АРХИКРЕДО

"ЭМПИРИОКРИТИЦИЗМ" ПОСТКОНСТРУКТИВИЗМА.

ШАГ В СТОРОНУ, ДВАШАГА НАЗАД.

"Призрак бродит по Европе".

На заре «нового мира» только что народившийся младенец, сделав первые, хотя и скандальные шаги, споткнулся о ... кирпичик ... и испустил дух. Тем жизнерадостным мальчиком был советский конструктивизм, а роль «камня преткновения» сыграла идеологизация всего и вся. Торжественно и шумно свершив обряд погребения, традиционалисты 30-х водрузили на холмик конструктивизма тот самый кирпич в надежде на то, что незаконнорожденное дитя функционализма уже никогда не поднимется из могилы. Но вот уже в начале 80-х годов 20-го столетия, то там, то здесь на архитектурной карте мира стала появляться странная, загадочная архитектура, внимательно присмотревшись к которой, можно было отметить «черты высокой породы». Ее назвали «деконструктивизмом». Наличие одного корня и единых формообразующих принципов давало основание предположить, что прототипом в этом случае был наш родной конструктивизм.

Еще  в начале шестидесятых годов предпринимались первые попытки реанимации конструктивизма и нужно отдать должное - приоритет был за советской наукой. Очень плодотворно в этом направлении работал О.С. Хан-Магомедов. Во многом благодаря именно ему весь мир заговорил о феномене советского конструктивизма. Можно было бы только порадоваться за столь счастливое возвращение из небытия, если бы не некоторые оговорки, которые, конечно же, были обусловлены давлением идеологических стереотипов. О периоде, следующем сразу же за конструктивизмом, Хан-Магомедов пишет: «Постконструктивизм 1932-1936 г.г. долгое время не привлекал пристального внимания ни историков, ни архитекторов. В нем видели лишь переходный этап. Только в последнее время, когда обозначилось такое явление, как постмодернизм, мы более внимательно стали присматриваться ко всем этапам развития советской архитектуры. И обнаружилось, что в довоенный период наша архитектура создала не только оригинальные творческие концепции новаторских течений (символический романтизм, рационализм и конструктивизм) но и, пожалуй, впервые в архитектуре ХХ в., проходя через этап отказа от этих новаторских течений, сформировала в полемике с ними различные оттенки того, что через сорок лет окрестили термином постмодернизм. Оказывается, и здесь мы были первооткрывателями.» [1] И далее: «...постконструктивизм - это не просто возвращение к неоклассике, а творческое стремление к ней (не всегда осознанное) через опыт конструктивизма.» [2]

Итак – «постконструктивизм». Миф или реальность? Чтобы понять это - начнем сначала. Не вдаваясь во все перипетии и коллизии развития «современной архитектуры», поскольку именно эта сторона уже достаточно подробно освещена искусствоведческой наукой, попытаемся провести логическое воспроизведение основных моментов явления и проследить «материализм и эмпириокритицизм постконструктивизма» в его диалектическом развитии.

Середина ХIХ столетия. Именно здесь архитектура берет свое начало как «современное движение». Новые тенденции развития мировой архитектуры были обусловлены  теми грандиозными успехами, которые делала наука и техника в ХIХ в., и, как следствие - бурным ростом промышленности, поставившим новые задачи перед архитектурой. Именно промышленная архитектура, в противовес официальной, где по-прежнему господствовали традиционные формы и образы, поначалу становится средоточием передовой архитектурной мысли. Появление новых материалов способствует формированию нового мышления архитекторов и методов проектирования. И в 1851 г. в Лондоне строится - Кристал-Палас Джозефа Пэкстона, в котором впервые архитектурно-инженерная мысль превалирует над искусством. 

С этого момента технология чистой механики захватывает многие умы в Европе и Америке. В 1889 г. Эйфель строит в Париже свою знаменитую башню. В Америке Луис Салливен исследует конструкции и функциональные проблемы высотного строительства, формулирует первые постулаты новой архитектуры. «Форма следует ФУНКЦИИ», - вот новый Бог! Старая художественная система низвергнута, а рациональная архитектура, как все молодое и здоровое, начинает захватывать все новые и новые жизненные пространства - общественные здания, жилище и город. Этому способствует освоение нового строительного материала - железобетона, который в полной мере отвечал всеобщему стремлению в создании простых и целесообразных форм.

В начале десятых годов на волне отрицания романтического модерна приходит второе поколение функционалистов, вершины «современной архитектуры» - Ф.Л.Райт, В.Гроппиус, Ле Корбюзье, Мис ван дер Роэ. В конце десятых годов объединение Веркбунд становится центром всех архитектурных начинаний и направлений, проповедующих целесообразность и неподдельность в использовании материалов. Затем эстафету подхватывает Баухауз, организованный в   1925 г. Вальтером Гроппиусом. Эти школы оказали огромное влияние на все последующее развитие современной архитектуры.        

