Павлова Людмила Николаевна

Красный флаг над ратушей

Уже давно от ратуши осталось только место, да в последнее время разговоры ведутся вокруг нее. Иногда слышу – «кому это надо?» И все же…

Для меня ратуша существует одушевленной. Подвиг, который был совершен на ней в июле 1941 года, до сих пор стоит перед глазами... За последние 50 лет многое написано в воспоминаниях людей, участвовавших в обороне Могилева. О поединке же на ратуше я нигде не прочла. Уже на склоне лет считаю своим долгом прибавить свои воспоминания о последнем бое на Советской площади города.

До войны мы жили на Подвальной улице, которая ныне засыпана новой дорогой к мосту. Она проходила под горой – Валом. Так мы называли место Советской площади и парка Горького. От моста шла улица Большая Гражданская, сохранившаяся и сейчас. На ней стояло здание водоканала, а выше его – наш небольшой деревянный домик. Когда началась война, мне было 11 лет.

В начале июля 1941 года с нашей улицы уезжали все, кто мог. Вскоре начались обстрелы Вала снарядами из-за Днепра. Стоял ужасный грохот, слышались взрывы, визг, треск. Бог знает, какой ужас пронесся над нами. Моя 9­-летняя сестра попробовала хватать осколки снарядов, а они оказались горячими. За свою прыть получила еще и от мамы.

Взрослые нашего двора стали искать подвалы, где можно было бы укрыться от осколков. Ненадолго мы укрылись в доме доктора Кантора. Против этого дома на Валу стояла Спасская церковь, на территории которой располагалась красноармейская часть. После войны на этом месте было построено здание стройтреста № 12. Но вскоре над нами стал яростно строчить пулемет, казалось, лопнут уши и голова. Выдержать такие звуки было нельзя. Люди бросились искать новое убежище.

Моя мама с соседкой по дому и с нами, детьми, перебежали в большой 3­этажный кирпичный дом с толстыми стенами. В этом подвале нас оказалось трое детей: я с сестрой и соседский мальчик 10 лет, Ким Светличный. Здесь грохот боя был глуше. Мы обнаружили, что из глубокого подвала на улицу выходила верхняя часть окна, и через осколок стекла был виден верх каланчи, как мы тогда называли ратушу.

Из этого подвала мы не вылезали дня три­-четыре. Это был уже последний, страшный бой обороны…

Время от времени мы с Кимом выглядывали из подвального окна и вдруг увидели, что над ратушей появился наш красный флаг! По ней сразу же стали бить снарядами. Два раза флаг пропадал. А поединок продолжался. Флаг был поднят в третий раз. Обстрел стал яростным! Мы с Кимом считали взрывы, нам хорошо было видно, как снаряды впивались в ратушу. Потом флаг наклонился и больше не поднялся... Где­то в 1947–49 годах я слышала, что на каланче нашли останки человека в красноармейской форме. Имя героя, к сожалению, осталось неизвестным.

Недавно я позвонила Киму Светличному и спросила, помнит ли он, как били снаряды по каланче ратуши. Он, оказалось, тоже ясно помнил и тут же отозвался: «А как же, двадцать восемь снарядов было!».

Вечером, когда уже стемнело, мимо нашего подвала проехала подвода. На ней сидел красноармеец. Утром, проснувшись, я не нашла в подвале никого. Вышла на улицу. Стояла жуткая тишина, в небе жарко светило солнце. В той стороне, где ратуша, на горе стояли три вражеских солдата в касках с закатанными рукавами и автоматами на груди и осматривали местность.

После долгого сиденья в темном подвале меня «понесло» любопытство. Оглянувшись вокруг и осмелев, я пошла по улице. В конце улицы обнаружила подводу, которая вечером проезжала мимо нашего дома. Красноармейца и лошади не было. Ходил вооруженный немецкий солдат и разрешал брать с подводы продукты. Пошла и моя мама. Но немец со словами «юде» отогнал ее. Мама была черноволосая, и он принял ее за еврейку.

Потом по лестнице я поднялась к губернаторскому спуску, который шел от Днепровского моста на Советскую площадь. Там было много убитых красноармейцев, возле трупов, стекая вниз по наклону, засохли лужицы крови. В воздухе стоял запах пороха и крови. Стало страшно. Быстрый взгляд мой остановился на одном убитом. Голова у него была белоснежная! Когда подошла поближе, увидела, что лицо у него темно­-коричневое, вспухшее, во рту копошились белые черви… Больше здесь я не могла ничего смотреть… Где­то в 60­х годах в «Могилевской правде» я увидела снимок красноармейца со знакомой белой головой. Под снимком была подпись: «П.В. Мароз – былы намеснiк палiтрука 747 стралковага палка, актыўны ўдзельнiк абароны Магiлёва, загiнуў у абарончых баях». Мне кажется, именно его, убитого, я видела на губернаторском спуске.

Помню, побывала у самой ратуши. Перед ней также лежали убитые красноармейцы. Под стеной была воронка, куда впоследствии сваливали их останки. Ощутила я это через несколько дней, когда наступала на битый кирпич на месте воронки… У меня есть маленькое фото, снятое простейшим фотоаппаратом, купленным мамой нам с сестрой в 1946 году. На фотографии деревянная лестница, поднимающаяся от Подвальной ул. к ратуше, на ней стоят моя подруга и, чуть сзади, моя сестра. За ними земляной холм. На этом месте после боев была огромная широкая яма. Думаю, что в это место неоднократно падали снаряды, когда обстреливали ратушу. В нее были свалены останки убитых на губернаторском спуске, и долго были только слегка присыпаны землей…

Дальше я побывала возле парка Горького. Все деревья там были посечены снарядами. Мощные стволы и зелень лежали горой. До войны парк был красивейшим местом Могилева. По выходным дням в нем играл духовой оркестр, и музыка разливалась далеко по окрестности, звала к себе. У входа в парк на маленьких табуретках сидели чистильщики обуви со щетками и гуталином в ящиках. Продавались воздушные шары, мороженое, газированная вода с сиропом. Мы, дети, мельтешили среди взрослых, никому не мешали, и никто нас не обижал…

В центре парка был летний деревянный театр. А на краю, где открывался чудесный вид на Заднепровье, стоял небольшой ресторан. По краям Вала с дорожек было хорошее обозрение местности вдоль Днепра. Видны были два пляжа с замечательным песком. Сколько там купалось и загорало народу!

Мне не забыть взметнувшийся на башне ратуши красный флаг и грохот снарядов, бьющих по ней. Не забыть этот смертельный поединок отважного красноармейца. Не забыть Советскую площадь, усеянную трупами наших солдат и зловещую тишину, стоящую на ней на следующий день после боя.

1997 г.