвижный отъ изумленiя, съ ужасомъ внимаетъ сему ложному повѣствованiю и въ первой разъ проливаетъ слезы. Между тѣмъ Боаспре, (имя одного Француза,) проницательнымъ взоромъ смотритъ за поступками Капелино: примѣчаетъ все его движенiе и съ радостiю открываетъ на его лицѣ знаки внутренняго смятенiя; сквозь маску сожалѣнія, видитъ онъ безпокойную улыбку преступника. Съ сихъ поръ Боаспре ни на минуту не теряетъ изъ виду Италіанца. Наконецъ поутру — въ пятой день по возвращенiи Пугачева, Капеллино оставляетъ подземелье, Боаспре въ сопровожданiи одного изъ разбойниковъ слѣдуетъ за нимъ и не будучи имъ примѣченными открываютъ его тайну. (За преступленiемъ обыкновенно слѣдуетъ малодушіе.) Смятенный Италіанецъ повергается къ ногамъ сихъ двухъ разбойниковъ, признается имъ въ своемъ преступленiи, и проситъ ихъ дать ему свободу, или скорѣе лишить его жизни.

Не отвѣчая ему ни слова, они привязываютъ его къ дереву, и потомъ идутъ въ пещеру. Какое зрѣлище поражаетъ взоръ, загрубѣвшихъ въ варварствѣ разбойниковъ? два трупа, плавающiе въ крови и полусогнившіе; жена Пугачева, при послѣднемъ почти издыханiи связанная лежитъ на земли.

Боаспре оставляетъ своего товарища для стереженія преступника, а самъ со всѣхъ ногъ бросается въ подземелье, и не входя въ подробность, въ краткихъ словахъ объявляетъ, что онъ нашелъ бѣглецовъ, и Пугачеву, остолбенѣвшему отъ сихъ словъ, велитъ слѣдовать за собою; вся шайка слѣдуетъ за ними. „Вотъ похититель твоей жены, говоритъ онъ Пугачеву, указывая на Капеллино: мы отмстимъ за тебя.

Какая отвратительная картина поражаетъ глаза изумленныхъ разбойниковъ! Жена Пугачева, едва дышущая и поддерживаемая двумя разбойниками, выносится изъ пещеры; за нею два полу-согнившіе трупа; и сердца загрубѣвшихъ въ преступленiи разбойниковъ, не могли не содрогнуться отъ жестокости сего злодѣянія, и преступникъ былъ бы тотъ часъ разстрѣленъ, если бы Боаспре не удержалъ ихъ отъ сего. ,,Я приуготовлю вамъ зрѣлище," говоритъ онъ имъ, „котораго вы еще никогда не видали; я сдѣлаю приговоръ, котораго и самый адъ вострепещетъ"!...

Казнь Италіанца была отложена на нѣсколько дней, и во все продолженiе этаго времени всѣ разбойники приходили къ преступнику каждой день, и осыпали всякими ругательствами Италіанца, каковыя могъ вдохнуть имъ ужасъ. Наконецъ мужъ спутницы жены Пугачева, въ качествѣ палача оканчивалъ сiе нѣкоторымъ ужаснымъ обрядомъ, который состоялъ въ содраніи кожи съ какой нибудь части тѣла преступника.

Наконецъ наступилъ день, въ которой должно было рѣшить судьбу преступника. Долгое время не могли рѣшиться въ выборѣ казни; Боаспре предоставлено было выбрать оную, и сей послѣднiй не находя въ употребленiи ни у одного народа такой, которая бы могла загладить cie преступленiе, онъ рѣшился самъ изобрѣсть ее: и выбралъ такую, объ которой и въ аду не имѣли никакаго понятiя.

На томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ Италіанецъ произвелъ гнусной свой планъ, на одномъ деревѣ повѣсили полу-согнившій трупъ его сообщника, къ сему трупу поперегъ тѣла привязали и Италіанца, дабы глаза сего послѣдняго безпрестанно могли заниматься симъ зрѣлищемъ, но чтобъ долѣе продлить cie мученiе, принуждали его брать пищу изо рта гнилаго трупа, которую повечеру туда клали; посл сего всѣ разбойники два раза въ день, одинъ послѣ другаго приходили упрекать его въ сдѣланномъ имъ преступленiи, и давали ему по два удара батогами, послѣ сего вышесказанной палачь продолжалъ свой обрядъ. Cie было продолжаемо до того времени, когда Италіанецъ, боровшись долгое время съ сими мученіями, наконецъ испустилъ духъ.

Если гнусное преступленiе Италіанца, вдыхаетъ въ каждаго справедливый гнѣвъ: то казнь, изобрѣтенная злобою, заставляетъ всю природу содрогнуться; а чтобъ изобрѣсть оную, то къ сему способна была одна только свирѣпая душа Боаспре.

7. Мнѣніе, друга Пугачева, о славѣ.

