БиографияSK

СЕРГЕЙ КАРПУХИН 

Архитектор, художник, режиссёр, сценарист. Член Союза московских архитекторов, член Творческого союза художников, член Союза кинематографистов России, член Гильдии режиссеров России, лауреат премии «НИКА».

НАГРАДЫ

Первая премия за проект «Модель образования III тысячелетия», (совместно с А.П. Козыревым),      Философские инновационные игры «Культура и образование III тысячелетия», г. Москва. 1991

Премия «НИКА» за лучший научно-популярный фильм 1993 года, (совместно с В.М. Кобриным), Россия.

Приз «Лучший телевизионный фильм». II Российский фестиваль социально значимых телепрограмм и       телефильмов «Герой нашего времени», Россия. 2008

Приз «ФОНДА ДЖОНА Д. И КЭТРИН Т. МАКАРТУРОВ», США. XIV Международный фестиваль фильмов о правах человека «СТАЛКЕР». 2008

XIII Международный фестиваль кинофильмов и телепрограмм «РАДОНЕЖ». Диплом II степени,       Россия. 2008

Приз «Серебряный Витязь». VI Международный славянский литературный форум «Золотой Витязь»,       Россия. ( Киносценарий "Соборяне")ю 2015

Приз «Белая голубица», Tesla Global forum, Сербия. 2016

Гран-при в номинации «Научная работа», Международного творческого конкурса «Гомер», Греция, Афины, («Процесс. До-бытие. Бытие до»). 2017

Диплом «За непревзойденную культурную деятельность» в номинации «Лучшее философское       произведение», Международной литературной премии им. Нодара Джина, Греция, Афины, («Процесс. До-бытие. Бытие до»). 2017

Золотой диплом VIII Международного славянского литературного форума «Золотой Витязь» (киносценарий «Стена плача», совместно с Н. С. Слюсаревой). 2017

Диплом Конкурса «Архитектурное наследие регионов России» Всероссийского архитектурного фестиваля «Архитектурное наследие 2021», г. Калининград. 2021

Диплом Международного архитектурного конкурса на лучший проект. «НОПРИЗ 2021», г. Москва. 2021

Диплом Конкурса «Архитектурное наследие регионов России» Всероссийского архитектурного фестиваля «Архитектурное наследие 2022», г. Нижний Новгород. 2022

Диплом в номинации «Градостроительство» VI открытого архитектурного конкурса «АРХНОВАЦИЯ 2023», г. Нижний Новгород. 2023

ФЕНОМЕН КАРПУХИНА

   Когда я познакомился с Сергеем Карпухиным и с тем, что он создал в разных сферах современной культуры, меня поразили два обстоятельства: обилие этих сфер и тот профессионализм и свобода, с которой он чувствовал себя в них – будь то живопись, графика, или керамика, дизайн, архитектура, или фотография, кино, поэзия, драматургия, или философия. Во всех областях своей деятельности Карпухин выступает не только как творец, но и как знаток, осведомлённый об опыте предшественников, и о задачах ждущих своего разрешения. Не будем задаваться вопросом: как успел один человек, пусть и одарённый многими талантами, не только приобщиться ко всем этим разнообразным видам творческой деятельности, но и внести немалый вклад в их развитие. Важнее другое: что заставило Сергея Карпухина браться за столь разнообразные задачи, с первого взгляда не всегда связанные друг с другом?

