Ворвуль Мария

События Великой Отечественной войны и Великой Победы являются для нас, потомков, святой темой. Война не обошла стороной ни одну белорусскую семью. Во многих семьях бережно хранят воспоминания о дедах и прадедах – участниках Великой Отечественной войны.

Каждый третий белорус не вернулся с полей этой войны. Ветеранов, которым удалось выстоять и возвратиться домой, к сожалению, с каждым днем становится все меньше и меньше. Память о дорогих людях сохраняется в старых, пожелтевших от времени фотокарточках, в воспоминаниях бабушек, дедушек, передаваемых внукам как семейная святыня.

О том, что Великая Отечественная война коснулась своим черным крылом и нашей семьи, я узнала еще в детстве.

В полузаброшенной деревушке, в стареньком домике, живет бабушка Надежда – одинокая сестра моего дедушки Виктора Яковлевича. В доме, на центральной стене, напротив входа в так называемую горницу, висит портрет старой женщины. Повязанная простым деревенским платочком, из-под которого выбилась седая прядка, женщина смотрит на входящих гостей проницательным взглядом усталых, но добрых глаз. Это моя прабабушка Прасковья Федосовна. Прабабушки уже нет с нами, но ее портрет как будто бережет домашний очаг, единственной хранительницей которого она была всю свою долгую и трудную жизнь. Когда-то, очень давно, этот дом был совсем новым, построенным на века для дружной семьи моим прадедушкой Яковом Савельевичем.

Но недолго звенел в этом доме счастливый детский смех трех девочек – Надежды, Татьяны и Валентины...

Пришла война... А вместе с нею пришла нужда, тяжелая недетская работа, забота друг о друге и о маленьком братике Викторе (моем дедушке), который родился в декабре 1941 года. Прадедушка ушел на фронт в первые дни войны, а уже в 1942 году прабабушка получила извещение о том, что ее муж Яков Савельевич пропал без вести.

Одна, с четырьмя маленькими детьми на руках, боролась с голодом, холодом, страхом. Все приказывала девочкам беречь братика как единственное продолжение фамилии. Однажды немцы вошли в деревню и пошли по домам просить продукты питания, пришли и в дом моей прабабушки, где находились только девочки и их братик в колыбельке. Немцы не тронули детей, но потом девочки уже прятали братика где могли: под полом в доме, в картофельных грядках, между рядами, в приболотных кустах, в окопах, вырытых за огородами.

Оставшись одна, Прасковья Федосовна выполняла и мужскую, и женскую работу: косила, пахала, – выбивалась из последних сил, чтобы выжить самой и сохранить детей. А когда с фронта начали приходить оставшиеся в живых мужчины-соседи, все ждала своего мужа в надежде, что он не погиб и еще вернется.

Когда моя мама, жившая в детстве у своей бабушки Прасковьи Федосовны, попросила показать фотографию дедушки, Прасковья Федосовна достала из небольшого семейного альбома только маленькую желтую фотокарточку, на которой совсем неразборчиво был изображен еще молодой и веселый мой прадедушка. Зато в альбоме, как реликвия, до сих пор хранится вырезка из старой газеты со стихотворением малоизвестного автора того времени:

Отец работал на косилке.

– Война! – услышали мы вдруг.

И он ушел сражаться за Отчизну,

Не докосив цветущий луг...

Мы ждали от него известий

(В то время кто же их не ждал?),

А он под Брянским где-то лесом

В ромашки белые упал...

Эти строчки приберегли девочки, как слова, которые кричала их истосковавшаяся по отцу душа, ведь по рассказам однополчан, мой прадедушка погиб где-то в России, под Смоленском, тоже летом. Прасковья Федосовна так и не дождалась мужа. И на всю жизнь осталась «солдаткой» – вдовой погибшего солдата, одна подняла на ноги четверых детей.

Прабабушки уже нет. И когда я приезжаю в гости к бабушке Надежде и вхожу в дом, на меня безмолвно смотрит с портрета моя прабабушка Прасковья Федосовна. Судьба этой женщины волнует меня, я начинаю понимать, что такое война, острым языком пламени выжженная в ее сердце, оставшаяся отголоском, тихим эхом в наших душах – душах ее внуков и правнуков.