Марьясина-Каган Клара (Лора Денисова)

Воспоминания Клары Марьясиной-Каган, спасенной жителями деревни Черноручье Шкловского района во время войны. Клара живет в Израиле, а воспоминания передала уроженка этой деревни Светлана Анатольевна Корнеева – учительница английского языка в местной школе. О спасенной во время войны девочке Светлана слышала еще в детстве, рассказывали ее шепотом, как что-то тайное. Вспомнила эту историю три года назад, когда в школе стали создавать музей. Тогда через знакомых нашла Клару в Израиле и попросила написать и прислать воспоминания. Теперь воспоминания и фото хранятся в школьном музее.

Мои воспоминания

Моя семья до 1941 года жила в городе Слуцке Минской области. В семье было четверо детей. Старшая сестра Шура – 14 лет, сестра Роза – 11 лет, мне исполнилось 6 лет, братику Гене – 3 года. Сестра Роза очень мало жила дома, она лечилась в детском санатории.

В мае 1941 года мой отец отвез Розочку на Северный Кавказ в санаторий Тиберда. В 1943 году Северный Кавказ был занят фашистами. Позже мы узнали, что она была убита гестапо вместе с другими еврейскими детьми.

Отец с первых дней войны ушел на фронт, предварительно отправив нас с мамой и с семьей друга на восток. Мы доехали до Смоленска, а там мама приняла решение снова вернуться в Беларусь к своему отцу, в город Горки. Через некоторое время город заняли фашисты. В городе было создано еврейское гетто. Какое-то время мы жили с дедушкой, он был сапожником и этим зарабатывал на жизнь. Однажды он не вернулся домой. Вечером этого же дня на нашей улице появилось много вооруженных немцев с собаками, а в конце улице стояли танки. Мы очень испугались, и мама объяснила, что у них идут учения. Вечером мама нам сказала, что рано утром пойдет на поиски дедушки и принесет еды. Утром, когда мы проснулись, мамы уже не было. Больше я никогда маму не видела. Вскоре прибежала соседка и закричала, чтобы мы бежали куда-нибудь, спасались, потому, что город оцеплен фашистами и расстреливают евреев. Старшая сестра одела мне на голову платок, чтобы не были видны мои черные вьющиеся волосы, и мы выскочили из дома. Мы шли по маленькой улочке, которая вела за город. Вдруг мы увидели большую толпу людей и немца с автоматом. Он подозвал нас к себе и спросил у сестры: «иуда или русские», она ответила, что русские. Немец крикнул: «шнель» и мы быстро ушли за город.

Мы долго шли по дороге, питались колосьями ржи и пшеницы. Ночевали в кустах. Было холодно, это была осень 1941 г. Иногда по дороге встречались дома, где нам давали что-то поесть и оставляли переночевать. Эта дорога была Могилев-Орша. По дороге мы потерялись, и больше я никогда не видела сестру и братика.

Я не знала, куда иду, шла туда, куда вела дорога. Так дошла до деревни Климовичи Шкловского района Могилевской области. По дороге увидела, как шли строем и ехали на мотоциклах немцы. Я бежала по картофельному полю, кричала: «Спасите!», плакала, но была слишком мала, и немцы меня не заметили. На мой крик выскочили из домов люди, они остановили меня и не пустили дальше бежать, успокоили, обещали купить большую куклу, новые ботинки и большой мяч.

Бабушка Елизавета и ее муж Зот Чайковы взяли меня к себе, накормили, дали одежду, уложили спать. Вечером того же дня староста колхоза Ефим Лапенков собрал жителей деревни в доме Ващенковых. Там меня поставили на стол, в угол, где весели иконы, чтобы меня все видели. Ефим Лапенков обратился к жителям деревни с вопросом, «Что будем делать с этим ребенком?» Тут же люди стали спрашивать, я русская или евреечка, и как меня зовут. У меня в детском саду была подружка Лора Денисова. Я назвалась этим именем и сказала, что я русская, надеясь, что меня это спасет. Староста предлагал кому-нибудь из колхозников взять меня к себе в дом, обещал помочь хлебом, картошкой, выделить корову, но никто не согласился забрать меня к себе в дом, опасаясь за свою жизнь. Все понимали, что я еврейская девочка. Было принято решение, чтобы я жила по одной неделе поочередно в каждом доме. Ефим Лапенков сказал всем, что мы, жители деревни Климовичи, должны спасти этого ребенка. Так я жила в этой деревне весь период оккупации Белоруссии до 1944 г.