    Отвечая на этот вопрос, мы должны сразу же исключить из числа импульсов, побуждающих к столь разнообразной деятельности, своего рода спортивный интерес – превзойти тех, кто в истории культуры отмечен чудесами универсализма, такие как герои его уже осуществлённого фильма – Андрей Рублёв, или задуманного – Леонардо да Винчи. Трудно предположить, что универсализм Сергея Карпухина - это последовательность разочарований. Можно при желании представить это творческое многообразие, как необходимое условие отражения и постижения многоликого окружающего мира, который с каждым часом становится сегодня всё более сложным и непостижимым. Но мне кажется, что Сергей Карпухин не расчленяет своё творчество на разделы, соответствующие разным сторонам жизни. Напротив, он ищет во всех областях  деятельности, каждая из которых своеобразна и по методу и по содержанию, что-то общее, или, во всяком случае, близкое, нечто лежащее в основе и пронизывающее всё, соединяющее разрозненные осколки жизни в гармонию, и что можно было бы назвать красотой. Его живописные работы, его философия, снятые им фильмы, дизайнерские и архитекторские проекты растут из одного корня. Это довольно трудно себе представить. Но если мы преодолеем заземлённое представление о человеческой деятельности, столь настойчиво поощряемое идеологией потребительского общества, если мы подкрепим свои намерения обращением к традициям философской мысли, то корни подобного многообразия творческих интересов окажутся сконцентрированными в самой природе творения. Не случайно всё чаще современные мыслители ищут синтез различных областей знаний; сближают философию с поэзией, ищут общие корни и конечные цели научного знания и веры, находят смысл творчества в выражении главных человеческих ценностей, открывая некое эпистемологическое единство науки, философии, религии, искусства. Не зря в России в течение последних полутора столетий то и дело возрождалась уверенность в необходимости цельного знания, сначала у Владимира Соловьёва, позже у Павла Флоренского, Владимира Вернадского, Алексея Лосева и многих других. Разумеется, я далёк от мысли о том, что это цельное знание раскроет все тайны бытия, но с ним связаны надежды на новые перспективы развития человеческого познания. Я так же далёк от мысли считать творчество Сергея Карпухина, или кого-либо из деятелей современной культуры уже свершившимся достижением на пути, который может открыть новые принципы видения мира. Но именно с появлением таких людей я связываю свои надежды в становлении «возрожденческого» мышления способного решать эти задачи, и которое, в результате, не даст зачахнуть культуре даже в самые тяжелые времена. Речь идёт о том, что многосторонность творческой деятельности является своеобразным откликом на зов времени. И не потому, что мир стал сложнее, и различные его проявления требуют разностороннего подхода в процессе его постижения. Просто возникает потребность в сближении различных сфер творческой деятельности человека, потребность в том, чтобы каждая из них, каждый «художественный предмет», - на каком бы месте в табели о рангах предметного мира он не располагался – или прямо, или опосредованно были связаны с постижением сущности бытия. Провидеть эту высокую цель сквозь «художественную повседневность» - одна из главных и трудных задач подлинного творца. И Сергей Карпухин эту цель видит. В этом залог его успеха. Здесь же и тот общий фундамент, на котором держится его многообразие.

    Я высоко оцениваю живопись Сергея Карпухина. С большим интересом я смотрю его фильмы, фотографии, керамику. Наверное, у кого-то могут быть и другие мнения, но в данном случае конкретные оценки не отменяют того чувства радостного удивления, которое охватывает созерцателя при встрече с его творчеством.

  Доктор искусствоведения, академик РАН, Д.В. Сарабьянов 

«В лице Сергея Карпухина российский кинематограф приобретает одного из самых многообещающих  режиссёров».  Директор Музея кино Наум Клейман                                    

«Сергей Карпухин – человек Возрождения». Народный художник СССР, академик РАХ Пётр Оссовский

«Сергей Карпухин – зрелый самобытный мастер, невероятно плодовито проявивший себя в живописи, архитектуре, дизайне, философии. Его творческое дарование замечательно совпадает с «синтетической» природой кино».  Режиссёр Владимир Кобрин.