Пугачевъ, въ одинъ день занимаясь охотою, и когда прочіе обѣдали, то сѣвши на траву, съ своимъ другомъ завелъ разговоръ о славѣ и средствахъ приобрѣсть ее. „Слава, говорилъ ему его другъ: есть прекрасной идолъ, котораго всѣ обожаютъ, но каждый изъ сихъ обожателей одѣваетъ ее по своему произволѣнiю; начиная съ Монарха до насъ, которые будучи погребены въ семъ мрачномъ подземельѣ живемъ ни подданными, ни свободными, — всѣ ищутъ славы. Ты, можетъ быть, думаешь, что говоря такимъ образомъ, я шучю надъ тобою? но будь увѣренъ, что слава, которой алчемъ и мы, не имѣющіе ни отечества, ни родителей, и никакихъ соотношенiй, которыя соединяютъ людей, во всемъ сходна съ тою славою, за которою гоняются завоеватели и Государи. Посмотри на Европейскихъ монаховъ, и на Азіатскихъ Бонзовъ; хотя всѣ они не иное что, какъ обманщики и лицемѣры, однакожь почитаютъ себя совѣтниками и любимцами Божества. Чѣмъ болѣе глупой и нелѣпой ихъ Фанатизмъ дѣлаетъ ихъ для людей безполезными, или опасными, тѣмъ болѣе они стараются надѣвать маску совершенной святости и высочайшаго совершенства набожныхъ тунеядцевъ. Съ другой стороны, брось свой взоръ на сихъ Энтузіастовъ, гоняющихся за славою, лучшiе ея лавры предоставлены для завоевателей. Миролюбивый Государь, сколько бы добродѣтеленъ ни былъ, съ трудомъ находитъ себѣ мѣсто въ Исторіи, а слава завоевателей состоитъ въ томъ, чтобы приводить всѣхъ въ страхъ и ужасъ; такова и наша слава.

„Но защищать свое отечество," говорилъ Пугачевъ, гораздо славнѣе, нежели быть разбойникомъ, такъ какъ ты — и я. „Въ этомъ то ты и ошибаешся," прервалъ рѣчь его другъ: „это менѣе заключаетъ въ себѣ опасности, ты полагаешь опасность подобно мнѣ не въ смерти, но въ стыдѣ наказаній, на которыя мы столь варварски осуждаемся."

„Такимъ образомъ, выключая одинъ только сей пунктъ, если есть слава: то какъ для солдата, такъ и для разбойника есть одинакова. Пролей ты всю свою кровь для защищенія отечества; но будь увѣренъ, что ничего не получишь. Замѣшанный въ толпѣ рабовъ, ты проведешь всю свою жизнь въ неизвѣстности; подобно разбойнику, которой съ оружіемъ въ рукахъ находитъ смерть среди поприща разбоевъ. Всѣ славныя твои дела, вся твоя ревность, причитается тому, кто повелѣваетъ; такимъ образомъ, солдатъ пожинаетъ лавры, а украшается ими одинъ Генералъ."

8. Разговоръ Генерала Тотлебена съ Пугачёвымъ и Боаспре

Пугачевъ, служивши волентиромъ въ Императорскихъ - Королевскихъ войскахъ, до истеченiя 1760 года, и послѣ взятiя Берлина Генералами: Чернышевымъ, Тотлебеномъ и Ласкимъ, пришелъ въ удивленіе отъ всего слышаннаго имъ о второмъ изъ сихъ Генераловъ, рѣшился прiобрѣсти его дружбу, и когда достигъ сего, то въ одно время Тотлебенъ, Пугачевъ и его другъ Боаспре, сидѣли вмѣстѣ за столомъ. Первый посмотрѣвши на сихъ двухъ собесѣдниковъ, пившихъ за здравіе но­ваго Императора, — устремивши глаза свои на Пугачева, сказалъ ему: „Графъ!" ( такъ назвалъ себя Пугачевъ) „чѣмъ болѣе я на васъ смотрю, тѣмъ болѣе подражаю сходствамъ вашимъ съ Августѣйшимъ Монархомъ, которому я теперь служу. Сіи слова, произнесенныя Тотлебеномъ просто, были зародышемъ Оренбургскаго бунта. Когда Пугачевъ бывши въ критическихъ обстоятельствахъ, началъ склонять свой слухъ къ пагубному совѣту; Боаспре, которой приводя ему на память разговоръ съ Тотлебеномъ, выдавалъ слова сего Генерала за гласъ оракула.

9. Интрига Пугачева, въ Вѣнѣ.

Когда Пугачевъ подъ именемъ Графа Занарди, путешествовалъ по разнымъ Европейскимъ Государствамъ: наконецъ прибылъ въ Вѣну, завелъ одну Интригу, которая достойна помѣщена быть здѣсь.

