Под шорох дыхания
Он родился тёплой ночью, когда огни лагеря уже погасли, а звёзды мерцали над лагерем. Дождя не было, но вся земля дышала влагой — густой, как пар, как будто весь клан выдохнул вместе с первой судорожной тенью, пробежавшей по крошечному телу.

Его назвали Пуходёриком — потому что он был крохой с пухлой мордочкой и шерсткой, торчащей колючими комочками. Ещё слепой, он уже перебирал лапками, полз куда-то, натыкаясь то на хвост матери, то на её мягкие усы. А когда замяукивал — тоненько, как капелька — она, Тлеющая Россыпь, тихо смеялась.

— Он уже мечтает куда-то сбежать, — говорила она, вылизывая его между ушками. — Ещё глаза не открыл, а уже весь как искорка.

Тлеющая Россыпь была нежной, но строгой. Её шерсть мерцала бронзой на солнце, и каждый её шаг был точен, как движение стражницы. Но рядом с котёнком она становилась другой — тихой, терпеливой, обволакивающей, как утренний туман. Её мурчание было для него миром.

А ещё был отец — Храп. Большой, ласковый, с голосом, похожим на тихое мурчание. Он спал громко, разговаривал громко, но с котёнком всегда говорил тихо. Приходил каждый вечер, ложился рядом и рассказывал сказки, не зная, что малыш ещё не понимает слов.

— Ты у меня будешь герой, — бормотал он, пока маленький Пуходёрик спал, тыча носом в его лапу. 

И казалось, малыш слышит это. Он не мог видеть, не мог говорить, но всегда тянулся к отцовской шерсти, ложился рядом с его дыханием и успокаивался.

Когда он впервые открыл глаза — один чуть карий, второй светлый, как утренний лёд — первым, кого он увидел, был Храп. А вторым — огонёк в глазах матери.

И именно тогда он в первый раз громко мяукнул.

Игра в шишку
Утро было ленивое. Воздух густой, тёплый — такой, что даже листья шептали тише, чтобы никого не разбудить. Котята спали, свернувшись в комочки, но один — маленький, с взъерошенной шерстью — уже не мог усидеть.

Пуходёрик бодрствовал.

Он пихал лапкой валявшуюся сосновую шишку, потом пытался укусить её, потом катался по подстилке, обнимая её всеми четырьмя лапами. У шишки, правда, был характер: она каталась куда угодно, только не туда, куда хотелось Пуходёрику.

— Она упрямая! — фыркнул он, хлопнув по ней лапкой.

— Упрямая, как ты, — раздался хрипловатый голос позади. — Что за битва с деревяшкой?

Пуходёрик обернулся. Огромный силуэт отца медленно опускался на мох, зевая. Храп всё ещё не проснулся до конца — шерсть у него торчала во все стороны, один ус был загнут, а голос звучал так, будто он только что разговаривал во сне с ястребом.

— Это не деревяшка! Это добыча! — важно ответил котёнок. — И она дерётся. Смотри!

Он снова ткнул шишку, и та покатилась прямо в Храпа. Тот не отреагировал. Только тихо усмехнулся.

— Ладно. Давай так: если ты сможешь ударить по ней и не упасть сам, я научу тебя играть по-настоящему.

Пуходёрик тут же выпрямился, распушился, попытался выглядеть грозно. Шишка покатилась — он прыгнул, споткнулся, прокатился по мху и... угодил прямо в лапы отца.

— Молодец, охотник, — хмыкнул Храп, — поймал свою первую шишку. Почти.

И тогда началась их первая настоящая игра. Храп катал шишку лапой, то медленно, то резко, а Пуходёрик пытался предугадать, куда она прыгнет. Он спотыкался, падал, взвизгивал от радости, подскакивал выше головы. А когда уставал — сваливался прямо на папин хвост, как на самую уютную нору в мире.

— В этом вся охота, — сказал Храп, когда они оба уже лежали в беспорядке иголок и смеха. — Прыгнул — промазал. Прыгнул — поймал. Главное — не переставать прыгать. Ну, и делать вид, что это всё план.