Ефим Лапенков был старостой еще до войны. В годы войны к нему домой приезжали полицаи из Черноручья и сообщали ему, когда в Климовичи приедут гестапо, чтобы он заранее готовил продукты. Как только Ефим Лапенков узнавал о предстоящем приезде гестапо, он предупреждал молодежь, чтобы они убегали прятаться на болото и захватывали меня с собой. Помню, как высокий, сутулый человек бежал по деревне и кричал: «Ховайте Лору!» Мои сверстники или взрослые находили меня и кричали мне, чтобы я пряталась. Если не получалось уйти с молодежью на болото, то я пряталась сама в сене, в погребе, в бульбовнике между бороздой летом или залезала под печку к курам зимой. Благодаря стараниям Ефима Лапенкова ни один парень и ни одна девушка из Климович не были угнаны на принудительные работы в Германию. В каждом доме я находила доброе слово и ласку. Меня кормили, одевали, смотрели, мыли. Когда я тяжело заболела чесоткой, Елизавета и Зот Чайковы ночью, тайно, возили меня в Черноручье к женщине, которая до войны работала медсестрой. Она дала мазь и посоветовала, как меня лечить. Одиннадцать дней я лечилась и жила у них.

Когда выздоровела, я продолжала жить по неделе в каждой хате. Однажды, когда я жила у Чайковых, ночью постучались люди и сказали, что они партизаны. Но это оказались бандиты. Им открыли. Эти люди очень кричали и требовали много еды, а потом один из них ударил плеткой Елизавету по голове, и она на всю жизнь осталась без глаза.

Много раз, по ночам, приходили партизаны, и она всегда им помогала, чем могла. Но не только Елизавета Чайкова помогала партизанам, так же и все другие жители деревни Климовичи помогали партизанам, чем могли.

Была у меня подружка Шура, ее младшая сестра Нина Давыдова. Я часто у них бывала. Их мама, Давыдова Анна Федосьевна, была очень добрым и хорошим человеком. Она всегда нам что-нибудь приносила с погреба поесть, либо морковь, либо репу. Шура была очень веселой девочкой, хорошо танцевала и пела.

Через дорогу от Давыдовых жила Пеклута Трофимовна Чикунова. Я часто у них жила. Это была добрая, внимательная и очень сдержанная женщина.

Зимой, не помню какого года, 1941 или 1942, очень часто стали приезжать в деревню гестаповцы. Тогда тетя Елизавета мне сказала: «Лорочка, в деревне тебе сейчас опасно оставаться. Мы с Зотом отвезем тебя к тетке Матрене, она живет в лесу, совсем одна, там тебе будет безопасно. Немцы в лес не заезжают, боятся».

Так я стала жить у тети Матрены. Помню, что в хате было много икон – больших и маленьких, иконы стояли прямо на полу, вдоль стен. Тетя Матрена хорошо ко мне относилась, дала мне спицы и нитки, и мы с ней вязали чулки, варежки, носки. Каждый день к нам кто-нибудь приходил из деревни, приносили еду, дрова. Вместе с тетей Матреной я молилась Богу.

Однажды ночью я проснулась в слезах, что забыла помолиться перед сном. Тетя Матрена меня успокоила и сказала, что Бог меня простит, и уговорила меня спать. Помню, что прожила я у тетки Матрены до самого тепла.

Жила я по всей деревне, по неделе в каждой хате – от воскресенья и до воскресенья. Я не могу вспомнить фамилии всех жителей деревни Климовичи, но запомнились эти семьи:

семья Гавриленко Веры Георгиевны

семья Елизаветы и Зота Чайковых

семья Ефима Лапенкова

семья Довыдовой Анны Федосьевны

семья Лафицкой Анны (Ганнулька) Трофимовны

семья Гусаковых

семья Волковой Федоры Артемовны

семья Майковой Анастасии Григорьевны

семья Дудкиной Пелагеи Артемовны

семья Чайкова Ивана

семья Арины Кротовой

семья Ващенковых

семья Елисеевой Анастасии

семья Родной Александры

семья Купреевых

Матрена (которая жила в лесу).