Молодая Графиня К.... дочь стараго Графа К... Л... была прекрасна и обратила глаза мнимаго Графа на себя. Неизвѣстно, любовь, или честолюбіе внушило ему такой смѣлой поступокъ, которой по неудачности своей могъ бы сдѣлать его жертвою своей безразсудности. Прекрасная молодая Графиня считала Великихъ Князей между своими предками. Боаспре при всей своей наглости и безстыдствѣ, нѣсколько разъ совѣтовалъ Пугачеву оставить свое намѣреніе, въ которомъ онъ не предвидѣлъ ничего, кромѣ пагубныхъ слѣдствiй. ,,Жребій брошенъ, отвѣчалъ Пугачевъ: — я слишкомъ далекъ въ интригахь своихъ, чтобъ воротиться назадъ. Надобно побѣдить славою, если же я уступлю, то по крайней мѣрѣ постараюсь охранить себя отъ безславія." Пугачевъ былъ статенъ, и молва о его знатности распространилась вездѣ; онъ изъ себя дѣлалъ хорошую фигуру, и слылъ богачемъ. Графиня при всей своей красотѣ имѣла умъ, который составляетъ первую прелесть ихъ пола. Пугачевъ зналъ мнѣніе Графа о своей знатности; онъ такъ же зналъ и то, что старой Графъ могъ бы ввесть дочь свою въ кругъ владѣльцевъ: но онъ смѣло предложилъ ему мнимую свою славу и требовалъ руки его дочери, — онъ сдѣлалъ болѣе: — наложилъ на себя титулъ и поддѣлалъ бумаги, утверждавшiя его родъ и богатство. Нѣмецкой Графъ, плѣнился такимъ славнымъ приобрѣтеніемъ, а болѣе мнимымъ богатствомъ, которое ложный Италіанскій Графъ обѣщалъ будущей своей супругѣ; согласился безъ труда на предложеніе Пугачева; подписали контрактъ и совершили бракъ къ удовольствiю обѣихъ сторонъ.

Казалось, ничего не доставало къ счастiю Пугачева; онъ обладалъ любезною женщиною и былъ любимъ, и нашь титулованный разбойникъ былъ бы счастливъ, и приобрѣлъ бы отъ двора милость. Онъ просилъ возложить на себя одну коммиссію въ Ломбардіи; и можетъ быть, довѣренность тестя его, соединенная съ славою, и доставила бы ему сіе; но одно изъ нещастнѣйшихъ произшествій разстроило его замыслы, и покрыло его стыдомъ; произшествіе, которое впрочемъ проницательный Боаспре имѣлъ отвратить: такъ, счастіе смѣется, обыкновенно, надъ тщетными замыслами людей, которыхъ возводитъ выше для того, чтобъ имѣть удовольствiе низвергнуть въ глубокую пропасть.

Съ нѣкотораго времени Вѣнскiй Дворъ и Венецiанская Республика спорили объ владѣтельныхъ правахъ, которыя и тотъ и другая присвоили себѣ. Венеціанцы, будучи умны и осмотрительны въ своихъ дѣлахъ, за нужное сочли лучше окончить вражду свою полюбовно, нежели предоставить ее счастiю оружія. Съ симъ намѣреніемъ отправили въ Вѣну посланника, котораго переговоры были удачны. Кончивши свое препорученіе, онъ хотѣлъ возвратиться въ свое отечество: какъ въ одинъ день приглашенъ былъ на обѣдъ къ къ Принцу Л... гдѣ узналъ, что если бы дѣла между Дворомъ и Республикою не были окончаны, то по всѣмъ вѣроятностямъ, Графъ Занарди отправленъ бы былъ въ Ломбардію объявить права Австрійскаго Двора. Посланникъ съ холоднымъ видомъ спросилъ: Кто былъ этотъ господинъ Занарди? Ему выхваляли особу, заслуги, и имѣніе мнимаго Графа; разсказали о его супружествѣ съ Графинею К...., но какъ примѣтили на лицѣ Посланника нѣкоторое удивленiе, то одинъ изъ сидѣвшихъ сказалъ ему: странно, что вы не знаете Графа; онъ изъ Венеціи и къ браку съ дочерью Графа К... Л... представилъ тому доказательство. „Были въ Венеціи Занарды," отвѣчалъ посланникъ: "но эта фамилія давно перевелась, и едва ли гдѣ осталось ихъ имя, кромѣ Родословной книги." Къ счастію Пугачева, что на сей разъ въ городѣ его не было; онъ съ молодою своею супругою и съ тестемъ за нѣсколько дней уѣхалъ въ замокъ, гдѣ дѣлалъ разныя поправки. Вскорѣ въ Вѣнѣ распространилась молва, что Пугачевъ ничто иное, какъ разбойникъ, которой принялъ на себя достоинство Графа для того, чтобъ безопаснѣе производить свое злодѣйство. Къ счастію Пугачева, что Боаспре на сей разъ за нимъ не послѣдовалъ въ деревню, иуслышавши о семъ, немедленно отправилъ къ Пугачеву одного изъ своихъ слугъ съ писмомъ, увѣдомляющимъ о угрожающей его опасности, и совѣтуя ему скорѣе удалиться на Польскія границы, гдѣ онъ приведя дѣла въ порядокъ, будетъ его дожидаться. Ударъ грома, которой стремился бы поразить Пугачева, менѣе тронулъ бы его, нежели сія новость; однакожъ онъ умѣлъ надѣть маску спокойствія, и подъ видомъ: будтобы его другь на поединкѣ ранивши своего соперника, и для избѣжанія отъ поисковъ Правительства убѣжалъ въ замокъ Венеціанскаго Посланника. „Я знаю особенно его," прибавилъ онъ: сей часъ ѣду въ Вѣну и чегобъ то ни стоило, должно избавить своего друга; я возму съ собою одного только слугу, но успокойтесь! я не замедлю долго."