И здесь мы подошли к интересующей нас теме - как во все эти мировые процессы вписывалась советская архитектура. Надо сказать, что новые веяния не обошли стороной и Россию - русский модерн, супрематизм Малевича, проуны Лисицкого, конструкции Татлина ясно говорили о том, что русское искусство находится на острие исканий в формировании нового формального языка.                                

После Октября, в связи с изменившимся социальным запросом на индустриализацию,  на первый план выступает строительство массовых жилищ, промышленных и общественных зданий, и функциональная архитектура становится востребованной у новой власти. На волне всеобщего энтузиазма, дерзаний, поисков и экспериментов организовывались новые школы, объединения, ассоциации архитекторов, которые во главу угла ставили рациональное, аналитическое отношение к предметной форме, изучение связи между внутренним ее строением и внешней оболочкой. Они отвергали эстетику архитектурной формы вне ее утилитарной функции и выступали против «дуализма» в архитектуре, проповедовали целесообразность и отказ от декоративизма.

Несмотря на это, архитектурная жизнь тех лет отличалась плюрализмом архитектурных течений, направлений и школ, и наряду с рационалистами (АСНОВА во главе с Ладовским), функционалистами (ОСА во главе с Гинзбургом) равноправно существовала и традиционалистская школа Жолтовского, и пролетарская архитектура Фомина и многое другое. Благодаря интегрированности в мировые процессы советское искусство и архитектура за короткий период поднялась на необычайно высокий уровень. В творческих исканиях рождались многие прогрессивные идеи, предугадывающие пути современной архитектуры. Здесь и трансформирующееся стелящиеся небоскребы, и динамические города, и т.д. В самое ближайшее время все это назовут «бумажной архитектурой» и формотворчеством.

Разгрому подвергнется и доминирующее пока в эти годы направление - конструктивизм. Его обвинят в абстрактности, в схоластичности приемов, в трафаретности и тому подобном. А пока он набирает силы и теоретические дивиденды. Пройдя короткую фазу фетишизации техники, к концу 20-х годов он уже сформировался как способ мышления. Характерным признаком конструктивизма стала чистота геометрической формы, динамика планов и фасадов, а архитектоническим признаком - концепция динамического равновесия. В проектировании превалировал принцип «изнутри наружу», в котором функция рассматривалась как совокупность внутренних утилитарных процессов, связанных с назначением постройки, т.е. выстраивался некий функциональный график в пространстве, диктующий формообразующие принципы. «К форме мы подходим путем развертывания социальной цели», [3] - писал М.Гинзбург, один из ведущих архитекторов и теоретиков конструктивизма.

Правда, создание социальных предпосылок для новой архитектуры, но без достаточной материально-технической базы, без развернутой строительной индустрии не позволило советскому конструктивизму подняться до уровня европейского и американского функционализма. И надо признать, что термин «конструктивизм» без ностальгической нотки по «функционализму» наиболее точен в отношении материалистического воплощения «советского функционализма». 

Он смог художественно разрешить как пространственные, так и формальные композиционные задачи. В цельности и лаконизме формальных систем, выдвинутых Леонидовым, были предугаданы тектонические особенности современных монолитных конструкций с гармоническим взаимодействием, взаимопроникновением внутренней и внешней среды. Собственно он предвосхитил тот путь, по которому пошла мировая архитектура. И приходится только сожалеть, что в это время у нас в стране, в силу известных обстоятельств, он не мог реализовать свои идеи, воплощать их в жизнь. И, безусловно, если бы не существовало этих “известных” обстоятельств и советская архитектура развивалась эволюционно, она тоже пошла бы по этому пути и логически и хронологически встала бы на свое законное место “после” конструктивизма. 

Но пока советская Россия занималась «умышленным» постконструктивизмом, в Европе, в конце 30-х годов эстафету современной архитектуры подхватывают Швейцария, Дания, Швеция, Финляндия. В Америке «современная архитектура» получила новый импульс с переездом туда великих эмигрантов Вальтера Гроппиуса и Генри ван дер Вельде. Ее высокоразвитая промышленность и психологическая атмосфера создали такие предпосылки для развития новой архитектуры, каких Европа в то время не знала. Широко идет освоение новых структурных форм, соответствующих новым материалам. В этом направлении работают Нерви, Баусфельд, Фуллер. Применяются необычайной жесткости и прочности криволинейные оболочки, в строительном методе которых заложены широкие возможности современной архитектуры. Можно, конечно, спорить о типологических приоритетах, но приходится признать, что у нас только проектировали, - а в Европе и Америке проектировали и строили. 

Упорно и целенаправленно советская архитектура начала освоение арсенала «современной архитектуры» и строительной индустрии, (по вполне понятным причинам), только после 1953 г., но выше планки раннего функционализма она подняться так и не смогла. Опять подводили технологическая неразвитость и слабая материальная база. И странно было бы думать, что застой в архитектуре мог породить расцвет в строительстве. Эти вещи взаимосвязаны.

