Шалашень Анна Викторовна

«Родилась я в д. Городец в 1928 году. До войны окончила пять классов.

22 июня от взрослых мы узнали, что началась война, но восприняли это не серьезно. Однажды мы были на речке, кто плескался в воде, кто бегал по берегу. Вдруг кто-то крикнул: «Немцы, немцы» и все, кто был на речке, разбежались.

Я увидела двоих немцев, которые ехали на мотоцикле со стороны д. Путники. Уже в течение 2-3 часов в деревню приехали лошади с повозками, затянутыми тентами. Около колодца (поселок центральный) соорудили виселицу. Там повесили свинью и сдирали с нее кожу. Приехала полевая кухня, тут же варили и жарили. Взрослые нас всех попрятали, потому что уже в этот день немцы заходили в дома, выставляли впереди себя автомат с каской, а потом слышался голос: «Матка, яйко». Немцы в этот раз в деревне были не долго, но по дороге на Шклов постоянно было движение.

Фашисты наезжали в деревню, ставили своих людей и уезжали. Мой отец Тихонов Виктор Михайлович был партийным. Он работал в Шклове, и когда началась война, был в командировке. Когда вернулся, немцы уже заняли Шклов, и он месяца два искал своих. Измученный, он вернулся домой.

До войны председателем колхоза был Ермоленко Михаил Дмитриевич. Немцы ставили его старостой деревни, но он не согласился. И тогда, чтобы поставить своего человека, Ермоленко М. Д. и мой отец Тихонов В. М. уговорили Петрикова Ивана... (прозвище Бурдук), чтобы он дал согласие быть старостой. Петриков И. был справедливым человеком, его уважали в деревне, часто обращались за помощью. Он предупреждал жителей деревни, когда будут облавы. Немцами был введен обязательный налог на деревню, например, сдать три кожуха на нужды немецкой армии. Ермоленко М. Д. и Тихонов В. М. соберут в деревне зерно, купят за него кожухи и отдадут немцам. Если бы они не отдавали нужное количество налога сами, то немцы бы забирали у населения все, что попадало под руки. Многих односельчан Петриков И. спас от смерти, от Германии.

В 1943 году немцы пришли в деревню и здесь расселились. Они заняли весь центральный поселок, и наша семья вынуждена была переселиться к родственникам. На этом поселке сделали бойню для скота, колбасный цех, прачечную. Здесь они были около девяти месяцев. Брата моего часто заставляли смотреть за скотом. Скот сюда сгоняли со всей округи и очень много. Животные сутками стояли голодные, поэтому здесь стоял такой крик, что просто ужас. После того, как ушли немцы, в деревне осталось две коровы и две курицы.

Боя в нашей деревне не было. Отступая, фашисты сделали факелы и подожгли местную церковь и несколько жилых домов. Дня два или три было тихо, даже страшно было от этой тишины. А потом кто-то принес весть, что по дороге на Шклов (здесь была насыпана «гравейка») идут наши. Кто мог ходить, все побежали туда. Мы кричали «наши, наши». Я помню, как нас брали на руки солдаты, целовали, давали нам хлеб. Так наша деревня была освобождена от немецких захватчиков.

Уже в сентябре 1944 года я пошла учиться в Забродскую среднюю школу. 9 мая 1945 года был обычный учебный день, а потом кто-то объявил, что кончилась война. Все ученики и учителя выбежали на улицу, целовали друг друга, кричали, плакали, кричали «Победа, Победа». Этот день запомнился мне на всю жизнь. И каждый раз, когда приходит этот День Победы, дома мы плачем, вспоминаем всех, кого унесла война, рассказываем детям и внукам о тех далеких днях».

Записала библиотекарь Городецкой сельской библиотеки Алейникова В. В.