Тексты

АВТО-БИО-ГРАФИКА

Родился. Азия. Семипалатинск.

1960 г. 11 мая. 3 часа. 3 кг. 66 см.

Свет. Который родился во мне.

Боль. Огромная, как глаза ночи.

Крик…

Я вспоминаю. Вчера я прахом земным

лежал у дороги и впитывал пыль

проходящих мимо веков

вдыхая запахи вечных ночей

в ожидании, когда в меня войдет

гипотетический человек…

Я вспоминаю. Вчера я лунной тенью

крался к своей возлюбленной

никем не замеченный

мягкой лапой ласкал ее лоно и она

впускала меня и ласкала меня

как мужественная самка природы

мне было 3 года, и я ждал

когда в меня войдет человек…

Я вспоминаю. Меня отвела мама за руку в школу

и оставила в океане рационализма

нас было много, и мы тонули в этом океане.

Моя Родина СССР

Музей

Мавзолей…

наше учение началось с выправления лба…

Я вспоминаю. Я бродил с этюдником за спиной

по дорогам моей родины, лаская взглядом

дряблые груди степей

обдавая радиоактивной пылью лежащих,

как когда-то я у дороги

вдыхая и впитывая тяжелые хромосомы Хиросимы.

Это случилось незадолго до моей смерти.

Она присела на краешек кровати и

я услышал, как по моему лицу растекается

ее стеклянный взгляд ее стеклянная любовь

все больше сжимает меня в объятиях

потрескивая электрическими разрядами

на тонких прозрачных стенках моего сна

и мои остекленевающие мысли

монотонно и тупо твердят:

люб-лю люб-лю ллллллллююююббб

бббббббббббллллллллюююююююююююююю

меня выбирали в любовники.

Но стекло разлетелось вдребезги

возникло короткое замыкание

«Я».

«Я» в поднебесье взметнулось

расползаясь мутантом в извилинах моего мозга

в безудержном желании построить модель мироздания

я мял, я топтал, я жег в огне прах земной,

но из рук моих выходили одни лишь горшки.

Нам так долго вдалбливали в головы одномерные истины

1+1=2    1+1=2    1+1=2   

И тогда замешал я великий замес:

на любви,

на крови, 

на земле,

на снеге,

на смоле,

на слюне,

на сперматозоидах,

на камнях,

на хлебе,

на дожде,

на листьях,

на перьях птиц,

на чешуйках рыб,

на коже змеи,

на стрекотании кузнечиков,

на пыли моего детства,

на воспоминаниях...

О! Это был великий замес

и это было великое создание

равное деяниям Создателя.

- Спасибо тебе Господи! - говорю я сейчас

и знаю теперь наверняка 1+1=11

Моя дочь плывет в облаках

и безграничный мир расстилается перед ней

и ей снится, что она покорительница

этих беспредельных мировых пространств.

Не будите ее

тише

тише

еще тише ш-ш-ш-ш-ш-ш…

И тогда

ЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ узнал, что такое земля - это глина

ЯЯЯЯЯЯЯЯЯ узнал, что такое вода - это глина

ЯЯЯЯЯЯЯЯ узнал, что такое растения - это глина

ЯЯЯЯЯЯЯ узнал, что такое животные - это глина

ЯЯЯЯЯЯ узнал, что такое червь земляной - это глина

ЯЯЯЯЯ узнал, что такое клетка - это глина

ЯЯЯЯ узнал, что такое атом - это глина

ЯЯЯ узнал, что такое космос - это глина

ЯЯ узнал, что такое ничто - это глина

Я узнал, что такое я - это глина

и узнал, что такое Бог - это глина

И когда я нашел тот философский камень

я превратился в микроскопическую пылинку

блуждающую в беспредельных просторах космоса,

и я вспомнил слово... Люблю. 

Люблю. Сказал я впервые жене, когда ее груди

стали похожи на груди моих степей.

Люблю. Когда ее лоб стал похож

на дороги моих степей.

Люблю. Когда ее глаза стали похожи

на солнце моих степей.

И я познал то, что нельзя высказать словом...

...но можно видеть.

1991 г.

БББЕЕЗЗЗРРАЗЗЗЛЛИЧИИИЕЕЕЕЕ

Я тебе безразличен.

Хвала безразличию! Безразличие от края до края -

это СВОБОДА 

не думать не делать не слышать не знать не смотреть

не идти не стоять не дышать не молчать

не любить не страдать

и не не не не не  

не не не не 

не не не   

не не  

не 

и Не - или Не. 

Не чувство

больше чем бесконечность

но меньше 

чем абсолютный 0.

Вязкое словно глоток морфия

как кокаиновый угар НИЧТО.

В полной прострации чувств

ты растекаешься глицерином по стеклу:

- МмннееВСЕбббезззззрраззззззлличччччнноооооооооооооооо

Расплавленное время отсчитывает счет

без - раз - раз - раз

без - лич - лич - лич

без - но - но - но.

Но это медитация

без  различия без  предела без  дна без  конца

без  начала без  огня без  воды без  жизни

без  дерьма без  света без  тьмы

без  раз без  два

без  лица

без  меня.

                                            1990 г.

СОН

Зубами, скусывая лед остывшей ночи искушения

Я с Богом в кости - чет-нечет,  играю до изнеможения.

