Малей Эдуард Павлович

Я родился в Советском союзе

Эдуард Малей, даже в пожилом возрасте, – настоящий крепыш, каких много на белорусской земле: широк в плечах, богатырского телосложения, такого одним ударом не свалить с ног. Ему пришлось в суровые сороковые прошлого столетия пережить тяжелые удары судьбы, но он не сломался, а стал еще крепче, еще закаленнее.

Познакомились мы с Эдуардом Павловичем в госпитале инвалидов Великой Отечественной войны. Общение в таких местах всегда располагает к беседе, когда душа раскрывается, и рассказываешь малознакомому человеку о себе то, что не скажешь даже близкому.

– В декабре 1942 года ввалились в наш дом полицаи из жандармерии. Предатель, агент СД донес, что отец связан с партизанами, – гневно вспоминает Эдуард Павлович. – Отца, Павла Игнатьевича, мать, Зинаиду Ивановну, меня, брата Станислава и сестру Нину – всех арестовали. Отца во время ареста и обыска избивали. Мы, дети, плакали от страха, когда полицаи издевались над ним. Нас посадили на подводу и под охраной из родной деревни Михалево Вендорожского сельсовета Могилевского района привезли в Могилев в комендатуру, поместили в тюрьму, которая находилась на том месте, где сейчас кинотеатр «Чырвоная Зорка».

В тюрьме в камерах нас разместили раздельно: отца вместе с другими узниками, а мать с детьми – в общую камеру с женщинами, где на нарах не было свободных мест. В углу стояла бочка для отправления естественных потребностей. Кормили очень плохо – в сутки давали кружку баланды. Из камер брали на допрос мать и других узников и часто волокли по полу, избитых до полусмерти, вбрасывая в камеру, как дрова или мешок картошки.

Перед уничтожением вечером, подлежащих «экзекуции» арестованных, на ночь переводили в отдельную холодную камеру. Утром грузили в душегубку и увозили, назад люди не возвращались. Однажды вечером зачитали нашу фамилию, и всех перевели в холодную камеру. Мать легла на пол и нас, детей, чтобы не замерзли, положила на себя. Утром распахнулись двери, зачитали список – нас в нем не оказалось – всех вернули в общую камеру. Начальником тюрьмы был немец, а комендантом – белорус Златковский. Оказывается, он был связан с партизанами, и когда нашу семью включили в список на «экзекуцию», сказал начальнику тюрьмы, что семья пострадала от партизан: у нас забрали коня... Так мать нам потом рассказывала, и нас вычеркнули из списка. После холодной камеры мы все заболели тифом, одежда шевелилась от множества вшей. Никто нас не лечил, просто отселили в отдельную камеру.

Когда пришли наши солдаты, мы, дети, оказались в городской больнице. Помню, что у меня в руке был большой кусок сахара, который дал мне красноармеец. После лечения мы вернулись домой в Михалево. Дом наш был сожжен полицаями, и мы поселились в пустующий чужой.

Вскоре умер отец, а затем мать. Меня взял к себе дядя по матери, сестру определили в детдом, а брат пошел работать.

Когда Эдик подрос, поступил в училище механизации и получил специальность машиниста бульдозера-экскаваторщика, работал помощником экскаваторщика в управлении механизации №120 Стройтреста №12 до службы в Советской Армии, а вернувшись в свой трест, работал бульдозеристом: строил жилье и промышленные объекты до ухода на пенсию. Общий трудовой стаж составил 42 года. Вместе с женой Галиной Даниловной вырастили двух детей, дочь закончила университет им. А. Кулешова, а сын – техникум.

За трудовые успехи на груди у Эдуарда Павловича горят награды: орден Трудовой Славы ІІІ степени и шесть медалей.

Записал Леонид Искров