Прежде, нежели могли услышать въ замкѣ Графа К... Л... о сей новости, нашъ титулованный разбойникъ былъ уже близь границы Польши. Трудно описать все бѣшенство стараго Графа и его дочери; — когда не могли уже болѣе сомнѣваться, что они были предметомъ самаго постыднаго обмана. Такимъ образомъ Пугачевъ обезчестивши благородную кровь

Нѣмецкаго Графа, счастливо избѣгъ предстоявшей ему опасности, и вскорѣ вздумалъ играть роль, въ лицѣ покойнаго Императора ПЕТРА III.

10. Пугачевъ женитъ одного молодаго человѣка, воспитаннаго Господиномъ Борозинымъ на его дочери.

Господинъ Сергѣй Александровичь Борозинъ, служивши со славою своимъ Государямъ, и заплатя Отечеству долгъ подданнаго, взявши отставку, возвратился въ мѣсто своего рожденiя: въ вотчину, состоящую Оренбургской Губерніи на берегахъ Урала. Онъ женился на прекрасной дѣвушкѣ, которая родила ему дочь; сей даръ, казалось, болѣе утвердилъ ихъ нѣжность, каковую оказывали супруги другъ другу.

Надежда, (такъ называлась новорожденная) достигла осмилѣтняго возраста, и любовь, какую оказывали къ ней ея родители, казалось, возрастала съ ея лѣтами, одаренная пріятнымъ характеромъ, нѣжнымъ и чувствительнымъ сердцемъ, острымъ умомъ, и рѣдкою добродѣтелiю. Все cie давало надежду, что со временемъ будетъ она любезнѣйшею женщиною, которая въ состоянiи будетъ сдѣлать счастливымъ молодаго человѣка, которой будетъ ей назначенъ въ супруга.

Въ одно время, Надежда прогуливаясь съ своею матерью, и проходя чрезъ поле, на которомъ нѣсколько поселянъ занимались работою, они примѣтили мальчика пріятнаго вида, которой, сидѣвши на травѣ, пѣлъ пѣсни, коихъ пріятная стройность плѣнила слухъ Надежды. (Это былъ Дмитрій сынъ однодворца.)

Они долго разговаривали съ нимъ; его откровенность и природный умъ обратили на себя ихъ вниманiе; пришедши въ замокъ, они разсказали о семъ Г-ну Борозину,которой на другой день призвалъ его къ себѣ: онъ плѣнясь симъ мальчикомъ и слѣдуя склонности, которая увлекала его къ благотворительности, принялъ его къ себѣ, и воспитывалъ вмѣстѣ съ своею дочерью. Онъ питалъ къ нему отеческую нѣжность, Дмитрiй раздѣлялъ съ Надеждою всѣ занятія, игры, труды и удовольствія.

Между симъ временемъ скончалась супруга его, и онъ, оплакавши потерю своей жены, обратилъ всю свою нѣжность и попеченiе на воспитанiе дочери; въ кругу семейства провождалъ онъ жизнь счастливую до того времени, когда одно мрачное заблужденiе ума, возстановило самозванца Пугачева.

Когда сей извергъ поднялъ знамя бунта, то его войско, бывшее до того очень мало, знатно увеличилось присоединившимися подъ его знамена, разными кочующими народами на границахъ Россiйской Имперіи. Мѣста, по которымъ проходилъ сей извергъ, подвергались лютости сей шайки бунтовщиковъ. Когда сей варваръ совершалъ какое нибудь злодѣйство, то услаждался ужасами онаго. При всякомъ приговорѣ, имъ произносимомъ, являлась на звѣрскомъ его лицѣ улыбка радости.

Г-нъ Борозинъ, надѣясь, что Пугачевъ непремѣнно долженъ быть разбитъ отъ посланнаго противу его отряда и не воображалъ, чтобъ пламя бунта могло достигнуть его владѣній: но услышавши о приближенiи сего злодѣя и будучи увѣренъ въ приверженности къ себѣ крестьянъ своихъ, рѣшился дожидаться бунтовщика на мѣстѣ.

Пугачевъ на нѣкоторое разстояніе отъ замка Г-на Борозина остановился на одномъ возвышенномъ мѣстѣ, и осматривая окружающiя его мѣста, увидѣлъ густой дымъ ивскорѣ пламя, освѣтившее его; узнаетъ, что пожаръ сдѣлался въ сосѣдственномъ замкѣ, которой намѣревался онъ избрать для своей квартиры. (Это былъ замокъ Г-наБорозина.) Пугачевъ, раздражась тѣмъ, что не исполняютъ его повелѣній, сѣлъ на лошадь и поскакалъ туда, дабы наказать виновниковъ пожара. Приближась къ замку, онъ увидѣлъ, что толпа его соумышленниковъ влекли старца и дѣвицу; (это были Г-нъ Борозинъ и его дочь.)

Г-нъ Борозинъ долго защищался, но наконецъ получивши рану, принужденъ былъ уступить превосходству непріятеля.

