Имя Прайма

После того, как юный Орион Мирный оставил Альфа Триона в недрах Городского Архива, тот стал размышлять о происходящем. «Как необычно, - думал он, - что столь молодой бот мыслит в категориях, характерных скорее для прошлого, к которому, может быть, нет возврата.

Впрочем, неудивительно, ведь Орион проводит все свое время в Архиве за прослушиванием записей». Верховный Совет должен узнать об этом гладиаторе, называющем себя Мегатронусом.

Но Альфа Триону было не совсем ясно, как представить эту ситуацию.

«Завет...» - произнес он тихо. – Что же нам известно об этом Мегатронусе?

«Завет Праймаса» лежал открытым на столе Альфа Триона. Он написал эту книгу сразу после войны Праймов. В «Завете» находились записи истории кибертронцев, а также их древних прародителей Юникрона и Праймаса. А еще в «Завете» содержалось будущее. Правда, эта часть книги могла изменяться. Альфа Трион имел возможность предвидеть некоторые явления, потому что они становились реальными, как только появлялись в «Завете». Но он не всегда знал, что из увиденного им сбудется. Знание будущего лежало бременем на Альфа Трионе, на нем единственном. Но все-таки это бремя было не очень тяжелым, так как он знал, что будущее может измениться в любой момент.

И к тому же Альфа Трион имел некоторую власть над этим. Перо (тот инструмент, который юный Орион Мирный посчитал простой пишущей принадлежностью) на самом деле было одним из артефактов, оставшихся после Тринадцати, самым мощным в исследованной части вселенной. С его помощью Альфа Трион мог вписать будущее в «Завет». Но это была слишком опасная сила, чтобы с ней экспериментировать, и не было никаких гарантий того, что альтернативный вариант будущего останется в книге. За «Заветом» всегда оставалось последнее слово. Это была книга самой судьбы.

Альфа Трион пролистнул вперед несколько страниц. Одна из особенностей «Завета» состояла в том, что читателю в настоящем времени было сложно понять язык книги на страницах, где говорилось о будущем. Даже Альфа Трион мог прочитать те страницы не всякий раз. Чем более отдаленным было будущее, описанное в «Завете», тем непонятнее и сложнее становился язык. Первые страницы книги были написаны языками, которые не были в ходу у кибертронцев вот уже тысячи звездных циклов. Слова на последних страницах были написаны на языках, которые еще не были у кибертронцев в ходу.

Альфа Трион написал все это, в том числе части книги на еще не существующих языках. Орион Мирный этого не знал. Да и никто из подчиненных Альфа Триона в Городском Архиве не был посвящен в эту тайну. Никто из них не поверил бы, если бы им рассказали.

Далеко не все, даже самые доверчивые представители кибертронской расы приняли бы всерьез заявление о том, что Альфа Трион был одним из Первых Тринадцати и единственным, кто, как он считал, еще оставался на Кибертроне. А он видел историю планеты с самого начала.Был свидетелем того, как возникали союзы и расколы среди Праймов. Он собственными глазами видел убийство, разрушившее Тринадцать, из-за которого они вынуждены были скитаться по разным уголкам бескрайней вселенной. С «Заветом» на руках Альфа Трион остался на планете – записывать, наблюдать, помогать, насколько это возможно, не раскрывая правду о своей личности. Большинство кибертронцев уже не верило в Праймов или считало их персонажами полуисторических мифов. Это было на руку Альфа Триону. Короток век мифических персонажей.

А, может, настала пора появиться новым?

Альфа Трион пытался представить, каково постичь «Завет» в полном объеме. Собрать все знание, осмыслить прошлое и будущее, стянуть их воедино в своем сознании…

Это был крест архивариуса – упорно бороться за то, чтобы понять то, что выше понимания.

Услышав имя Мегатронуса, Альфа Трион поймал себя на мысли, что воспринимает его практически с ностальгией. Дни Войны Праймов были еще живы в его памяти. Золотой Век, наступивший, когда кибертронцы отправились через космические мосты к звездам, был одним из величайших периодов за всю историю исследованной части вселенной. Но от былого величия на сегодняшний день остались лишь рассказы. Альфа Трион помнил, как мало-помалу возникла система классов. Он потратил немало времени, обсуждая с Сентинелом Праймом18 пути развития кибертронской цивилизации. Но в итоге они разругались. Сентинел Прайм стремился заявить о себе через деяния и думал только о ближайших целях и результатах. Альфа Триону же не нужно было о себе заявлять. Он был одним из Тринадцати, неважно, знал ли об этом кто-то еще или нет.

И он держал в голове более отдаленные перспективы.

Их последний спор окончился тем, что Сентинел Прайм сослал Альфа Триона в Городской Архив. «Сгинь среди архивных стеллажей, и пусть тебя покроет пыль, Альфа Трион! Кибертрону ты больше не нужен» - такие слова произнес Сентинел Прайм напоследок.

- Мегатронус… - прошептал Альфа Трион.

Итак, некто поднялся из безликой массы угнетенных рабочих и притязает на имя Мегатронуса.  

Об этом, кстати, тоже было написано в «Завете». Альфа Трион не рассчитывал увидеть, что все сбудется буквально, однако с того момента, как предсказание появилось на страницах «Завета», оно должно было исполниться. Этот Мегатронус, этот гладиатор и рабочий с завода, имеющий грандиозные амбиции… Как много он знал о том Прайме, чье имя решил присвоить?

