Белокуров Василий Владимирович

Партизан 760­-го партизанского отряда

Побег из плена

Под Ельней, после тяжелых боев 1941 года, наша часть попала в окружение. Будучи раненым и контуженым, я в одиночку пробирался по лесам и болотам, пытаясь вырваться за линию фронта. В одной из деревень, куда я зашел больной и истощенный, меня и еще несколько окруженцев схватили фашисты. Долог и мучителен был наш путь через Рославль и Кричев до Луполовского лагеря военнопленных в Могилеве. Когда нас доставили туда, я увидел необозримое поле, обнесенное колючей проволокой, за которой до предела истощенные люди жались друг к другу, стараясь укрыться от лютого мороза и ветра. Там же, за проволокой, стояли несколько полуразрушенных домов, но попасть туда было невозможно, настолько они были забиты людьми. В поисках ночлега я и мои двое товарищей пытались пробиться на чердак дома, но и там все было переполнено. Мы открыли дощатый сарай в последней надежде укрыться в нем. Но какой ужас! Там до самой крыши были наложены штабелями голые трупы умерших от истощения людей. На третий день пребывания в Могилевском лагере смерти, я уже не смог самостоятельно утром пойти за получением кружки баланды. Меня отвели в помещение, называемое «русский госпиталь», а вскоре я узнал, что нахожусь в бараке для тифозных больных, где прямо на полу лежали несколько десятков человек. Одних то и дело уносили мертвыми, других приносили полуживыми. Помню, большинство умирающих лежали без движения на спине, у них были открытые остекленевшие глаза.

Наступила весна 1942 года. Оставшиеся в живых стали выползать из барака на улицу. Люди бродили как тени. А сколько тысяч их уже покоилось в овраге за пределами ограждения!

Примерно в сентябре 1942 года к нам в лагерь пригнали много гражданских из Орловской, Курской, Смоленской и Могилевской областей. Их взяли за связь с партизанами. Через них мы узнали о положении на фронтах и о борьбе народных мстителей. Помню, товарищи из Климовичского района рассказали нам о борьбе с врагом могилевских партизан, о грозном отряде, командира которого называли «Борода» или Павлов. С этого времени мы совершенно потеряли покой, дни и ночи готовили себя к побегу из лагеря. К нам в лагерь попадали иногда листовки и даже газета «Правда». Как великий праздник встретили мы весть о разгроме фашистских полчищ под Сталинградом.

Однажды подвернулся счастливый случай. Нас, человек двадцать, привезли из общего лагеря на Виленскую улицу в расположение строительного батальона. На новом месте нас принял довольно вежливо переводчик – чех, звали его Франс. Он повел нас за дощатый забор с колючей проволокой, в очень маленький деревянный домик, указал на нары в три этажа и приказал располагаться. Там уже находились 13 человек, которые рассказали о режиме: в 8 часов выгоняют на работу, а в 20 часов загоняют в помещение, ставят железную бочку­-парашу, наглухо закрывают окна и двери. На нарах, говорили нам, в мешках с перетертой соломой тучи клопов, вшей и блох, а кормят два раза в день, дают баланду по 0,75 литра и грамм 300 эрзац-­хлеба, а режим гораздо строже, чем в общем лагере. Стало страшнее от того, что там нас были тысячи, а здесь всего 33 узника. Двое были из раскулаченных, один уголовник. Остальные тридцать человек были уверены друг в друге и готовы к побегу.