Пугачевъ, подошедши къ Начальнику сей шайки, съ грознымъ видомъ спросилъ: кто приказалъ ему зажечь замокъ? — „Это сдѣлано мною для того, отвѣчалъ ему начальникъ шайки, чтобъ отмстить за тебя и чтобъ наказать высокомѣрность сего Господина, который дерзнулъ ругать тебя, называя подлымъ бѣглецомъ, и измѣнникомъ отечества.

„Дерскій! вскричалъ Пугачевъ, задыхаясь отъ ярости: „развѣ ты не страшишся?..." „Чего мнѣ страшиться? отвѣчалъ Борозинъ: твоя ярость можетъ только распространиться на мое богатство и на жизнь мою, но развѣ я не обязанъ ими жертвовать моему отечеству? Казнь, отъ тебя мнѣ назначенная, будетъ гораздо легче той, которая тебя ожидаетъ."

Безразсудный! вскричалъ Пугачевъ, трепещи! ты самъ себя назначаешь ко умноженiю тѣхъ жертвъ, которыя принесены въ жертву своего высокомѣрія: но сего еще для меня не довольно! твоя дочь!

Борозинъ прижалъ къ своей груди трепещущую красавицу; „любезная дочь! сказалъ онъ ей: отецъ твой изощряетъ тотъ мечь, которой назначенъ къ твоему пораженiю и ты не проклинаешь его; любовь къ отечеству далеко увлекла меня и я забылъ дочь мою."

„Батюшка, я охотно умру съ вами! подумайте! какъ безъ васъ могу жить съ этими разбойниками? смерть считаю я благодѣяніемъ неба." — Пугачевъ долго наслаждался мученіемъ Борозина, и его дочери; наконецъ прервалъ сiю ужасную сцену, онъ приказалъ бросить сихъ несчастныхъ въ пламень; „По любви къ моему родителю я рѣшусь на все, сказала Надежда: Пугачевъ! пощади жизнь моего отца! — не побѣждай природу!

,,Не унижай себя, любезная дочь! предъ симъ извергомъ... Лучше быть сожженными, нежели лежать у ногъ кровопійцы."

Пугачевъ съ страшнымъ крикомъ повторилъ свое приказанie: и уже злодѣи бросились исполнить его приказъ, какъ вдругъ были остановлены молодымъ человѣкомъ, вышедшимъ изъ воротъ замка. Его безпорядокъ показывалъ внутреннюю скорбь, (это былъ Дмитрій.) Услышавши о приближенiи сихъ бунтовщиковъ, и зная звѣрство Пугачева, онъ скрылся въ самое то время, какъ сiи разбойники овладѣли замкомъ, спрятался въ ономъ и слышалъ все происходящее; онъ вдругъ рѣшился или погибнуть или спасти жизнь своего благодѣтеля и его дочери.

„Остановитесь! вскричалъ онъ: бунтовщики удивились; онъ подошелъ къ Пугачеву, сей послѣдній спросилъ его: „кто ты? слуга Графа? Нѣтъ! нѣтъ! теперь уже болѣе не слуга; ты разрушилъ мои оковы. Я пробѣжалъ мѣста, ознаменованныя слѣдами твоего мщенія; и я радовался, видя развалины, тобою разрушенныя. Слава тебѣ, Пугачевъ! — я былъ окруженъ всемъ тѣмъ, что роскошь изобрѣтаетъ къ своему наслажденiю: но къ сожалѣнію видѣлъ, что онымъ наслаждаются другіе, а не я. Мой Господинъ сперва, какъ взялъ меня къ себѣ, оказывалъ мнѣ нѣчто похожее на милость; но когда примѣтилъ, что я начинаю горѣть пламенемъ любви къ его дочери, тогда онъ показалъ мнѣ соломинную крышку дома отца моего; онъ пренебрегъ права природы, для правъ тщеславія. Пугачевъ! согласись отдать мнѣ руку его дочери; этимъ пронзишь сердце жертвъ твоихъ медленнѣе."

„Извергъ! вскричалъ Г-нъ Борозинъ, стараясь вырваться изъ рукъ злодѣевъ. — Надежда кинула на него презрительный взглядъ, этотъ взглядъ заставилъ Димитрія содрогнуться. Онъ невольно взялся за ефесъ сабли, и ужаснымъ голосомъ вскричалъ: Пугачевъ!... Но одумавшись, присовокупилъ: соединимъ наше мщеніе, вспомоществуй моему бѣшенству!"

„Я согласенъ, отвѣчалъ Пугачевъ: онъ велѣлъ Надежду одѣть въ крестьянское платье, и повели въ хижину, для того назначенную, куда былъ перенесенъ Г-нъ Борозинъ. Послѣ сего Пугачевъ велѣлъ вести новобрачныхъ въ церковь, одинъ крестьянинъ былъ назначенъ посаженымъ отцомъ, принесли образъ, которой по обряду поставленъ былъ на хлѣбъ и соль; жениха и невѣсту принудили поклониться ему, и принять благословенiе отъ посаженнаго отца; потомъ продолжалось шествіе въ церковь слѣдующимъ образомъ: впереди несли на носилкахъ почти бездыханное тѣло Г-на Борозина, котораго Пугачевъ хотѣлъ сдѣлать свидѣтелемъ сей отвратительной картины; за нимъ слѣдовали бунтовщики вооруженные, за сими шли молодыя дѣвушки, которыя пѣли свадебныя пѣсни. Сіи нещастныя, казалось, болѣе выли, нежели пѣли: они любили молодую свою барышню, и сожалѣли о варварствѣ, которое надъ нею дѣлали.

