Буренков Николай Федорович

«Лихая доля»

«Родился я в 1935 году в деревне Белая. Отец, Буренков Федор Павлович, ушел на сборы в армию в апреле 1941 года, был десантником, в этом же году погиб на реке Березина. Мать, Буренкова Христина Васильевна, погибла от рук бандитов в 1974 году.

В первый класс я пошел в 1942 году в Бельскую школу, но долго учиться не пришлось, пришли фашисты и школу закрыли. Там расположился фашистский штаб. Фашисты начали забирать молодежь в Германию. Мы с матерью и соседями ушли в лес, выкопали землянки и в них жили. Так мы прожили до весны, а когда стало тепло, вернулись в деревню пахать усадьбы и сеять огороды. Когда урожай созрел, мы его убрали. Зерновые закопали в землю, картошку закопали в бурт. Так мы прожили в деревне до середины зимы 1943 года.

В это время опять появились фашисты в деревне и начали выгонять стариков и детей чистить дорогу от снега. Снега были очень глубокие, морозы доходили до 42 градусов. Нам, детям, поручали чистить до 20 метров дороги.

Фашисты ходили по домам и забирали теплую одежду: шубы, валенки, рукавицы, одеяла. В нашей семье была корова, ее фашисты тоже забрали, зарезали у нас во дворе, нам оставили кожу, голову и ноги. Мама все это ошпарила, обработала и посолила, этим мы и питались. В это время в деревню начали приходить партизаны, нам стало жить веселей, но ненадолго. Фашисты ходили по домам, искали партизан. В одной хате нашли пацана лет 14-ти – его забрали, а семью, которая прятала его, расстреляли.

Так мы дожили до следующей весны, фашисты приходили все чаще и чаще, мы начали уходить на ночь в лес, на старые места, где были наши землянки. Днем приходили в деревню, чтобы что-то посеять. У нас было закопано три бочки зерна, две из них нашли мародеры и забрали, а нам осталась одна, которую мы посеяли. В деревне была женщина, которая предавала партизан. В один день, когда к ней приехало много фашистов, партизаны их забросали гранатами, а остальных, которые убегали, расстреливали из автоматов.

Дня через два-три наехало много немцев, окружили деревню, если кто-то пытался выйти со двора – на месте расстреливали. Потом всех окружили, приказали стариков и детей с матерями построить в одну шеренгу, а молодежь в другую. Подъехала машина, и молодых людей погрузили на нее и повезли, а куда – неизвестно. Я маме задаю вопрос: «Мама, нас, наверное, расстреляют?». Но нас не расстреляли, а погнали в д. Саськовка Шкловского района. Загнали в гумно, территория кругом гумна была огорожена колючей проволокой и подключен электрический ток, потому что людей было очень много. Нас, детей, грузили в машину и возили в Фащевку Шкловского района, где брали кровь, а когда привозили назад, все дети ходили, как пьяные. Есть давали суп из гнилых бураков и капусты и немного хлеба с опилками. Много детей не выдерживали и умирали. Многих детей забирали и куда-то отвозили, если мать не отдавала, то ее убивали. В лагере нас держали месяца два, может и больше. А потом загнали в Фащевский костел и сказали, что погонят в Заходы Шкловского района, где людей расстреливали и сжигали – укладывали ряд бревен, затем ряд людей. Нас выгнали из костела и погнали в Заходы. Гнали полицаи, немцев было мало, один полицай подошел к моей маме и говорит: «Христина, вас сейчас освободят партизаны». Когда партизаны открыли по полицаям огонь, мы побежали лесом до д. Ордать Шкловского района, где прожили месяца два.

Когда немцы приехали в деревню, полицаи начали выгонять беженцев. Погнали в д. Кищицы только женщин, мы с мамой спрятались в погреб, просидели там целый день, ночью пошли в д. Рудицы и там у одной женщины, у которой было четверо детей, жили на квартире. Она кормила свою семью и нас троих: маму, меня и младшего брата.

Однажды зимой немцы со старостами обходили деревню и проверяли людей, чтобы их отправить в Германию. Мать моя была молодая и красивая, двое детей, таких женщин брали в Германию. В этот раз нам очень повезло, хозяйка была пожилого возраста, и немцы подумали, что эти все шестеро детей нашей мамы и нас оставили.

После обхода немцев мы ушли в д. Займище. Прожили там один месяц, вскоре заболели чесоткой – на руках и ногах образовалась корка, нельзя было разогнуть и согнуть ноги и руки, лекарств не было где взять, и здесь еще подхватили педикулез. Маме посоветовали одно средство. Она достала дегтю, надрала красной свеклы, все перемешала и нас с братом вымазала, посадила на теплую печь и держала около часа, потом посадила нас в бочку с нагретым щелоком, и там мы просидели еще один час, после обработки мы с братом стали чистые, и все прошло.

После болезни из д. Займище вернулись домой в д. Белая. Все дома сгорели. Жить надо, но где? Что делать? Как жить? Выкопали блиндаж, собрали кирпич и сделали печь. Затем наносили сухого тонкомеру и сделали потолок, обложили еловыми ветками – это была наша крыша. Вскопали огород лопатами, посеяли зерно, картошку, то, что мама взяла у жителей других деревень, которые не сгорели.

После освобождения мы с мамой начали строить жилье из дерева, возили на колясочках из леса материал. Голод, есть хочется, а что есть? Щавель, ягоды в лесу, сливы, яблоки.

В школу я пошел в 1947 году в д. Кищицы. В эту школу ходил, пока не построили новую в д. Белая. У нас не было ни бумаги, ни чернил. Мама делала чернила из красных бураков, бумагу доставали разными способами. Закончив четыре класса, я пошел в Черневскую школу и в 1954 г. закончил 7 классов. После школы пошел служить в армию. Демобилизовался в 1957 г.».

Записано Галиной Николаевной Гурской,

библиотекарем Черневской библиотеки-филиала