Игнатенко Николай Маркович

Начало войны

Родился я в деревне Сведское Речицкого района Гомельской области. К началу войны закончил семь классов. Первых немцев мы увидели где-то в середине августа. Это была небольшая группа, около 10 солдат, посланных для разведки. Через какое-то время в деревню въехала на машинах большая группа немецких солдат во главе с офицерами. Собрали жителей деревни возле клуба. Объявили всем, что они их освободили от коммунистов. Выбрали старосту. В деревне было тихо. Фронт проходил южнее, за рекой Березина.

В соседней деревне (Узнож, 12 км. от деревни Сведское) немцы, для устрашения населения, расстреляли семью без причины. Там же была организована волость. Набрали полицаев. Среди полицаев были мои знакомые.

С первых дней оккупации в окрестных лесах появились партизаны. Наиболее сильная группировка находилась в Володарских лесах. Наибольшую активность партизанское движение приобрело зимой 1943 года. В это время, накануне Курской битвы, по железной дороге «Берлин – Варшава – Брест – Гомель» шли эшелоны с военной техникой и солдатами. Многие из этих эшелонов были пущены под откос. К лету 1943 года немецкими войсками была предпринята попытка очистить эту зону от партизан. Началась блокада. Немцы сожгли много деревень. Тех, кто не успел уйти, сжигали вместе с домами. Люди скрывались в пойме между рекой Березиной и ее притоком Сведью. Это место заросло сплошным лозняком, практически непроходимым. И только местные жители знали там невидимые тропы. Немцы туда не заходили.

В ноябре 1943 года наш район был освобожден Советской Армией от фашистских захватчиков. Люди вернулись в сожженные деревни. Копали землянки, готовились к зиме.

Мобилизация

Сразу после освобождения всех мужчин из окрестных деревень, годных к военной службе, призвали. 28 декабря 1943 года меня вызвали в Василевичский военкомат, откуда я был направлен в 383 запасной стрелковый полк, расположенный на станции Фаянсовая Калужской области. 28 февраля 1944 года принял военную присягу. До августа 1944 года находился в этом полку в учебном пулеметном батальоне. В сентябре 1944 года был направлен в действующую армию, в 173 стрелковый полк командиром расчета станкового пулемета, где прослужил до июня 1945 года.

Первый бой

Немецкие войска держали оборону на реке Нарев, севернее Варшавы. Полк расположился в тылу, в 60 километрах от линии фронта. Шла подготовка к боевым действиям. Мы должны были сменить бойцов, которые были в это время на передовой. До этого я видел войну, но видел ее со стороны. Теперь же мне предстояло стать ее участником.

14 ноября был прорыв. Началось наступление на немцев. В первый бой идти было почему-то не страшно. Делали все, как нас учили. Говорили, что пройдем первую траншею и выйдем на мельницу – так оно и вышло.

Мы бежали и стреляли, и больше ничего, мыслей никаких не было, только бежать и стрелять. Первую траншею немецкой обороны мы заняли быстро. Немцы в начале нашей атаки ее оставили и заняли оборону во второй траншее.

Мы продолжали бежать и стрелять… Заняли вторую траншею. Оборона немцев на этом участке была прервана. Мы выполнили поставленную перед нами задачу. Все разбрелись по немецкой траншее. Там я впервые увидел убитого немецкого солдата. Мне запомнились его разбитые часы. Стрелки остановились в 8 часов 13 минут.

Наших командиров в траншее не было. Они погибли в бою, погибли вместе с большей половиной молодых солдат.

Страх пришел после первого боя. Перед каждым новым боем сердце “щемило”. Но когда всё начиналось, страх пропадал. Воевали вместе с другом. Мы с ним школу вместе окончили, на рыбалку ходили. Он погиб...

Ранение

Каждый, кто побывал на фронте, скажет, что страшнее нет обстрела, чем минометный. Мины, взрываясь от легчайшего прикосновения даже с ветками деревьев, засыпали все вокруг тысячами осколков. Я попал под минометный обстрел.

Когда он прекратился, я приподнялся и выглянул из своего укрытия. В этот момент раздался взрыв. Меня толкнуло в спину. Боли не почувствовал. Старшина из своего окопа обращался к каждому поименно, убитых и раненых не было.

– Николай, что у тебя?

– Кажется, пулемет заклинило, оторвало одну рукоятку, и погнут кожух затвора.

– Сам как?

– Что-то тепло спине стало…

Старшина мгновенно очутился возле меня.

– Отожмись на руках, покашляй, сплюнь.

Ощупав спину, старшина сказал, что кости вроде бы целы, легкие тоже не задеты. Приказал бойцам бросить в наш окоп все, что есть у них из перевязочных материалов, как мог, перевязал мне рану.

– Так, Николай, пулемет разбит, стреляет только одиночными, толку с него мало. Дорогу в расположение помнишь?

– Помню.

– Иди в полк.

Обратный путь был трудным для меня. Телогрейка на спине набухла кровью и казалась неимоверно тяжелой. Шатаясь от слабости, я, наконец, добрался до расположения своего полка.

Осколок удалось достать только в 1947 году в госпитале в Германии, где я служил после войны.

В лазарете

Из-за раны попал в госпиталь. После находился в батальоне выздоравливающих.

Когда приехали «покупатели» из 90-й артиллерийской дивизии, я попросился к ним, однако рана полностью не зажила и меня брать не хотели. Я рассказал начальнику штаба, что воевал в этой дивизии и хочу увидеть тех, кто еще остался в живых. Так, в июле я попал в дивизию. Потом меня откомандировали в свой полк, но из тех, с кем воевал, никого там больше не встретил, кроме писаря. Он рассказал, что меня наградили Орденом Славы 3-й степени…

После войны

После войны служил в Берлине в отдельном батальоне охраны штаба Советской военной администрации в Германии. Это было в сорока километрах от Рейхстага. Там я прослужил до ноября 1950 года.

После демобилизации вернулся на Родину, в деревню Сведское. И почти всю жизнь проработал в районном почтовом отделении.