Скачков Тихон Калистратович

Суровые цвета войны

Шуршит, осыпаясь под ногами, сухая иглица, что устилает пружинистым ковром старые блиндажи. Они, конечно, обмелели со времен войны, но еще четко угадываются по обе стороны лесной дороги. Тихон Калистратович спускается в один из них, держась за гибкую ветку орешника.

– Чем-то похожи на воронки от снарядов, – заметила я.

– Теперь – да. А раньше были глубокие, с бревенчатыми стенами, с нарами. По 40 человек умещалось в каждом. Да таких «воронок» в здешних лесах – тьма... Сколько земли за войну перерыли: меняем дислокацию – значит, снова берись за лопаты. Ведь солдат, если не умеет окапываться – открытая мишень для врага...

Места, где когда-то воевал, затрагивают память. Вот и на Тихона Калистратовича Скачкова именно здесь нахлынули воспоминания. Мы идем по тенистой тропке, где только его голос нарушает звенящую лесную тишину. Даже не верится, что много лет назад в этих местах шли жестокие бои.

...Тем июньским утром голочевские мужики и подростки постарше собрались на покос. С удивлением наблюдали, толпясь у конторы, как в западном направлении один за другим летели наши бомбардировщики. Ясность внес подбежавший к односельчанам директор школы: «Война началась!».

Косы пришлось отложить. Вскоре в деревне остались только те, кто не подходил под мобилизацию по годам. Еще недели три спустя на территорию района вступили оккупанты.

– Мы, подростки, конечно, мечтали партизанить, – рассказывает Тихон Калистратович. – Но, во-первых, боялись за свои семьи: немцы за это безжалостно расстреливали. А во-вторых, без оружия в отряд не брали – или винтовку неси, или 200 патронов. У нас никак не выходило столько собрать. А потом меня в числе другой молодежи хотели отправить в Германию. Сбежал с одним товарищем, прятались в лесу, пока наши не освободили Голочевку...

Его время воевать пришло, когда линия фронта пролегла по территории района и начались боевые действия на Проне. Из одной только их деревни мобилизовали тогда 12 парней. Мать ему с братом Виктором дала в дорогу буханку хлеба и по ломтю сала. Пешком отправились в Кричевский военкомат. Едва научившись разбирать затвор винтовки и окапываться, еще не получив обмундирования, молодые бойцы вскоре приняли первое боевое крещение у деревни Будино. Но тогда еще не началась наступательная операция: частям, которые дислоцировались в нашем районе, была поставлена задача – удерживать позиции.

Через несколько дней из нового пополнения командир разведроты Зубков отобрал 25 человек, в том числе и Тихона: «Поедете учиться». Почти три недели в запасном полку под Веремейками обучали молодых солдат искусству разведки: как брать "языка", как двигаться по местности, чтобы не заметил противник, и т.д. Попал Тихон Скачков в разведроту 290-й стрелковой дивизии, принимавшей активное участие в боевых действиях на Проне с октября 1943 до июня 1944 года, когда наш район был освобожден полностью. «Языки», которых приводили разведчики, были ценным источником информации для командования.

– Наши разведгруппы редко возвращались с операций без потерь, хотя и готовились очень тщательно, – вспоминает Тихон Калистратович. – Во-первых, ходили за «языком» только добровольцы. Выбирали в группе старшего, назначали пароль. Во-вторых, несколько дней наблюдали, как сменяются немецкие посты, чтобы точно рассчитать время. Ход операции выверялся до мелочей, но разве можно все предвидеть? Через нашу разведроту за войну около тысячи человек пополнения прошло – такие были потери. Разведчику, чтобы выжить, надо первому увидеть, первому услышать врага и первому в него выстрелить...

Тихон Калистратович рассказал случай, как однажды при захвате «языка» тот прокусил ему руку – и сейчас на ладони остались рубцы. Но разведчик врага скрутил, обезоружил. А еще захватил с собой из немецкого блиндажа карту и телефон. За ту операцию был награжден медалью «За отвагу».

Разведрота не находилась на одном месте – перебрасывали в разные уголки района. Жили в лесу. Зима 1943-44-го слякотной была, в землянке сыро – а огонь, чтобы просушиться, не разложить. Сушили портянки, положив на ночь под гимнастерку. Спали на еловых или сосновых лапках, при полной амуниции. Но ведь и не болели, что удивительно. Выходит, ко всему приспосабливается человек...

А потом началась наступательная операция, которой все так ждали, и стремительное продвижение наших войск на Запад. Форсировали Проню, Днепр, под Минском окружили крупную немецкую группировку. Дороги были загромождены разбитой немецкой техникой. Трижды переходили извилистый Неман. А разведка – всегда впереди. Была у них, вспоминает Тихон Калистратович, шестиместная резиновая лодка. Переплывали реку, переодевались в немецкую форму, «снимали» часовых. И затем по радиосвязи сообщали: мол, можно начинать форсирование.

Около Гродно солдата Скачкова ранило в ногу. Рана была сложной, грозила ампутация. Но обошлось, только пролежал несколько месяцев в госпиталях. И снова вернулся в строй. Но не к своим – те уже были под Одером. В артбригаду попал, санинструктором. Месяц подучили, присвоили звание младшего сержанта медицинской службы.

Радостную весть о Победе встретил Тихон Калистратович в Берлине. Довелось ему быть и очевидцем встречи наших войск с союзниками на Эльбе. Уже мечтал о скором возвращении домой, как поступил приказ формировать эшелон для отправки в Японию. Но военные действия там закончились, когда их дивизия еще только доехала до Польши. Здесь и осталась в составе наших войск.

Только через два года, в апреле 1947-го, вернулся Тихон Калистратович в родную Голочевку. Ни дома нету, ни лошадей в деревне, чтобы землю вспахать. По очереди запрягали в плуг единственного уцелевшего вола.

– А как отсеялись и отстроились, стал подумывать об учебе. Всегда мечтал стать хирургом, но десятилетку до войны закончить не успел. Решили с другом подавать документы в Пинский гидротехникум. Но в последний момент «переиграли» на педучилище. Сразу были зачислены на второй курс начфака.

Закончил его Тихон Калистратович с отличием. И, уже работая в Ивановском районе, заочно поступил в Могилевский пединститут на исторический факультет. Прочили ему должность инспектора районо в Иваново, но желание вернуться в родные места не оставляло его все эти годы. Да и любовь поджидала его здесь (в прошлом году, кстати, был у них с Тамарой Федоровной «золотой» юбилей).

Так стал учительствовать в Прудковской школе, затем 18 лет был тут директором. Теперешнее здание школы при нем строили. Правда, когда-то здесь училось более 500 ребят, сейчас – только 60. Ну, а всего отработал Тихон Калистратович в образовании 41 год. И достойным дополнением к боевым наградам (орден Отечественной войны, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина» и др.) стала трудовая – значок «Выдатніку народнай адукацыі БССР».

...За разговором лесная дорожка незаметно вывела нас на опушку. Оставив позади следы былой войны и открыв глазам зеленеющее поле и голубизну небес – цвета нашей мирной жизни, которой мы обязаны солдатам Великой Отечественной...

Колесникова, Н. Суровые цвета войны / Н. Колесникова / Іскра (Чавусы). – 8 мая. – 2012.