Все жители деревни меня очень любили, жалели и заботились обо мне. Особенно обо мне заботилась тетя Елизавета Чайкова. Даже если я жила неделю не у нее в доме, она прибегала в тот дом и узнавала, как я устроилась, тепло ли мне, было ли что мне поесть, когда я заболевала – она забирала меня к себе и лечила. Тетя Елизавета подстригала мне волосы, и я всегда ходила в платочке, чтобы никто не заметил моих вьющихся волос.

Я помню, что я очень переживала, что у меня черные глаза. Взрослые мне говорили, что надо лучше мыть глаза, чтобы они стали светлее, и я старалась их «отмыть». Я запомнила, что на стене у тети Елизаветы висел маленький осколок зеркала, и каждое утро я проверяла в зеркале, не стали ли светлее глаза. Когда я плакала и переживала, что меня могут убить гестапо, заметив, что я похожа на евреечку, то сельчане меня успокаивали, что люди все равны черненькие или беленькие. Все люди меня оберегали, не разрешали убегать никуда из деревни Климовичи. Лишь однажды меня увезли ночью в другую деревню понянчить двух грудных малышей, родители которых были на сенокосе. Мне велели сидеть только в хате и не выходить во двор. Я смотрела малышей, кормила их, меняла им пеленки, мне это нравилось. Вечером с поля приезжали родители, и я шла отдыхать. А через несколько дней, когда закончился сенокос, поздно вечером, за мной приехала тетя Елизавета. Тетю Елизавету в деревне называли моей мамкой. В моей памяти она осталась очень энергичной, веселой, быстрой, заботливой. Она всегда думала обо всех людях и всем старалась, чем могла, помочь.

В 1999 году я обратилась в музей памяти жертв европейского еврейства «Яд Вашем» в Иерусалиме, в отдел «Праведники Мира» с просьбой признать всех жителей деревни Климовичи праведниками мира. Звание «Праведник Мира» присваивается за спасение человека еврейской национальности под угрозой смерти в условиях нацистской оккупации. Вопреки моей просьбе дать звание «Праведники Мира» всем жителям деревни Климовичи, комиссия музея приняла решение признать «Праведниками Мира» Елизавету и Зота Чайковых (посмертно).

Климовичи были для меня родным домом, который населяли необыкновенные люди. В каждом человеке я находила тепло, заботу и внимание. Я чувствовала, что обо мне думают и заботятся, и мне хотелось им помочь, чем-то отблагодарить. Я помогала, как могла на огороде, на сенокосе, на жатве. Так я жила до осени 1944 года. В сентябре 1944 года тетя Елизавета и Зот Чайковы отвезли меня в Шклов и сдали в детский дом. Я очень не хотела уезжать из деревни, тетя Елизавета сказала мне, что если я останусь в деревне, то меня никогда не найдут родные. Этот довод меня убедил, и я согласилась поехать в детский дом. При оформлении документов в детский дом я назвалась моим подлинным именем – Кларой Марьясиной. Я подумала, что меня могут разыскивать мама или папа, поэтому важно было записаться своим подлинным именем. Так впоследствии и случилось.

В детском доме меня считали ответственной девочкой и поручали получать продукты вместе с завхозом и подписываться о получении. Так документ с подписью «Марьясина», подписанный разборчивым детским почерком, нашел моего отца. Это случилось в 1946 году, в декабре месяце.

Мой отец работал директором базы «Плодоовощ» Могилевской области. Папин бухгалтер при разборке всех документов Могилевской области нашел квитанцию из Шклова, подписанную «Клара Марьясина». Зная, что у директора погибла вся семья – жена и четверо детей, бухгалтер тут же передал квитанцию моему отцу. Так папа меня нашел.

Спасшие меня жители деревни Климовичи обладали большими любящими сердцами, созвучными к чужому горю, бросившимися наперерез маленькой еврейской девочке, несмотря на угрозу смерти за укрывательство еврейки, дарившими мне изо дня в день на протяжении долгих четырех лет свою Любовь, Заботу, Внимание наравне со своими собственными детьми и этим спасшими мне жизнь! Я восхищаюсь бескорыстием и мужеством этих людей и для меня они все достойны самого высокого звания, которое только существует на земле!

Лора Денисова (Клара Марьясина-Каган), апрель 2010 года. Тель-Авив, Израиль