Цыбулькина анастасия григорьевна

Мой труднейший экзамен

Сталинград запомнился лютыми морозами и снежными бурями. Так случилось, что пик напряжения в боевых действиях войск Советской Армии с гитлеровскими оккупантами совпал с пиком морозов суровой зимы 1942–1943 годов. И для меня лично то время службы было самым трудным и самым страшным. Оно было пиком испытаний.

Такое совпадение усугубило положение всех участников битвы, особенно немцев и их союзников. Дело в том, что морозы для них оказались неприятной неожиданностью и стали причиной скорого и, можно сказать, досрочного ухода на тот свет тысяч солдат и офицеров. Я лично убедилась, что мороз убивал многих. Он был основной причиной скорой и мучительной смерти многих германских, да и советских воинов. Они фактически замерзали. Как страшно и мучительно было в последние минуты жизни осознавать свою неизбежную и скорую смерть. Как тяжело было видеть уже окоченевшие трупы сослуживцев. Не было возможности отвернуться, чтобы не видеть и не слышать их. Не думать о них. Ведь это сослуживцы, начальники и подчиненные, разные по званию и должности. Это люди одинаковой судьбы, обреченные на гибель. Мороз не различал званий, чинов, национальностей.

Конечно, больше страдали и чаще умирали мучительной смертью солдаты. Каковы были их мысли и чувства, когда убеждались, что им придется остаться здесь в положении, в каком застанет смерть.

Да, морозы усложняли службу и жизнь солдат и офицеров Советской Армии, в том числе и медицинских работников. Однако тулупы, полушубки, мехжилеты, шапки-ушанки, валенки спасали их. Ничего похожего у немцев не было. Они пытались укрываться одеялами, простынями, женскими платками и всем, чем можно было хоть как-нибудь укрыться от мороза и ветра. Однако, это существенно не меняло их положения. Они замерзали и обмораживали руки, ноги, уши, чаще, чем советские воины.

Особенно страшны и опасны были морозы в сочетании со свирепыми степными ветрами. Не говоря о тех, кого застали в пути. В такое ненастье холодно было в палатках и приспособленных помещениях. На беду, там и с топливом было худо. Не то, что в лесистой местности, где укрывают деревья и легко заготавливать дрова, где ветви хвойных деревьев можно использовать как подстилку и защиту от ветра.

Госпиталя размещались, где только можно: в сараях, жилых домах, складских помещениях, школах, палатках. Пол устилали соломой и покрывали брезентом. На брезент клали раненых. Не всегда было достаточно матрацев и одеял, чтобы хорошо постелить и укрыть сверху. От переохлаждения иногда возникали простудные заболевания.

Наш палаточный госпиталь под Сталинградом по штатному расписанию должен был размещать до 250 раненых и обмороженных, но фактически принимал в два-три раза больше.

Мы обслуживали войска 5-й танковой и 62 общевойсковой армии и Кавалерийского корпуса. Нередко случалось, что госпиталь был переполнен ранеными и обмороженными. Это усложняло обеспечение их всем необходимым, соблюдения правил и режима труда постоянного состава госпиталя.

По национальному составу госпиталь был интернациональным, но большинство среднего и обслуживающего персонала составляли девушки из Украины и Белоруссии, где он формировался в первые дни войны.

В хозяйстве госпиталя было 40 лошадей. На них не только мужчины-санитары, но и женщины выполняли различные хозяйственные работы. Возили воду, солому, дрова, продукты, медикаменты и т.д. Они были ездовыми и грузчиками в полном смысле слова. Сами нагружали и разгружали повозки.

Конечно, самыми трудными и неприятными были работы по погрузке и разгрузке больных, раненых и обмороженных, еще живых и уже окоченевших трупов.

Этим занимались не только санитары-мужчины, но практически все сотрудники госпиталя: врачи, фельдшера, медсестры, санитарки. На такие работы привлекались и легкораненые солдаты, сержанты и офицеры. Особенно зимой и в ненастную погоду.

Часто вспоминаю те разгрузки и будто вижу, как всех оповещали, будто по тревоге и спешно собирали на место прибытия автомашин. Там немедленно открывали брезентовые тенты. Мы видели, как в кузовах сидят на скамейках и лежат на полу живые или уже окоченевшие трупы солдат и офицеров в позах, каких застала их смерть. В таких позах трупы мы таскали в госпиталь отдельно живых и мертвых. Как правило, раненых офицеров укладывали в палатках отдельно от солдат и сержантов.