Альфа Трион заставил себя вернуться мыслями в настоящее. Он начал перебирать старые записи в поисках каких-либо свидетельств волнений в Каоне. Ему не потребовалось много времени на то, чтобы наткнуться на историю, которую архивариус никак не ожидал найти в строго упорядоченных кибертронских городах.

Он поднял голову от записей и открыл через Сеть соединение между своим столом и столом Ориона Мирного.

- Вернись обратно, пожалуйста – попросил он.

Орион Мирный стоял напротив Альфа Триона и ждал, пока архивариус закончит писать вбольшой книге, открытой на столе. Отложив свое перо, Альфа Трион посмотрел на Ориона.

- Вначале Мегатронус и не думал планировать революцию. По крайней мере, не в

масштабе всей планеты. Он начал с того, что подчинил себе банды, которые заправляли на аренах в Каоне и Слоутер-Сити.

- Преступники… - начал Орион Мирный и остановился на полуслове. Он понял, что хотел

высказать свои давние суждения о том, что такой вид преступности неизбежен в кастовом

сообществе.

Альфа Трион выжидающе посмотрел на него, а затем продолжил:

- До того как у него появилось это имя – или он взял его сам – он уже был гладиатором-

чемпионом. Он имел определенный успех. Это означает, что его сородичи уважали его за силу.

Он стал лидером без особого труда.

Изображения и видео мелькнули на голографическом экране над столом Альфа Триона.

Это были снимки погибших кибертронцев, каждый из которых был обозначен именем. Быстро  

пробегая по ним глазами, Орион Мирный обнаружил, что каждая жертва принимала участие в организации гладиаторских боев, а большинство из них были замечены и в других незаконных предприятиях.

На видео Мегатронус (вот тут-то Орион Мирный впервые увидел его) стоял над подергивающимся и искрящим корпусом одного из мелких криминальных авторитетов, уже знакомого Ориону по просмотренным раньше снимкам.

- Пора! - произнес Мегатронус прямо в камеру. Позади него несколько гладиаторов подняли правые руки, не нарушая молчания. – Вы, те, кого развлекают наши страдания, те, кто обращает наш труд в свое удовольствие! Вы забыли, что значит быть кибертронцем. Когда-то это была величайшая планета в галактике. Сейчас же мы пребываем в упадке. Но мы воспрянем вновь, потому что еще остались кибертронцы, которые жаждут возродить былую славу. У меня не было имени. Но теперь я беру себе имя Мегатронус в честь величайшего из Тринадцати, единственного, кто не склонялся ни перед кем. Только осознание того, как низко мы пали, станет основой понимания того, что мы должны возвысить вновь. Кибертрон!

- Кибертрон! – прокричали гладиаторы в унисон.

Видео оборвалось.

- Ты не видел этого? – спросил Альфа Трион.

Орион Мирный отрицательно покачал головой.

- Ясно. Вот они плоды противодействия честолюбивым порывам. Мы воспитываем поколения кибертронцев, которые не представляют, что можно к чему-то стремиться.

Орион Мирный молчал, не зная, что сказать.

- Не бойся, Орион, - улыбнулся архивариус. – Я просто говорю правду. Это не игра, призванная загнать тебя в ловушку, чтобы ты запутался в собственных словах. Я только хочу сказать, что мы живем в стабильном мире. Мало кто из нас представляет, что можно жить как-то иначе. А некоторые… некоторые из нас помнят, что когда-то были и другие миры. Некоторые из нас настолько безрассудны, чтобы желать, чтобы мы вернулись в прошлое.

Тишина в кабинете нарушалась лишь скрипом пера Альфа Триона, скользящего по страницам книги.

- Что вы пишете? – спросил наконец Орион Мирный.

- Я записываю то, что узнал, - ответил архивариус. – Со временем мы с тобой выясним, правильно ли я все понял. А сейчас ты должен вернуться к работе. Подумай над тем, что я сказал.

- Хорошо. – пообещал Орион.

И он так и сделал: размышлял о словах архивариуса всю дорогу через лабиринт коридоров Городского Архива, возвращаясь обратно к своему рабочему месту на 18 этаже, третьему по счету от северо-западного угла. Оттуда Орион Мирный мог видеть вдалеке огни Иакона, мерцающие встужу, когда дул северный ветер. Ему нравилось сидеть близко к окну в отличие от большинства

его коллег.

Некоторые из нас настолько безрассудны, чтобы желать, чтобы мы вернулись в прошлое.

Что Альфа Трион имел в виду? Орион Мирный прокручивал в голове слова архивариуса и

все никак не мог прийти к какому-либо умозаключению. По крайней мере, к такому, которое бы его успокоило. Похоже, слова Альфа Триона содержали в себе не что иное, как одобрение попыток рассуждать (но не опасно ли о таком помыслить даже про себя, не то что вслух?) вне классовых категорий.

Помнить о том, что Кибертрон не всегда был разделен жесткими рамками.

Мечтать, что наступит день, когда планета возродится в своем былом величии.

Орион Мирный слушал записи, пополнял каталоги, индексировал сведения, однако его разум был далеко. Шумы Сети потеряли для него всякий смысл теперь, когда Альфа Трион открыл ему, что Кибертрон мог бы стать другим, таким, каким он был в прошлом.

Кем же был этот Мегатронус, этот гладиатор-бандит, убийца преступников и сам преступник, выражавший те же яркие устремления, которые Орион Мирный, не отдавая себе отчета, разделял всем сердцем?

вперёд