Кобрин. Рядом с Мастером

   Летом 1991 года, в дни проведения Московского Международного кинофестиваля,  я, практически одновременно, увидел три фильма, которые перевернули моё сознание и развернули мою жизнь на 180 градусов. Кажется  в мае, в кинотеатре «Новороссийск» проходил премьерный показ фильма Владимира Кобрина «Последний сон Анатолия Васильевича». Я не шёл на него специально. Как и всё в этой жизни, (если ты, конечно, принимаешь Теорию хаоса), многие вещи происходят случайно. Только эти случайности, выстраиваясь в определённые цепочки, предопределяют закономерность нашей судьбы. Итак, совершенно случайно и «совершенно иногда», я проходил мимо кинотеатра «Новороссийск», что возле Курского вокзала. Не сказать, что я до этого момента был чужд искусству кинематографа. Уже тогда мои усердные занятия на разнообразных поприщах  потихоньку выводили меня на поиски синтетических решений  между изобразительным  искусством, только  зарождавшейся компьютерной графикой и архитектурой. К тому же я серьёзно увлёкся философией, что ни мало мне помогало воспринимать искусство, как плод синтетических усилий. Кинематограф лежал где- то  посередине, и сладкогласными звуками сирен,  звал меня в любовники, как  абсолютно синтетическое искусство.  Надо сказать, что уже тогда «светоносная темь» кинозала притягивала меня своими осязаемыми чуть ли не телесно, вибрациями  эстетических переживаний. В наше время «пластмассового кино» и «пластиковой режиссуры» с его Долби (долбанутым) звуком такие ощущения испытать уже практически не реально. И вот, я  сижу в сладостной темноте кинозала. Зажигается свет экрана и со всей мощью, на какую только способно настоящее искусство на тебя наваливается сама жизнь. Здравствуйте Анатолий Васильевич! Мы с вами знакомы! Фильм, сделанный вне какой- либо эстетики и жанра, вызвал сразу же странные ощущения, но при этом захватил с первых же минут. Сюжет рассказывался странным, доселе незнакомым мне метафорическим языком, но при этом складывался в трогательную историю маленького человека. Вдруг, ты начинаешь понимать, что этот, уже почти опустившийся человечек сидит во мне, в тебе, во всех нас! Рассказывать, что такое Кобринский кинематограф, пересказывать, как это сделано, практически бессмысленно, как бессмысленно переводить  поэзию в математические формулы. Кобринский кинематограф нужно смотреть. В общем, я благодарен тому случаю, который привёл меня  тогда в темноту именно этого кинозала. Вышел я оттуда раздавленный и потрясенный. Первый раз я испытал это благостное чувство только однажды, после просмотра фильма Ларисы Шепитько «Восхождение». И потом,  ещё несколько раз, я испытывал это же чувство от фильмов Феллини, Бергмана, Козинцева, Абуладзе, (в этот ряд также нужно поставить  Джейн Кэмпион с её «Пианино», Марселя Карне - «Дети райка», и ещё несколько фильмов). Удивительно то, что Кобринский кинематограф, в моём восприятии, с его достаточно формальным языком, становится на один уровень с самыми выдающимися фильмами и достигает тех же духовных высот, а метафизической точностью даже превосходит некоторые из них.

  Потрясённый, выйдя из зала, я пока не знал, что делать с этим богатством. А уже через месяц я испытал такой же катарсис, посмотрев на Московском кинофестивале ещё 2 фильма, после чего я стал догадываться, что без кинематографа я больше жить не смогу. Тогда в разнообразной фестивальной программе  я выбрал фильмы, идущие сразу же друг за другом – это «И корабль плывет» Феллини и «Покаяние» Тенгиза Абуладзе. Сначала я посмотрел «Корабль». Кинематограф Феллини и так занимал в моей жизни много места, но после того, как я увидел фильм «И корабль плывёт» я понял, что этот человек достиг абсолютных вершин. Его кинематограф сублимировал всё самое лучшее, из того, что создало человечество в культуре за многие века, так что его фильмы теперь можно было бы запускать в космос наряду с наивысшими достижениями, как отчёт о проделанной работе человечества. Мне могут возразить, назвав огромное количество режиссёров и фильмов начиная с Фрица Ланга и заканчивая Тарковским. Да это так. Я видел их, и я тоже ими восхищался. Но мир Феллини – это отдельное, и абсолютное выражение идеи кинематографа - мир кончится, а Феллини останется!

  Когда режиссёр рассказывает хорошо истории, в этом нет ничего плохого – на то он и профессионал. Хуже, когда режиссёр пытается не рассказывать историю, а самовыразиться - это профессионал без чувства вкуса, а порой и без Бога в голове. Такой кинематограф уже заполонил все экраны. Честь и хвала тем режиссёрам, которые самовыражаясь, ещё могут при этом рассказывать хорошо и истории. Как правило, это  высшие достижения  кинематографа. И абсолютные гении те, кто создают свои миры, не конструируя их, а проживая жизнь в этих мирах. Их мало, катастрофически мало, и один из них - это Феллини. «Корабль» поразил ещё тем, что Феллини выстраивал свой мир и саму реальность минимальными средствами из того, что в пределах досягаемости. Кстати это  характерная черта, присущая и «кобринскому» кинематографу - создавать миры из подручных средств – это был его конёк! Когда то, на фильме «Шаги в никуда», когда я запорол съёмки доверенного мне кадра, он произнёс фразу, которая может служить ориентиром для профессионала: «Совсем не обязательно ехать в Нью-Йорк, чтобы отснять кусочек асфальта с прорастающей травой». В «Корабле» Феллини довёл этот тезис до абсолюта – на фоне картонных декораций он выстраивал полноценный мир с богатейшим разнообразием нюансов чувств и эмоций. Этот мир не нуждался в подтверждении реальности из мира реальности. Это было фантастическое зрелище! Если «Корабль» меня унёс в какие-то заоблачные выси, то следующий фильм, который я посмотрел в этот день -  «Покаяние» Тенгиза Абуладзе - поверг меня в шок, низверг и вдавил в самую землю по самое горло, как это сделали с героями картины. Не буду даже пытаться оценивать его с точки зрения кинематографа - какие-то киноведческие оценки конечно же возможны, но мне кажется, они лишни, потому что фильм «Покаяние» это просто феномен самой жизни, как акт личного и всеобщего покаяния. Абуладзе великий человек!