Сжимаю падающий день в одно твое существование

И растворяюсь, словно тень в бездонной чаше мироздания.

А конвергирующий мир, все больше собираясь в точку

Напоминает детский тир, в котором я, и ты в той точке.

Ты мой блуждающий мираж, переходящий в сумасшествие,

Последний жизненный вираж, любви последнее нашествие.

Как кокаиновый угар галлюцинирующей страсти

Пытаюсь загасить пожар опустошительной напасти.

Оставив стынущей луне - одежды утренней Венеры

Ты вновь испить свой первый грех сошла с картины Боттичелли.

А я проторивая путь несмело продвигаюсь к лону,

Чтобы навеки там уснуть под болеро любовных стонов.

И вот, уже не в силах дрожь остановить желанной боли,

Смиренно отдаюсь под нож твоей я прихоти невольной.

И томно пальчиком ведя, ты будто выправляешь строфы

Полузабытого стиха, почти забытой катастрофы.

А мне бы выжить в эту ночь и пережить ее мгновение,

И чтоб мой Ангел смог помочь рассудка побороть затмение…

Зубами, скусывая стон остывшей ночи наваждение,

Я стряхиваю сладкий сон…, но не желаю пробуждения.

1993 г.

БУДУЩИЙ ВЫБОР

Я встряхиваю пальцы 

и с любопытством рассматриваю, 

как с них стекают следы 

вчерашнего греха, грехопадения, падения. 

Падает в пыль капля и пожирает сны моего детства, 

Мутантом, расползаясь в извилинах моих воспоминаний, 

обрастая обуглившимися от страдания мыслями. 

И я отрекаюсь от вечного завтра и бегу 

в это вечное вчера 

по темным коридорам моего уставшего сознания, 

моих остекленивающих мыслей, и разбиваюсь 

о стену какого-то сейчас, - пройти бы эту стену, 

разрушиться, распасться 

на мириады созерцающих единиц, 

оставив позади боль и снег и небо, 

сквозь воду, сквозь стены, сквозь стоны. 

Я оставляю за собой следы чужого равнодушия, 

где пятки вгрызаются в землю и отмечают мой путь к искуплению, 

- я возвращаюсь к себе. 

Хрустальные мысли рушатся звоном тысяч зеркал 

и их осколки вонзаются в мозг, и тонут 

в мягкой вате безмыслия. Лечу!, 

а в глазах зеркало, или это я, другой, 

и за ним бесконечность гор и облаков, 

- рыба, что ты делаешь здесь? 

- это океан неподвижных идей, застывших мыслей, чужих или моих,                                                                                                        

проплывающих мимо и зовущих всегда Гауди, 

кричащих опахалом открытых ворот, 

решетками запоздалых мыслей, 

- не попасться бы в их сладкогласный уют,                                            1

не проснуться бы, не проснуться... 

И я бегу к пчеле, ползущей шелестом тысячакрылого звука, 

по взлетной полосе логического аэродрома, 

влетаю в гигантский глаз, - я зеркало, 

- и утопаю, 

и она уносит меня в поднебесье не завершившегося дня, 

сегодня, всегда сегодня, 

- вечность в этом глазу.

И я распадаюсь на отдельные части уже не моего тела, 

где стеклянные руки в бесконечном полете от меня, 

со скоростью 300 мегапарсек в секунду, 

ударяются звоном друг о друга 

и падают на взлетную полосу, 

резиновыми истуканчиками 

прыгая в маету изломов - извилин хребтоподобных гор   

структурирующих пространство сада окаменевших чувств. 

А ты садовник, срезающий каменные громады игл-шипов 

вонзившихся в мягкую плоть моего мозга, 

что ты будешь делать, когда умолкнут песни райских птиц? 

Они улетают туда, где никто их не видел и никто их не слышал, 

но оставят сон вчерашнего дня, 

 голубым  светом, стекающим 

с черно-звездного покрывала парящего надо мной. 

Я прыгаю в прошлое 

и прорастают крылья, вычерченные золотой аксонометрией 

в чьем-то забытом суперкомпьютере, 

и хлопают, ударяясь о подножия мегалитических истуканов 

вспыхивая ярким звоном лучей заходящего солнца, 

и обрастая перьями белого марева птиц, уносящих меня в никуда, 

в «ничто».

 Это пустота, наполненная истиной полузабытого бога, 

это океан воспоминаний оставленных нами вчера 

и променянных на тридцать серебряников какого-то знания, 

- я возвращаюсь к тебе,                                            2

я возвращаюсь к себе, 

прими меня Господи и оставь мне надежду на это вчера, 

на этот вечно струящийся свет. 

Но свет рассекает движения ночь 

и катит шарами по гулким, пустынным пространствам моего сна 

мои стеклянные члены 

уже давно забытого тела, 

моего давно потухшего сознания. 

Боль сублимирует шары в шар-вселенную, 

бесконечно долго сжимающуюся до точки моей головы-монстра 

пожирающего остывающие сновидения, 

- а-а-а-а, - кричу я, - Господи! 

Больно, за что ты оставил меня? 

И я открываю глаза, как открывают смерть, 

как открывают боль, 

как открывают клетку пожизненного заключения, 

вставленную в гигантскую клетку чужого желания 

и чужого смысла…

Я…  открываю…  глаза…

1992 г.