Слышала, видела и на личном опыте убедилась, что зимой под Сталинградом проблемой были похороны павших воинов. Твердая мерзлая почва казалась бетоном. Она была неуязвима от ударов лопаты. Ее трудно было долбить ломом и киркой. Трудно было нам хоронить своих воинов. Не легче было и немцам, особенно тем, которые оказались в окружении советских войск.

Первых павших в боях за Сталинград немцы хоронили с отдачей воинских почестей. На кладбищах ставили высокие массивные дубовые дорогие и красивые кресты. Старались прославить и увековечить их имена и подвиги. Такое они позволяли себе летом 1942 года. Скоро им стало не до того. Зимой 1942–1943 гг. кладбища немцы превратили в свалки. Трупы они привозили на автомашинах, а то и на санках, которые сами тянули. Там их просто сваливали. В лучшем случае складывали рядом, их похороны доверяли снегу с неба и степным ветрам…

Весной 1943 года, когда солнце убрало снег, немецкие кладбища представляли собой ужасное зрелище. На них трудно было смотреть. Возле них невозможно было дышать.

Под Сталинградом были свои проблемы и в летнюю жару. Там редки селения. Нет привычных для нас лесов и кустарников. Мало источников питьевой воды. Перевозить ее приходилось на дальние расстояния по пыльным дорогам в жару и зной.

В цистернах и металлических емкостях вода портилась и могла стать причиной гангрен и кишечно-желудочных заболеваний. Поэтому широко использовали брезентовые мешки. В них вода дольше оставалась холодной и не так скоро портилась. Помню первое впечатление от брезентовых мешков с водой. Однако скоро поняла, что это надежное спасение ценного продукта и основного средства гигиены. Однако, зимой было хуже, чем летом и осенью 1942 года.

Я работала в хирургическом отделении медицинской сестрой. Халат обычно был в темных пятнах от крови. Не было ни сил, ни средств, ни времени, чтобы избавиться от них. В ту пору мы все очень уставали.

Случалось, что в перерывах между операциями врачи-хирурги засыпали сидя на табуретках, ни к чему не прикасаясь руками и не прислоняясь. Буквально через минуты они просыпались и шли делать очередные операции. Вспоминаю то время и, самой не верится, что в ту пору и сама выдерживала такие нагрузки. Удивляюсь своей былой энергии и выносливости. И откуда силы брались?

Там, под Сталинградом, видела и на себе испытала, как делалось прямое переливание крови раненым. Обессиленным солдатам давали пить кровь. Одни ее солили, другие добавляли сахар. Не все соглашались ее пить. Сама пила без всяких добавок открыто и напоказ. Делала это, чтобы убедить раненых, что это можно и нужно делать ради спасения и исцеления. Показывала, что это не вредно и не опасно.

Мы, медицинские работники, знали об опасности гемолиза – распада красных кровяных телец и старались не допустить этой болезни.

Там поняла, насколько сильным может быть человек и, как быстро и нелепо может обрываться высший дар Бога или гениальнейшее творение природы – человеческая жизнь. Убедилась, как нужна и важна помощь медиков в сохранении и продлении жизни людей. Убедилась в значении профессионально-грамотного и внимательного отношения к раненым, особенно с черепно-мозговыми травмами. Достаточно было неосторожно перенести его на другое место, чтобы отправить на тот свет или оставить беспомощным калекой на всю жизнь. Словом, многое увидела и пережила в период Сталинградской битвы.

Сталинград был для меня самым трудным участком пути через войну, самым страшным периодом в жизни и самой строгой проверкой меня как медработника и человека. Считаю, что выдержала экзамены, достойно прошла свой путь, терпеливо несла свой крест.

С того времени у меня сложилось особое впечатление и сильное чувство уважения, а точнее, почтения к участникам Сталинградской битвы, да и к медали «За оборону Сталинграда». Отношусь к ней, как к свидетельству сдачи труднейших экзаменов. Ничего труднее не переживала по сравнению с тем, что довелось испытать в дни Сталинградской битвы, которая продолжалась двести дней и ночей: с 7 июля 1942 года по 2 февраля 1943 года. При этом каждые сутки уносили сотни, а то и тысячи жизней. Там гибли люди самых дееспособных возрастов. Какой великий урон не то что для отдельных стран-участниц битвы, но и всей планеты Земля! Вот почему я помню таким Сталинград.