Л.Н. Толстой

Второй раз Толстой приехал в Крым в марте 1885 г., сопровождая больного друга – князя Урусова. Остановился Лев Николаевич в Симеизе в имении Мальцева, но находился в нем мало, больше путешествуя по Крыму. Большое впечатление произвела на Толстого чудесная природа Симеиза. В Симеизе им был написан рассказ "Ильяс", который издательство "Посредник" опубликовало в 1886 г. В рассказе утверждается, что не в богатстве, а только в честном труде источник счастья людей. В его письмах можно найти такие строки: “Ночь лунная, кипарисы чёрными столбами на полугоре, – фонтаны журчат везде, и внизу сине море без умолку… Вот где или вообще не юге надо начинать жить тем, которые захотят жить хорошо… Уединённо, прекрасно, величественно, и ничего нет сделанного людьми”.

Он также побывал в Алупке, Мисхоре. В Ялте он встречался с писателем Аксаковым, ездил к ученому-натуралисту Данилевскому. На этот раз Толстой по-новому воспринял Крым. Посетив Севастополь, Лев Николаевич писал жене Софье Андреевне: “Проехали по тем местам, казавшимся неприступными, где были неприятельские батареи, и странно воспоминание войны даже соединяется с чувством бодрости и молодости”.

В третий раз Толстой прожил с семьей в Крыму около 9 месяцев в 1901-1902 гг. . Поездка Толстого была вызвана необходимостью укрепить здоровье после тяжелой болезни, которую писатель перенес летом 1901 г. Толстые поселились в имении Паниной в Гаспре (ныне санаторий “Ясная Поляна”). Вставал Толстой обычно рано, после утреннего кофе шел на прогулку. Его высокую фигуру можно было в это время видеть на Царской тропе или на нижней дороге, ведущей к морю. Кроме дневников, Толстой писал в Гаспре повесть “Хаджи-Мурат”, статьи “Солдатская памятка”, “Офицерская памятка”, “К рабочему народу”, “К молодежи”, “Что такое религия и в чем ее сущность”, “О веротерпимости”.

В рукописях Ивана Бунина «О Чехове» было написано следующее: «...Чувство собственного достоинства, независимости было у него (Чехова) очень велико.

— Боюсь только Толстого. Ведь подумайте, ведь это он написал, что Анна сама чувствовала, видела, как у нее блестят глаза в темноте!

— Серьезно, я его боюсь, — говорит Антон Павлович, смеясь и как бы радуясь этой боязни.

И однажды чуть не час решал, в каких штанах поехать к Толстому. Сбросил пенсне, помолодел и, мешая, по своему обыкновению, шутку с серьезным, все выходил из спальни то в одних, то в других штанах:

— Нет, эти неприлично узки! Подумает: щелкопер!

И шел надевать другие, и опять выходил, смеясь:

— А эти шириной с Черное море! Подумает: нахал…»