Как-­то в начале июля 1943 года мы с другом Николаем Машковым работали на шоссейной дороге и познакомились с двумя подростками: Петей и Володей. Для отвода глаз конвоира мы попросили у ребят закурить. Они согласились нам помочь. В этот же вечер мальчики подошли к нашему забору и сообщили, что, если мы готовы к побегу, то придет опытный проводник. Признаться, сначала мы растерялись. Можно ли положиться на подростков? В руках двух пареньков, Пети Козырева и Володи Щербакова, находилась судьба 33-­х человек. Потом мы решили: все равно, кроме смерти, ждать от фашистов нечего. И мы дали согласие, время побега назначили на 23 часа ночи. О решении бежать всем остальным сообщили, когда нас закрыли на ночь, т.е. в 20 часов. Некоторые струсили, начали колебаться, но мы им доказали безвыходность нашего положения и уверили в успехе побега. До этого мы уже знали, что под полом есть погреб, которым мы и воспользовались. Оторвали две коротких доски пола, трое спустились в погреб и приступили к подкопу в сторону забора. Орудуя солдатской лопаткой, немецким штыком и просто голыми руками, шесть человек делали проход. Примерно к 22 часам они сообщили, что проход на улицу готов, все мы тоже были готовы: легко одеты, из карманов все выбросили, двум товарищам, наиболее смелым и сильным, поручили уходить последними, чтобы на случай провокации немедленно уничтожить провокатора.

На улице в это время ревела буря, лил проливной дождь, а темень, хоть глаза выколи. Подан условный сигнал, и мы поползли. Наш лаз залило водой с грязью, но раздумывать некогда, мы сняли с себя куртки, набросили их на проволоку, протянутую поверх забора, и поползли через забор. Опасность была велика. Кроме нашей охраны рядом в большом четырехэтажном здании размещалось около 500 карателей! Но в эту ночь даже погода помогала нам. Когда собралось около 13 человек, Петя Козырев повел нас. Мокрый до последней нитки, с пистолетом в руках, он бесстрашно шагал по улице к оврагу, где такая же вся мокрая, покрытая шерстяным платком, ждала нас проводница – Степанида Поповская, которой было 17 лет. Примерно через полчаса, Володя Щербаков привел и остальных узников. Потом Володя и Петя пожелали нам доброго пути и пошли домой, а мы в кромешной темноте, под проливным дождем пошли за Степанидой. Долго мы блуждали по окраинам Могилева, и только когда рассвело, мы добрались до деревни Тишовка. Потом по знакомому Степаниде шляху бежали изо всех сил. Когда мы проходили одну из деревень, все жители выбежали нам навстречу. Многие женщины плакали и проклинали фашистов за наши мучения, угощали нас, кто чем мог, и расспрашивали, не видели мы кого из их родных.

Примерно часов в 10 утра мы добрались до окраины леса, сделали первый привал, сняли с себя мокрое и до предела грязное тряпье, развесили на деревьях, чтобы просушить и проветрить. Пока мы приводили себя в порядок, Степанида организовала в деревне 7 подвод, разместила нас на подводы, и мы отправились в путь. Ехали густым лесом. Кругом были зеленая трава и цветы. Мы вдыхали ароматный воздух и видели все это точно в сказочном сне после страшного кошмара в фашистских лагерях. По дороге мы встретили троих конных всадников, они оказались из отряда Османа Касаева, были хорошо вооружены и одеты в красноармейскую форму. Этой встречи нам не забыть никогда, как и слов обращения к нам: «Дорогие товарищи! Поздравляем вас с избавлением из фашистского плена и желаем вам успехов в борьбе с фашистами». В деревне, где располагался османовский отряд, нас хорошо покормили и отвели в сарай отдыхать. На третий день мы добрались до деревни Глубокий Брод, где стоял 760­й партизанский отряд имени Березовского. В этом отряде нас зачислили в списки личного состава, где мы, бежавшие из плена в количестве 30 человек, находились до соединения с Красной Армией в августе 1944 года. Из лагеря нас бежало 32 человека. Но двое отстали по дороге, а один, побоявшийся бежать, был расстрелян немцами на следующий день. Все трое наших спасителей остались живы. Петя Козырев после войны продолжал жить в Могилеве, Володя Щербаков – в Бресте. Степанида Поповская – тоже в Могилеве, место ее работы – железная дорога, станция «Могилев – товарная».

г. Москва, 1967 г.