Бураковский Михаил Иванович

Что делать с тобой, календарь? Стали белыми виски у солдат, что юношами встречали день нашей Великой Победы. Скоро 65 лет будет тому, кто родился, когда отгремел последний залп Великой Отечественной. Все дальше в глубину лет уходят огненные годы, все глубже морщины на лицах ветеранов. И только перед памятью бессильно время. Благодарная память народа, память о тех, кто в годы невиданного лихолетья спас от гибели и свою землю, и весь мир.

22 июня 1941 года для многих миллионов мирных людей закончилась одна жизнь и началась другая — страшная и безжалостная. Война не пощадила никого: ни стариков, ни детей. Стены школ многие дети поменяли на колючую проволоку концлагерей. Их пытали, морили голодом, из них высасывали кровь. Тот, кто после страшной душегубки остался в живых, способен ли забыть такое? Из воспоминаний узника концлагеря «Азаричи» Михаила Ивановича Бураковского, проживающего в деревне Михалево-2, я поняла, что нет — забыть такое невозможно!

«Мне еще не было и 4-х лет, когда началась война. Самые ранние воспоминания о ней сохранились с того момента, когда в наш дом вбежала соседка, бабка Анюта, и поведала страшную новость. Все женщины плакали. Понимая, что произошло что-то страшное, плакали и мы, дети….

Родители и соседи следили за военными событиями. Мой отец из-за преклонного возраста не принимал участия в войне, но не пропускал известий о том, что происходило на фронте…

Первым отголоском войны для меня стало возвращение нашего соседа дяди Ивана, у которого были ампутированы ноги. Наверное, именно тогда я ощутил весь ужас войны… А воспоминания о ней и теперь заставляют просыпаться в холодном поту.

В марте 1944 года в нашу деревню приехали немцы и расположились как раз напротив нашего дома. Вели они себя по отношению к жителям деревни лояльно: не жгли, не преследовали. Недели через две своего пребывания рано утром они подогнали машины к деревне и стали сгонять в них в стариков и детей, объясняя это тем, что на территории нашего населенного пункта будут вестись бои. Большая часть жителей Михалево-2 была вывезена, в том числе и вся наша семья: отец, мать, старший брат, младшая 2-летняя сестренка и я. Везли нас долго. Остановку сделали в деревне Рудобилка Мозырского района, чтобы погрузить еще пленников. Ночью нас привезли в деревню Азаричи Калинковичского района. Целью немцев было сделать заслон, прикрыть пленными фронт в направлении Азаричей. Нас посадили на голую землю, огороженную колючей проволокой. Лагерь был разделен на три участка. Люди делали шалаши, вырубая кустарники….

Одежды практически никакой не было в запасе, еды тоже. Жили с постоянным чувством холода и голода. Особенно туго приходилось по ночам. Мать ложилась вплотную к нам, снимала с себя куртку и укрывала нас, но нам все равно было холодно. Немцы привозили хлеб, но его было очень мало. Помню, какое дикое чувство смеха у них вызывала борьба людей за маленький кусочек хлеба. Люди часто умирали. В лагере мы пробыли недолго. Фашисты хотели нас всех заразить тифом или расстрелять, но не успели.

Когда пришли наши войска и нас освободили, то оказалось, что дорога была заминирована по обеим сторонам. После того как ее разминировали, подогнали бульдозер и стали ровнять овраги, в которые фашисты сбрасывали тела умерших. Эта картина мне вспоминается до сих пор. По ночам я часто ее вижу.

После освобождения мы не сразу попали домой, жили в Будо-Кошелевском районе у родственников матери. Наша территория была оккупирована. Фронт держался три месяца: апрель, май, июнь. Лишь только в августе мы вернулись домой. Деревня была уже свободной. Понемногу жизнь стала налаживаться. Только вот память не давала и до сих пор не дает забыть пережитое…».

Щеглова, А. Перед памятью время бессильно / Анна Щеглова // Трыбуна працы. – 2009. – 22 сентября.