Боровков Дмитрий Абрамович

Медики госпиталя военнопленных спасали нас

Я был призван в действующую армию в апреле 1942 г. с должности заведующего военным отделом Борисоглебского райкома партии Ярославской области. Для меня это была уже вторая по счету война. Добровольцем в 1939–1940 гг. я участвовал в финской войне.

30 декабря 1942 г. во время наступления немцев на нашем участке фронта, я был тяжело ранен. Две разрывные пули попали в голень правой ноги, а, кроме того, я был контужен. Время от времени теряя сознание, я пролежал на поле боя двое суток. Первого января был подобран немцами. После двадцати дней мытарств по пересыльным лагерям, я оказался в Могилевском госпитале для русских военнопленных. По дороге замерзло очень много узников. Двое суток нас везли в неотапливаемых вагонах на промерзлых опилках. Только в вагоне, где я ехал, замерзло 29 человек.

В Могилевском лагере обстановка была получше, чем в пересыльных лагерях. Нас избавили от вшей, пропустив через дезкамеру. Все тяжелобольные были помещены в госпиталь. Врачи дважды в день осматривали больных. И с питанием было получше. Утром давали 3­4 картофелины и чай, днем баланду, сваренную из магары или гречи и 250 грамм хлеба. Было сразу понятно, что здесь работают советские люди, которые стараются облегчить нашу тяжелую жизнь.

С приездом в Могилев я находился в очень тяжелом состоянии, десять дней температура держалась до 41 градуса. Меня спас главврач госпиталя Теремецкий Б.Н. Только благодаря ему я остался жив. В этом благородном деле многим нашим людям помогал медперсонал госпиталя: врачи Тарасенков, Черных, медсестра Махрова, санитар Каримов и другие. Начальник госпиталя Темерецкий Б.Н. до 70% пациентов объявлял больными дизентерией и для них добивался дополнительный паек по 125 грамм сухарей. Он же организовывал поездки в лес за сосновыми иглами, из которых делали витаминные добавки. Такие поездки давали для здоровых шанс уйти к партизанам. Еще один путь побега патриоты­-медики представляли через городской госпиталь (поликлинику), где военнопленных переодевали в гражданскую одежду и через связную переправляли к партизанам. При такой сложной обстановке нужно было работать с оглядкой и иметь авторитет не только у нас, но и у врага. И этот авторитет у Темерецкого был, он даже делал немцам операции. А мы называли его при них «господин доктор».

Любой способ был хорош, лишь бы способствовал улучшению жизни в лагере и связи его с внешним миром. У нас был свой хор, которому на церковные праздники разрешали выходить из лагеря для пения в одной из церквей. Так мы узнавали о событиях на фронте, о действиях партизан, о жизни в городе. Товарищи по несчастью доверяли мне почти с первых дней, т.к. мой стаж пленения был самый малый, прошло всего 20 дней, как я был с фронта. В госпитале у моей кровати собирались товарищи и врачи послушать о событиях под Сталинградом и на Кавказе. А от них я узнавал, что попавшие в госпиталь изменники Родины назад не возвращаются. Вот один из эпизодов. Привели больного. Он требовал у санитара сообщить врачам, что он перебежчик, и чтобы ему принесли дополнительный паек. Вечером санитар мне сказал: «Вот посмотри, этот перебежчик дней через десять подохнет». На это я ему сказал: «Если он подохнет через десять дней, то я – завтра». Санитар ответил: «Ты будешь жить, а такие, как он, у нас не выздоравливают. Вот пока я здесь нахожусь санитаром, их ушло на тот свет больше десяти».

Наша агитация сдерживала некоторых военнопленных от вступления во власовскую армию. Они считали, что так быстрее можно перейти на нашу сторону. Мы доказывали, что этот подход к делу политически не верный, можно и в плену немцам вредить на каждом шагу.

В лагере было очень много побегов. К июню 1943 г. готовили и нас, одиннадцать офицеров, на побег­освобождение, но, как говорят, судьба нам не улыбнулась. Вместо освобождения 24 июня нас всех одиннадцать вывезли в город Борисов. Раньше нас смогли сбежать другие пять человек вместе с агрономом. За это врач Теремецкий был отстранен от должности главврача и отправлен в другой лагерь.

Дальнейшая моя судьба – это судьба многих советских людей, оказавшихся по ту сторону фронта. Из Борисова я был перевезен в Кальварию (Литва), затем в Ченстохов (Польша), затем в Хамельбург (Бавария) и, наконец, на голландскую границу в Везуве, где и был освобожден 8 апреля 1945 г. 1­й Канадской армией, при освобождении я весил 35 кг.

с. Борисоглеб, Ярославская обл., 1959 г.