Итак, поздно вечером, выйдя из кинотеатра «Россия», я почувствовал такой заряд энергии, что он до сих пор определяет вектор моего движения! Опять-таки, тогда ещё было совсем непонятно, что мне делать со всем этим богатством. Но, как проведение, ещё через месяц, о чудо! по телевидению начинается показ ретроспективы фильмов Кобрина и объявляют, о том, что он набирает режиссёрский курс. Про себя я решил, если я когда-нибудь буду учиться искусству кино, то только у Кобрина. Такое решение было обусловлено моим стремлением искать синтетические пути в искусстве. И, если, кино само по себе синтетично, то Кобрин- просто абсолют в выражении этой синтетичности.  

В тот год я вёл один архитектурно- дизайнерский объект на Украине и параллельно учился В МАРХИ на ФПК градостроительства, разрабатывая Архитектурно- дизайнерский проект реконструкции Автозаводской улицы в Москве.  В сентябре я подал документы в аспирантуру, в Научно исследовательский институт архитектуры и градостроительства. К тому же, я уже начал разрабатывать свою философию, которая оформилась  в философский трактат «Абсолютная Бесконечность» и в этом же сентябре, меня с моей работой, пригласили на философские инновационные игры под эгидой философского общества «Апейрон» и 1 ТВ канала, от чего я не смог отказаться. Там я познакомился с Алексеем Козыревым, тогда ещё студентом философского ф-та МГУ, а сейчас, зам. декана этого ф-та. Мы подружились, и вместе с ним взяли первую премию. Весёлое было времечко! И вот там, я уже окончательно понял, что жить дальше без кинематографа не смогу. К тому времени набор в мастерскую Кобрина был давно уже завершён. Но я всё равно решил попытать счастья и обратится к самому Мастеру, в надежде хоть каким-то образом прикоснуться к его кинематографу. На что я рассчитывал - не знаю, но провидение меня вело. Как потом оказалось, таких охотников как я, было немало. Раздобыв где-то контакты, я пришёл на студию «ЦЕНТРНАУЧФИЛЬМ» в мастерскую самого Кобрина. Разговор проходил в затемнённом от дневного света помещении, что придавало в моих глазах нашему общению некоторый оттенок мистичности и даже трагичности. И Кобрин действительно поначалу поверг меня в шок.  После того как я  познакомил его со своим творчеством, он сказал, что не возьмёт меня. На вопрос «почему?», он вполне доброжелательно ответил: «Зачем тебе кино? У тебя уже всё есть – ты мастер.  Через два дня ты от нас сбежишь. Да и потом, денег на кино в этой стране просто нет». (А это был 1991 г. – начало кинематографического безвременья!). Я готов был провалиться на месте со всеми своими работами. Дальше, наверное,  я нёс какую-нибудь ахинею, но, вероятно, какими-то словами я сумел достучаться до Кобрина  и  снова – о, чудо!  Он сказал, что он набирает вторую мастерскую (какой-то богатый казахский чудак выделил средства на дополнительную мастерскую) и я могу прийти туда и попробовать силы. Как оказалось, таких больных как я набралось ещё человек двадцать. И вот, я -  в мастерской и учусь у самого великого Кобрина! Надо сказать, что когда не было Мастера, это был обычный учебный процесс, но стоило ему появится, и учёба превращалась в школу жизни. Это был всеобщий праздник! Он приходил, отсматривал наш учебный материал, делая по ходу замечания, но главное начиналось, когда он садился в центр группы студентов и просто говорил с нами «за жизнь». Говорить он умел. Есть такие люди, речь которых льётся плавно и легко. Кобрин был не из таких. Кроме уменья говорить, кроме точных и правильных оборотов, он обладал ещё какой-то мудростью, которая поднимала его над всеми. Он не общался с нами как Гуру с учениками, но я точно знаю, что его таковым воспринимали многие. Поэтому все кто с ним общался, в независимости от возраста, чувствовали в нём нечто отеческое, на что можно было основательно опереться. Помимо всего прочего, он обладал настоящим философским мышлением, не в плане формального философствования, а в глубоком смысле метафизического мышления. Он был настоящий метафизик, в смысле глубочайшего проникновения в суть предмета и суть человеческих отношений. Его кинематограф это тоже суть проявление его метафизического мышления.