Пуходёрик не понял всех слов. Но понял, что сегодня он стал сильнее. Потому что играл с Храпом. Потому что смеялся.

И потому что, впервые в жизни, победил свою первую шишку.

Когда мох — это важно
Это произошло в середине тёплого сезона. День был ленивый, воздух — душный, даже капли воды не желали шуметь. Все котята дремали в лагере, но не Пуходёрик. Он уже тогда не умел быть просто зрителем. Даже если дело касалось… подстилки.

— Это мой мох! — прозвучал тонкий голос Рыжуньки. Она держала в лапах небольшой комочек мха, который кто-то подбросил котятам поиграть.

— Нет! Я его первый увидел! — возразил Пуходёрик, хвост его уже задорно трясся, а усы дрожали от решимости. — И вообще, он пахнет, как моя подстилка!

— Ты всё время всё тянешь! — зашипела Рыжунька и ударила его лапкой по носу. Не сильно. Но — по носу.

Пуходёрик замер. Это было… войной.

Он кинулся вперёд, с воплем, который можно было бы принять за боевой клич, если бы не писклявость. Рыжунька отскочила, шипя. Они сцепились, покатились по детской, подрали друг другу уши, раскидали все подстилки вокруг,и врезались в заднюю лапу старейшины, который, по счастью, крепко спал.

Когда их разняли, у Пуходёрика на щеке была царапина, у Рыжуньки — облезлый бок. Дышали оба, как будто только что гнались за ястребом.

— Ты что устроил?! — возмутилась Тлеющая Россыпь, вылизывая сына. — За мох?! Ты и вправду…

— Это не просто мох! — перебил он, — это было важно!

— Почему?

Пуходёрик замер. Он и сам не знал. Но потом, уткнувшись в мох, пробормотал:

— Потому что я не хотел уступать. Я хотел быть… настоящим.

В ту ночь он уснул, прижимая к себе изрядно помятую подстилку с остатками мха. Уши чесались, бок саднил. Но внутри что-то шептало: «Ты выстоял. Ты сражался. И да, ты маленький. Но у тебя уже есть честь.»

С тех пор его перестали звать просто пухлым котёнком. С тех пор он стал — Пуходёриком, который дрался за мох, как за территорию клана.

Испытание в туннелях
Туннели за территорией Клана Падающей Воды всегда были опасным местом – сырые, темные, с извилистыми ходами, где легко было заблудиться. Именно туда Мрак Неведения повел Задирашку в тот день.

"Сегодня ты узнаешь, что значит быть настоящим воином," – сказал Мрак, его низкий голос эхом разнесся по каменным стенам.

Задирашка нервно облизнул нос. Он не боялся, нет... ну, может, совсем чуть-чуть. Но он точно не собирался показывать это своему приятелю.

Сквозь полумрак пробивался лишь слабый свет из расщелин. Воздух был тяжелым, пропитанным запахом сырости и плесени. Вдруг Мрак резко остановился, прижав уши.

"Тише," – прошептал он.

Из темноты донеслось шуршание. Затем – низкое рычание.

Пещерная лиса.

Огромная, с острыми клыками, она вышла из тени, ее желтые глаза сверкали в темноте. Задирашка замер, сердце бешено колотилось в груди.

Мрак бросился вперед, но лиса была быстрее. Она рванула когтями, оставив на плече бойца кровавые полосы. Задирашка, забыв о страхе, прыгнул между ними, отчаянно зашипев.

Было больно.

Лиса ударила его лапой, и он отлетел к стене. Но этот момент дал Мраку шанс – он вцепился в шею хищницы, и через мгновение все было кончено.

Пыль оседала.

Мрак тяжело дышал, вытирая кровь с морды. Он подошел к Задирашке и протянул ему клык лисы.

"Ты сегодня сражался как воин," – сказал он.

Задирашка взял трофей, чувствуя, как дрожат его лапы. Он не стал героем, не победил в одиночку. Но он не сбежал.

И это было начало.