 В послевоенное время архитектура Запада тоже не стояла на месте.  Еще творят такие столпы «современной архитектуры», как Мис ван дер Роэ, Ле Корбюзье, Ф.Л.Райт, но наряду с ними уже работают провозвестники нового   направления. В 1956 г. в Порт-Честере Джексон строит синагогу, а Сааринен. В том же году - аудиторию и капеллу Кресдж, в которых наметился отход от идей Ван дер Роэ. 

Через регионализм «группы – Х» и Курокавы, через традиционные элементы Ямасаки и Танге, через новую волну оптимистических техницистских утопий, через брутализм и необрутализм архитектура неумолимо продвигалась к замене     «современного движения» на «постсовременное». В начале 70-х годов модернизм был подвергнут резкой критике за механистичность, бездуховность, отчуждение от человека, однообразие и нивелировку местных отличий. По представлениям модернистов «...хорошая форма должна была  обеспечить хорошее содержание, разумная планировка или, по крайней мере, хорошее наполнение абстрактного пространства призвана была способствовать здоровому поведению. Увы, эти казалось бы, простейшие идеи, вытекающие из философских доктрин рационализма, бихевиоризма и прагматизма, оказались столь   же нерациональными, как и сами эти доктрины.» [9] Так пишет один из ведущих исследователей «постмодернизма» Ч. Дженкс.  Социальному мессианству демонстративно противопоставляется программный конформизм. Для нового направления становятся характерными откровенный эклектизм, реминисценции, аллюзия, культурно-историческая знаковость, архаизм, ретроспективизм, символичность, двусмысленность, ирония и, наконец, издевательство над зрителем.

Сработал «эффект отталкивания», когда на волне критики модернизма постмодернистами была предана анафеме сама ФУНКЦИЯ. Круг замкнулся. Нужно признать, что, лишившись возможности развиваться эволюционным путем, наша архитектура опоздала на свои собственные похороны. Не имея в своем арсенале модернизма, постмодернизма, неомодернизма, она лишилась возможности иметь и все последующие течения, логически вытекающие из этих течений. С опозданием на 50 лет, размахивая знаменем «эмпириокрицизма», она бросилась догонять Запад, не понимая, что  оказалась в лучшем случае в роли изобретателя колеса, а в худшем -  эпигоном, как в частном примере бездумного использования  приемов и мотивов постмодернизма, являющихся «пост» по отношению к несуществующему модернизму. Такие образцы слабой и эклектичной архитектуры доморощенного постмодернизма теперь в изобилии стали появляться на архитектурной карте Москвы.

Сделав шаг в сторону, мы сделали два шага назад, прервав тем самым живую нить эволюции и лишив себя права носить это громкое имя «ПОСТ» Как писал Ф. Достоевский: «Города бывают умышленные и неумышленные». Но города, как и живые существа, иногда подверженные болезням, способны  к самоочищению от всего болезнетворного, наносного и ложного и здоровые ростки новых позитивных решений рано или поздно начнут выстраивать живую архитектурную ткань будущих городов. А в определении таких позитивных решений автор полностью солидаризируется с Чарльзом Дженксом. Думается, что этот позитив лежит на путях «радикального эклектизма», который»... в отличие от «нового движения» ( ... ) прибегает к использованию полного спектра коммуникативных средств - метафорических и символических, пространственных и формальных» [10]. И деконструктивизм казавшийся при первом рассмотрении постмодернистской реминисценцией советского конструктивизма, похоже, имеет более широкую философскую платформу и в лучших своих проявлениях является ярким примером такого эклектизма.

 Литература

 1.     С.О.  Хан-Магомедов И. Голосов, М. Стройиздат, 1988, с.195.

 2.    Там же, с.196

 3.    М.Я. Гинзбург, «Конструктивизм в архитектуре», М. «Современная 

        архитектура», 1928, №5, с.145.

4.     А. Луначарский, «Доклад на международном конкурсе на проект    

        Дворца Советов СССР в Москве, февраль 1932 г.», В кн.: «Из истории   

        советской архитектуры 1926-1932 гг. Документы и материалы»,

        М. «Наука, 1970,  с.172

5.     И. Голосов, Черновой набросок статьи «О системе преподавания          

        архитектуры» 20-24 гг. ЦГАЛИ, ф.1979, оп 1, ед. х.р. 74, л 10-12. - В кн.: 

        С.О. Хан-Магомедов, «Илья Голосов», М. «Стройиздат», 1988, с.68.

 6.    И. Голосов, «Мой творческий метод», «Архитектура СССР», 1933, №1,

        с.23-25.

 7.   А.Г.  Габричевский, «Доклад для ГАХНа, середина 20-х г», «Архитектура

       СССР”, 1989, №1, с.91.

 8.   М.Я. Гинзбург, «Стиль и эпоха. Проблемы современной архитектуры»,    

      М.: Госиздат, 1924, с.119.

9.  Ч. Дженкс, «Язык архитектуры постмодернизма», М. «Стройиздат», 1985,

     с.14.

    10. Там же, с.130.    

                                            МАРХИ   ©   1991- 2006 г.г.