  В те тяжёлые девяностые, когда рушилось государство, рушился кинематограф и всё вокруг, Кобрин взвалил на себя ношу и взял ответственность за 30 человек, у которых не было никаких перспектив найти далее хоть какую-нибудь работу по специальности. Его квартира стала гостеприимным домом для всех студентов и вскоре обе мастерские постепенно переместились туда, причём не в переносном смысле, а буквально. Сейчас об этом периоде нашей жизни в славной когорте «кобринцев» ходят легенды. Обычная двухкомнатная квартира Мастера, где вообще-то проживала семья из 4 человек, довольно быстро превратилась в студию, где проходил настоящий полноценный кинематографический процесс, со всеми вытекающими из этого последствиями. Двери не закрывались никогда. Ежедневно здесь бывали поочерёдно почти все ученики Кобрина, а иногда и все вместе сразу, и жизнь продолжалась до самой поздней ночи. А помимо учеников, узнавая об этой кинематографической  «Мекке» приходили, заходили, забегали, и кинематографисты, и учёные, и новые  люди,  жаждущие прикоснуться  к Кобринскому кинематографу. Через некоторое время квартира Кобрина стала напоминать «Ноев ковчег» плывущий по волнам кинематографического безвременья. Честно признаться, в то время, я, да, наверное, и многие, не чувствовали, какой груз на себя взвалил  Кобрин и его жена Оля. Сейчас, когда многие из нас, обзавелись своими семьями и хлебнули лиха, мы стали понимать - что это было, и каким напряжением сил давалось. Что значило, например, для Оли, просто даже накормить всю эту ораву, не говоря уже о многом другом. И это во времена когда, впору было сушить сухари. Конечно, каждый, кто что мог, нес к общему столу, но это не снимало других трудностей для семьи Кобрина,  в связи с такой невообразимой текучей жизнью. Ну, представьте, что вы плывёте не на «Ноевом ковчеге», а в переполненной аварийной шлюпке затонувшего «Титаника». Ощущения хорошие, но экстремальные! Так что то, что мы  спаслись и даже немножко живы, низкий поклон за это, прежде всего Оле, и, конечно же, нашему капитану Владимиру Михайловичу Кобрину - пусть земля ему будет пухом. Кобрина сейчас с нами нет, но я уверен, каждый, кто хоть раз соприкоснулся с этим человеком, с благодарностью вспомнит эти мгновения, часы, месяцы, а кому повезло и годы, проведенные вместе с ним. Для них и для меня он всегда остаётся живым! Я всегда ощущаю его присутствие и сыновнюю любовь к нему. Здравствуйте Владимир Михайлович!