Дочь Г-на Борозина въ сопровожданіи одной женщины, и Пугачева заключала cie плачевное шествіе; казалось, она въ ciю минуту забыла свои горести, и занималась единственно страданіями своего отца; потому, что во все продолженiе сей отвратительной церемонiи, ея глаза были обращены на него. Одна свѣча, горѣвшая предъ иконою въ церкви, освѣщала готическое зданіе сего святилища, и разливала слабый свѣтъ. Димитрій по обыкновенiю дожидался въ церкви прихода невѣсты: облокотившись объ столбъ, предавался печальнымъ размышленіямъ, и сострадалъ нещастiю своихъ благодѣтелей; вдругъ слышитъ издали нѣчто похожее на вопль. Это было пѣнiе дѣвицъ, сопровождавшихъ невѣсту, онъ содрогнулся; — наконецъ двери отворяются и вносятъ Борозина: при семъ зрѣлищѣ Димитрій трепещетъ. — Борозинъ, казалось, былъ въ объятіяхъ смерти.

Новобрачные приступили къ подножію олтаря, и Священникъ, проливая горькія слезы, сталъ читать обыкновенныя молитвы; пришло то время, когда священникъ спрашиваетъ жениха и невѣсту: согласенъ ли женихъ взять невѣсту за себя? и согласна ли невѣста итти за жениха? — „Нѣтъ!" вскричала Надежда, оттолкнувши Димитрія: я не могу согласиться на сіе противу воли моего батюшки, и прижалась къ нему.

„Согласна ли ты?" вскричалъ Пугачевъ, держа обнаженную саблю надъ грудью Гна. Борозина. Любовь дочерняя я торжествуетъ; и Надежда, чтобъ спасти жизнь своему отцу, произнесла свое согласiе, не смотря на опасность, въ какой находилась жизнь Гна. Борозина. Не смотря на печальное положенiе его дочери, церемонія продолжалась; казалось, что смерть, а не бракь, торжествовали при сей отвратительной картинѣ.

Наступило время, въ которое новобрачные, имѣя на головѣ вѣнцы, должны пройти три раза вокругъ Евангелія: Надежда не имѣла уже силъ итти, и ее поддерживали. Когда они проходили мимо лежащаго Гна. Борозина, то сей послѣдній пришелъ въ себя; — и первое его слово было — проклятiе. Своды церкви повторили cie ужасное эхо, казалось, для того, чтобъ растерзать сердце жениха. Наконецъ кончилась сія печальная церемонія; ночь была темная, и когда новобрачные проходили мимо горящаго замка, то сильный вѣтръ приносилъ къ ногамъ Надежды искры пламени, которое продолжало еще свое опустошеніе; тревога, которую ударяли въ колокола въ окружностяхъ, возвѣщала убійства, чинимыя бунтовщиками. Пламя освѣщало дорогу новобрачнымъ; крестьяне, стоя на колѣняхъ, предъ воротами своихъ хижинъ, и поднявъ руки къ небу, проливали слезы. — Наконецъ церемонія окончилась прибытiемъ въ хижину, для того назначенную, посажёной отецъ принялъ ихъ у дверей. Во внутренности поставленъ былъ столъ съ грубою деревенскою пищею, Надежду принудили сѣсть за оной; Дмитрій все еще долженъ принуждать себя.

Гна. Борозина положили на скамью, грудь его обвязана была полотномъ, служившимъ перевязкою для его раны. Усиліе, каковое онъ себѣ сдѣлалъ, говоря въ церкви, отворило рану, и онъ весь былъ обагренъ кровію. Во всемъ собраніи царствовало глубокое молчанiе, одинъ ужасной голосъ Пугачева прерывалъ его, онъ произносилъ гнусныя сквернословія; дико-разбойническій его смѣхъ, заставлялъ трепетать новобрачныхъ. — ,,И такъ, вскричалъ наконецъ злодѣй, ударивши по плечу Надежду: „куда дѣвалась твоя спѣсь?"

