Щербина Алексей Григорьевич

Родился Алексей Григорьевич Щербина в сентябре 1925 года в селе Вольное, что на Харьковщине. Время то легким никак не назовешь: и голод свирепствовал, и людей ночами часто «вникуда» увозили. Правда, жизнь постепенно налаживалась, но проблем все же хватало с лихвой, так что три брата с сестрой во всем, как могли, помогали родителям.

Алексей хорошо учился, уважал спорт, и по окончании семилетки в сорок первом был направлен в школу фабрично-заводского обучения осваивать специальность маляра-штукатура. Было это 15 мая, так что до нападения на страну фашистов оставалось чуть больше месяца...

Тогда школу ФЗО в полном составе сразу же отправили на рытье противотанковых рвов в Красноперещенском районе Днепропетровской области. Дисциплина – железная, работали до изнеможения, но жалоб не было: все понимали важность поставленной задачи и справились с ней своевременно.

Добрался домой, а через неделю фашисты оккупировали и Харьков, и область. Сразу начав наводить «новый порядок»: за хранение оружия или радиоприемников – расстрел, за отказ работать и саботаж – тоже смерть. Ко всему чуть ни ежедневно проводились облавы, молодежь увозили в Германию. Дважды Алексей убегал и прятался, столько же раз удалось ему спастись и от призыва в ряды даже не по­лицаев, а немецкой армии.

Так минул год, пришел сорок третий – и в августе Харьков наконец-то был освобожден от врага, а Алексей влился в Красную Армию. Получил винтовку-трехлинейку – и через какую неделю в составе 122-го стрелкового полка оказался на передовой. Предстояло форсировать Днепр в районе деревни Сошановка – название, которое он запомнил на всю жизнь. Трое суток готовились к операции – и оружие чистили, и боеприпасами впрок запасались, и письма домой писали, оказавшиеся для многих одновременно первыми вестями с фронта и последними. Командир полка тогда отобрал 82 человека, поставил задачу, попрощался с каждым – и они ушли в ночь. А задача заключалась в форсировании реки шириной в данном месте более 800 метров, захвате плацдарма и удержании его до переправы всей стрелковой дивизии...

На подручных средствах под покровом темноты начали переправу, и каждый, как и Алексей, лишь один вопрос себе задавал: «Пронесет или нет?». Не пронесло: как только миновали половину пути, в воздух взлетели осветительные ракеты, и зловещая тишина разорвалась ураганным огнем из орудий и минометов, так что вода буквально закипела от взрывов...

Но они добрались до берега, в яростном порыве ринулись во вражеские траншеи и с помощью гранат-штыков стали их владельцами, захватив изрядное количество боеприпасов, которые позже ох как пригодились. Остаток ночи всячески укрепляли свои позиции, зарываясь в землю, ибо только она, родимая, и могла помочь-спасти: все понимали, что немцы не оставят их в покое...

С рассветом так и случилось. И уже первая атака пехоты с танкетками оста­вила на поле брани десятка четыре трупов противника и пылающую технику. А через час – новая атака, уже при поддержке «Тигров». Стрельба велась такая интенсивная, что голову поднять страшно было, но – глаза боятся, а руки делают, так и здесь. И вот уже горит один танк, подбитый из противотанкового ружья, второй останавливает боец, бросившись под гусеницы со связкой гранат. И гитлеровцы снова не выдержали, опять откатились назад. Перед траншеями – горы трупов врага, но и наших воинов становится все меньше...

Вновь артобстрел. Алексей контужен, а фрицы в который раз пытаются вер­нуть позицию. Четыре часа длился тот бой, все меньше оставалось боеприпасов, бойцы прощались друг с другом, но решение биться до конца приняли все однозначно. И штыковой атакой, когда буквально зубами грызли ненавистных захватчиков, вновь отбились.

На исходе третьих суток практически непрерывных боев в живых оставалось уже только 12 человек, половина – ранены. Все понимали, что приближающееся утро станет для них последним, но паники не было. И тут – спасение, долгожданная подмога, появление бойцов форсировавшей Днепр родной дивизии. Тогда Алексей Григорьевич получил ранение в голову, но в тыл так и не отправился. В составе 236-й стрелковой дивизии он участвовал в освобождении Днепропетровска, был награжден медалью «За отвагу», а дивизия стала Днепропетровской.

Затем – ожесточенные бои за освобождение Кривого Рога, чему салютовала Москва; форсирование Ингульца и Южного Буга; ранение в плечо и госпиталь; полковая разведка с добычей «языков», отмеченные орденом Красной Звезды. Алексей Григорьевич форсировал еще и Днестр с двухсуточным удержанием плацдарма, штурмовал столицу Молдавии и освобождал эту республику, где вновь получил ранение и оказался на больничной койке.

На ноги рядовой Щербина встал в сентябре сорок четвертого и попал в 5-ю кавалерийскую бригаду, в составе которой оказался в белорусском Борисове, а 25 декабря с маршевой ротой был отправлен на 3-й Украинский фронт. Освобождал Венгрию, награжден орденом Отечественной войны II степени и медалью «За взятие Будапешта», участвовал в боях в Югославии, а войну закончил в австрийских Альпах. В июне-августе победного года бригада дислоцировалась в Румынии, откуда в конце сентября в составе механизированной дивизии он и прибыл в Осиповичи, где и служил до апреля сорок восьмого.

Жизнь на «гражданке» фронтовик начал с возвращения на родину – с работы на железной дороге, а в 1953 году переехал в Белоруссию. 16 лет отдал профессии главного кондуктора грузовых поездов на станции Осиповичи, был осмотрщиком-автоматчиком грузовых поездов, старшим осмотрщиком ва­гонов, а последние 10 лет – уже старшим смены осмотрщиков. Свой богатый опыт и знания он постоянно передавал молодежи, в его трудовой книжке десятки поощрений за добросовестный труд. На железной дороге бывший фронтовик отработал 42 года, уйдя на заслуженный отдых в 65 лет.

Степанов, Г. То, что отцы завоевали– нам защищать! / Георгий Степанов // Асіповіцкі край. – 2004. – № 21. – 16 сакавіка. – С. 2.