   У каждого «свой Кобрин» и каждый вспомнит свою историю, связанную с ним. Мне повезло, может даже больше, чем другим. Начиная с 1992 года, я достаточно плотно общался с Мастером, бывая в его квартире практически каждый день и до самого окончания учёбы. Вначале мои походы к Кобрину, как и у многих, были не регулярными. В какое-то время у меня появилась возможность бывать у него чаще и помогать в делах по организации его домашней студии. К тому времени, из постоянных его помощников, там была вся съёмочная группа: операторы Валера Иванов и Михаил Камионский, художник Слава Бузков, приходящие компьютерщики, Николай Цибин и Игорь Топунов, из студентов - Коля Широкий. В какой-то момент Кобрин сам мне предложил включиться в этот процесс более активно, и с тех пор я стал приходить к нему ежедневно. А начиная с зимы, уже в дипломный период, я приезжал к нему как на работу, каждый день, с утра и до позднего вечера. Это было связано с работой над фильмом «Групповой портрет в натюрморте», в котором он предложил мне участвовать в качестве режиссёра –дипломника. Надо сказать, что у меня уже был небольшой опыт работы с Кобриным, в  рамках учебного процесса в его фильмах «Шаги в никуда» и «Апокриф», но это была спонтанная, ни к чему не обязывающая работа. Здесь же мне предстояло полностью погрузиться в «кобринский» кинематограф, к тому же с определённой долей ответственности   за конечный результат. Леонид Тарнорудер написал прекрасный символический сценарий, который предстояло перевести на язык кинематографа. Как правило, Кобрин никогда при съёмках фильма не заморачивался следованием тексту, ища адекватные образные решения. И это правильно. Надо вживаться в предложенные образы, но во время съёмок напрочь забывать об их существовании и делать своё кино, иначе есть риск, в результате получить, не живое, а концептуальное искусство. Как правило, слабые режиссёры и попадаются в эту ловушку. В попытке остановить и зафиксировать саму жизнь они расписывают эпизоды и действие на минуты, секунды, и не понимают, что они фиксируют только свои концепты, но не саму жизнь. А жизнь идёт дальше! Сильный же режиссёр следует за жизнью в её полноте и живом процессе, и знает, что где то в глубинах нашего  метафизического сознания, любые предметы живого процесса сплетутся обязательно с забытыми и отринутыми образами, и включится внутренний экран, на который будет спроецирован живой фильм с изначальным эстетически-образным содержанием. У Владимира Кобрина лучшие фильмы - живые!  

  Можно было не сомневаться, что и на этот раз всё будет также. Но, соблюдая формальности, Кобрин поручил мне написать режиссёрский сценарий. Для меня это был хороший опыт написания бессюжетного сценария со своей логикой внутреннего действия. В результате получилось ещё одно кино, некоторые ходы, которого прижились в третьем кино, в том, котороё смотрит зритель. Когда начались съёмки, всё было как обычно: сценарии были забыты, и вся группа занялась (опять-таки, в буквальном смысле из подручных средств) поисками и оттачиванием образов. Сейчас мало кто поверит, что среда и наполнение этого фильма были сделаны на 480 IBM компьютере, на допотопной советской технике и на советской плёнке, с  вещами, найденными на «чердаках и помойках» и долепленных детским пластилином. Но результат, кажется, получился достойным, и фильм заслуженно получил Премию «НИКА», как лучший научно- популярный фильм года, (хотя научно-популярным его назвать можно с большой натяжкой).  Получился прекрасный метафизический  фильм о внутренних противоречиях, раздирающих сознание человека, о его глубинных фобиях, страхах и комплексах. О том, что миры мертвых и живых пересекаются, влияют друг на друга и не отпускают друг друга. Вот такая прекрасная метафизическая мысль о единстве всего Сущего. А если это так, то Господь помогал нам и присутствовал там!

   Я глубоко убежден, что кинематограф Кобрина, также как и кинематограф Феллини, Бергмана, Тарковского будет востребован, пока существует человеческое сознание, именно по причине своей метафизичности и потому, что само сознание, по своей природе - метафизично.

     Я с благодарностью вспоминаю годы, проведённые в мастерской Владимира Кобрина. Учёба и близкое общение с ним научили меня многому. Конечно, как и в любой сложной ситуации общего дела, были свои трудности в общении и взаимопонимании, которые, подчас мешали работе. Были моменты, когда мы говорили друг другу нелицеприятные вещи. Но были моменты, когда мы и обнимались. В общем, всё как в обычной жизни. Я благодарен Кобрину за то, что у него хватило терпения  выносить мой непростой характер. Время, проведённое рядом с ним, сформировало меня как режиссёра и, безусловно, как человека, и дало тот творческий задел, которым я до сих пор подпитываюсь. Сейчас я уже вплотную подступаюсь к тем темам, которые были задуманы, когда я находился под крылышком Мастера. Это, прежде всего фильм о Сальвадоре Дали «Последний вздох Сальвадора Дали» и фильм по Лескову «Соборяне». Спасибо Вам Владимир Михайлович! Аминь!