„Великолѣпный домъ, который не давно былъ убѣжище гордости, теперь ничто иное, какъ куча развалинъ... Твой гордый отецъ, можетъ быть, за свою гордость заплатитъ своею жизнію... Кровь знаменитая подвигами благородныхъ предковъ, должнали смѣшаться съ грязью, a тебѣ должноли быть въ объятіяхъ своего слуги?" Надежда закрыла лице своими руками, Дмитрій, имѣя сжатый кулакъ и облокотясь на стулъ, устремилъ свои глаза на близь-лежащаго Графа, и, казалось, готовъ былъ измѣнить себѣ. Пугачевъ налилъ стаканъ, и хотѣлъ выпить за здоровье новобрачныхъ, какъ вдругъ слышитъ звонкой звукъ трубы: „къ ружью!" кричатъ со всѣхъ сторонъ... Дверь хижины отворяется; вбѣгаетъ одинъ изъ разбойниковъ и объявляетъ Пугачеву, что партiя ихъ была разбита отрядомъ войскъ ИМПЕРАТРИЦЫ. Пугачевъ, сѣвши на лошадь, оставивши въ деревнѣ слабый гарнизонъ, удаляется и летитъ на помощь разбитой своей партiи. Одинъ изъ Бунтовщиковъ остается въ хижинѣ. Наступила тишина; свѣтъ зажженной лучины слабо освѣщалъ оную. Димитрій воспользуясь отсутствіемъ сего бунтовщика, говорилъ: „вы свободны, сударыня, и хотя по совершившемуся законному обряду я мужъ вашъ, но не употреблю во зло cie, мнѣ данное право; не будьте неблагодарны къ тому, которой нѣкогда носилъ названіе вашего друга; не осуждайте меня за сей странный поступокъ, не выслушавъ: ваша жизнь и родителя вашего заставила сдѣлать меня cie; я зналъ мысли сего изверга, и чтобъ спасти васъ, сдѣлался на нѣсколько часовъ извергомъ. Твое прощеніе возвратитъ мнѣ жизнь. Надежда простерла свои объятія; Димитрiй хотѣлъ прижать ее къ себѣ.

„Проклятіе!" сказалъ слабымъ голосомъ Гнъ. Борозинъ. „Слышишь ли? сказала Надежда съ выраженiемъ отчаянiя, могули я простить тебя, когда онъ проклинаетъ?".

„Любезная дочь! продолжалъ Господинъ Борозинъ, видишь ли ты это пламя, (показывая на горящую лучину) какъ оно разливается надъ жилищемъ моихъ предковъ? оно снѣдаетъ одно только строеніе, но есть другое, которое сожигаетъ всю мою внутренность, и ктожъ возжегъ этотъ огонь? человѣкъ, любимый нами! — Дай мнѣ облокотиться на твою руку! слабость препятствуетъ мнѣ бѣжать, неблагодарный положилъ мнѣ на грудь безмѣрную тягость; — она давитъ меня.

На другой день Гнъ. Борозинъ чувствовалъ себя гораздо хуже, бредъ продолжался во всю ночь; Надежда, вставши поутру, подошла къ нему. Къ полдню мало по малу голосъ его возвышался, цвѣтъ лица оживлялся; онъ, посмотрѣвши вокругъ себя, узналъ свою дочь; и обнявши ее, сказалъ: „любезная дочь! проклятіе, возложенное мною на твою голову, падетъ на нее, естьли ты не будешь умѣть преодолѣвать своихъ преступныхъ склонностей, и естьли дашь хотя малыя права на твое сердце. — Димитрiй, пораженный сими словами и не надѣясь на прощенiе Графа, скрылся.

Когда Гнъ. Борозинъ, выздоровѣвъ совершенно отъ раны, поѣхалъ въ Санктъ-Петербургъ, чтобъ испросить уничтоженiе сего брака; Надежда оставалась въ замкѣ. Наконецъ письмо ея родителя возвѣстило ей, что онъ прибудетъ чрезъ нѣсколько дней. Надежда съ радостiю ожидала возвращенiя своего отца; какъ однажды повечеру примѣтила карету, которая подъѣзжала къ замку; лошади остановились, Надежда выбѣжала на встрѣчю своему родителю, очень удивилась, видя его съ незнакомцемъ въ мундирѣ, и въ семъ незнакомцѣ узнала она Димитрія.

Гнъ. Борозинъ прiѣхалъ въ Санктъ-Петербургъ, принятъ былъ повсюду съ участіемъ, внушаемымъ добродѣтелію; онъ убѣгалъ любопытныхъ взоровъ людей, онъ подалъ просьбу объ уничтоженiи брака своей дочери. Справедливость его просьбы не подавала ему ни малѣйшаго сомнѣнiя объ успѣхѣ; но онъ боялся медленности въ производствѣ онаго. Но какъ же онъ былъ удивленъ, когда узналъ, что уничтоженiе брака было уже изпрашиваемо самимъ мужемъ его дочери, и отложено было для того, чтобъ рѣшеніе сего дѣла было подписано въ присутствіи его и съ его согласія. Ему подаютъ бумагу, поданную Димитріемъ Правительству. Такимъ образомъ онъ открылъ великодушное поведенiе Димитрія; его извѣстили, что въ вознагражденіе таковаго поступка, Димитрiю пожаловано Дворянское достоинство и чинъ Офицера... Гнъ. Борозинъ былъ симъ пораженъ; онъ желалъ видѣть Димитрія, и сей послѣдній былъ призванъ. Гнъ. Борозинъ, сжимая его въ своихъ объятіяхъ, называлъ его своимъ сыномъ и любезнымъ зятемъ.

11. Пойманіе Пугачева.

