Фельдман Михаил Соломонович

Я родился в Могилеве в семье рабочего в 1936 году. Папа – Соломон Исаакович, 1902 г. р., мама – Соня Михайловна (Сара Мейлаховна), 1901 г. р. были родом из Могилева. Вся их родословная из Могилева. Из бабушек-дедушек я помню только отца мамы, печника Мейлаха Мессингера. Он умер в 1939 году. Похоронен на еврейском кладбище.

Мама была в семье старшей. У нее были еще брат Исаак (он с семьей уехал в эвакуацию) и брат Яков (эвакуировался с семьей в Куйбышев). В оккупации остался муж маминой сестры Драбкин, офицер. Он работал в пожарной части и был оставлен для обороны города. Никаких сведений о нем мы найти не смогли.

В нашей семье было 5 детей: Маня (Мария), 1930 г. р., Нина, 1933 г. р., Паша, 1938 г. р., Шура (Александр), 1941 г. р. Папа был рабочим на кожзаводе, коммунистом, депутатом горсовета.

Помню бомбежки Могилева. Погреб на огороде делали, чтобы прятаться. Помню, как рвали у соседей лопухи, чтобы замаскировать погреб.

В начале войны папе, как депутату горсовета, дали 10 дней на эвакуацию большой семьи. Шуре было только 20 дней. Дали персональную подводу. Мы жили на Луполово в большом собственном доме. Там и живность была, корова. Во время войны наш дом, как весь район Луполово, сгорел.

В эвакуацию мы поехали в начале июля. Кроме нас, ехала мамина сестра Бася Мейлаховна Мессингер (она была одинокая) и глухонемой брат Шолом. Папа завез нас в Башкирию, в Стерлитамак. Мы ехали в товарном вагоне. Была трехдневная остановка в Юрюзани.

Мама и тетя работали, а мы бегали, в садик ходили. Грибы собирали, лук, делали коньки себе и проволокой прикручивали. Старшей сестре было поручено нас нянчить. Жили мы все вместе. Дядя Шолом умер в эвакуации. Бася с мамой работали на заводе Ленина, делали патроны и содержали семью. Мы не голодали.

Папа отвез нас в Стерлитамак и там был призван в армию. Прошел всю войну связистом. Он был контужен, ранен. Его война окончилась в госпитале в Румынии.

В конце 1944 года папа приехал за нами из госпиталя, и мы вернулись в Могилев. В Могилеве папа пошел на свой кожзавод, был директором кожно-сырьевой базы до пенсии, а на пенсии стал мастером.

Мама, сестра, папин брат Григорий Соломонович и их семьи уехали в Израиль. Старшая сестра Маня вышла замуж за Григория Болотина.

Около восьми лет назад меня нашла двоюродная сестра Лили Симан из Мехико, дочь папиной сестры Фрумы. В 1923 году 21-летняя Фрума Фельдман, оставив в Могилеве мать, братьев и сестер, одна отправилась в Вильнюс и оттуда на корабле в Америку. С собой у Фрумы был паспорт, выданный в Москве и подписанный самим Генрихом Ягодой, и немного денег, присланных на билет родным дядей из США.

В США Фруму сразу не пустили, и она осталась дожидаться визы и приглашения от дяди в Мексике (в Мехико). Ожидание затянулось. К тому времени, когда девушка, наконец, получила известие от жены дяди, что тот покончил жизнь самоубийством, потеряв все деньги в американском кризисе, и визу она не получит, у Фрумы деньги также закончились. Вернуться домой ей было не на что, и в США ее никто не ждал. В те времена в Мехико уже жило немало евреев. Через еврейскую общину Фруму Фельдман познакомили с одним еврейским господином, который имел швейную фабрику. Девушка научилась шить, этим она себе зарабатывала на жизнь. Еще она могла делать уколы и подрабатывала как медсестра (возможно, она научилась этому в Могилеве). Мексиканские швеи научили ее говорить по-испански. Они называли ее Фани.

Красивая девушка с каштановыми волосами и светло-карими глазами играла в спектакле идишского общинного театра. Там она познакомилась со своим будущим мужем Исааком, евреем из Несвижа, который был в театре сценаристом. В 1925 году они поженились, через год у них родилась дочь Аида (Itele на идиш), затем еще четверо детей, которые, став взрослыми, создали свои семьи (все женились и выходили замуж за мексиканских евреев), у них рождались свои дети, внуки и внучки бабушки Фрумы из Могилева.

И вот (хотя и сама уже бабушка пяти внуков), она решила найти ответ на вопрос, который мучил ее бабушку всю жизнь: что же стало с ее родными в Могилеве?

До войны Фрума часто писала на родину, но ответы приходили все реже, а однажды пришло письмо, что Соломон, один из ее братьев, стал депутатом горсовета и переписка с родственниками за границей может стоить ему работы, а то и жизни.

Когда кто-то приехал в Мексику и рассказал, что все евреи из Могилева были убиты, Фрума перестала рассказывать о Могилеве, она считала себя виноватой в том, что не смогла вызвать своих близких в Мексику и тем спасти их. Бабушка Фрума умерла в 1970 году еще до перестройки. Она так и не узнала о судьбе семьи Фельдман.

В поисках своих родственников внучка Фрумы, уже сама бабушка, Лили Симан с мужем Хайме приехали в Могилев. Она пришла в еврейскую общину и там мы встретились. Как это ни удивительно, мы сразу поняли друг друга, потому что знаем идиш.