Когда Россійскій Дворъ узналъ о возмущеніи Пугачева и о нападенiи на Казанскую Губернiю: то принялъ настоящiя мѣры и усилилъ войско, находящееся въ тѣхъ странахъ, поручивши главное начальство Генералу Бибикову. — Сей послѣдній, знавши изъ ясныхъ доказательствъ военныя дарованія Михельсона, послалъ его въ сходственность своего плана съ однимъ отрядомъ. Михельсонъ разбилъ бунтовщика при Уфѣ , освободилъ сей, пришедшій въ крайность, городъ, и взялъ въ плѣнъ одного злодѣя, который назвалъ себя Графомъ Чернышевымъ. — Михельсонъ гналъ бунтовщиковъ съ неутомимою дѣятельностію, нападалъ на нихъ съ величайшимъ мужествомъ и рѣшительностiю; — когдажъ бунтовщикъ обратилъ всю свою злобу на Казань, которую разорилъ и сожегъ почти до основанія: тогда Михельсонъ, воспламеняемый ревностію и состраданіемъ, напалъ на сихъ бунтовщиковъ съ отмѣнною храбростію, которая была отличительною чертою въ его жизни, предводительствуя храбрыми воинами, онъ рѣшилъ судьбу сего города. Сраженіе было весьма упорное и кровопролитное; но Михельсонъ три дни сряду наносилъ врагамъ жесточайшіе удары, онъ преслѣдовалъ бѣгущаго злодѣя въ Астрахань, догналъ его, напалъ и опять разбилъ на голову, и прогналъ за Волгу. Пугачевъ, у котораго подобно Лернейской Гидрѣ, безпрестанно вырастали новыя головы — не могъ уже болѣе противиться неутомимости преслѣдующаго его непріятеля, убѣжалъ въ тамошнiя степи, гдѣ Михельсономъ былъ запертъ и стѣсненъ такъ, что всякой дальнѣйшiй выходъ былъ ему воспрепятствованъ. Наконецъ страхъ и ужасъ наказанiя и надежда прощенiя принудили сообщниковъ, его оставить, а другіе, наскучивши такою продолжительною трагедіею, сами схватили его и отвезли въ Яикъ, гдѣ и отдали стоявшему тамъ Генералу Мансурову, которой, посадя его въ желѣзную клетку, подъ крѣпкимъ карауломъ отослалъ его въ Москву, гдѣ за безчисленныя свои злодѣянія вмѣстѣ съ своими сообщниками получилъ достойное возмездіе.

12. Хитрость Гна. Шишковскаго, сдѣланная при допросѣ Пугачева, чрезъ которую узналъ онъ о его злодѣяніяхъ.

Когда поймали Пугачева и скованнаго въ желѣзной клеткѣ привезли въ Москву; тогда Гнъ. Шишковскій, начальствующiй въ Тайной Канцелярiи, узнавши отъ соумышленниковъ Пугачева, что онъ охотникъ до чесноку и луку, и не дѣлая никакихъ строгихъ допросовъ, сказалъ ему. „Емельянъ! теперь тебѣ не остается уже болѣе ничего, какъ ожидать смерти; ты начальникъ бунта и разбойникъ; ты дерзнулъ присвоить себѣ священное имя Блаженной памяти ИМПЕРАТОРА ПЕТРА III, и для того, сострадая о твоемъ злополучіи, я хочу угостить тебя." „Правду ли ты говоришь?" прервалъ слова его Пугачевъ. — „Завтрашнiй день я докажу тебѣ на дѣлѣ, отвѣчалъ ему Гнъ. Шишковскiй и далъ приказъ изготовишь обѣдъ. Когдажъ сѣли за столъ, то первое кушанье было подано, холодная солонина съ чеснокомъ. „А! я великой охотникъ до этого? сказалъ Пугачевъ" „и я также, говорилъ ему Гнъ. Шишковскій: я самъ очень люблю cie кушанье." За симъ слѣдовали и прочія кушанья, равнымъ образомъ приправленныя.

По окончаніи стола, Пугачевъ всталъ, и чтобъ болѣе изъявить свою признательность Гну. Шишковскому за его къ нему снизхожденіе, онъ открылъ ему все то, что можно видѣть въ Манифестѣ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ IIя и изъ Сентенціи, сдѣланной на Пугачева въ 1775 году, примолвивъ: ,,за твое угощенiе чувствительно благодарю, и открою тебѣ то, чего бы не открылъ и тогда, когда бы вся моя жизнь была истощена въ пыткахъ.

И самые злодѣи, для которыхъ нѣтъ ничего священнаго, и которые, не страшась угрызеній совѣсти, чувствуютъ снисхожденiе къ себѣ другихъ, и чтобъ изъявить имъ свою благодарность, дѣлаютъ то, чего бы никогда не сдѣлали, хотя бы стоило имъ и самой жизни.

к о н ѣ ц ъ

Источник - Анекдоты о бунтовщике и самозванце Емельке Пугачеве. – М.: тип. Ф. Любия, 1809. – 80 с.

Съ одобренія Ценсурнаго Комитета, учрежденнаго для Округа Императорскаго Московскаго Университета.