Титова Нина Ивановна

Моя бабушка, Титова Нина Ивановна, родилась в Могилевском районе деревне Голынец I, что в 11 километрах от Могилева. О войне она рассказала мне следующее:

«22 июня 1941 года началась война. Мне тогда было 11 лет. Сразу же была объявлена общая мобилизация. Мой отец, Титов Иван Адамович, ушел на фронт. В самом конце июня под Бобруйском попал в плен. Из плена отцу удалось бежать, добрался до Могилева. В 4-й школе Могилева сформировался отряд, который отправился в направлении Чаус. В боях под Чаусами отца тяжело ранило. Молоденькая санитарка перевязала и вытащила с поля боя. Санитарным эшелоном отца отправили в тыл вместе с другими ранеными. Через неделю пути эшелон прибыл в Ташкент, там отец находился в госпитале 7 месяцев. После выписки из госпиталя к воинской службе был признан непригодным, но Беларусь была оккупирована немецко-фашистскими захватчиками – возвращаться было некуда. Отец остался в Ташкенте, служил в милиции до 1943 года. Когда начали освобождать Беларусь, отец пошел в местный военкомат и потребовал вернуть его в войска. К строевой службе он был не годен, его определили в летную часть обслуживать самолеты. С этой частью он дошел до Германии. Во время бомбежки аэродрома был контужен. Остался в строю и дошел до Берлина. В армии служил до 12 сентября 1946 года, потом вернулся на родину. Несмотря на все ранения, активно участвовал в восстановлении разрушенного сельского хозяйства, был бригадиром в колхозе. Вырастил и воспитал 5 детей. Умер в 73 года».

О своей жизни во время войны бабушка рассказывает: «Отец ушел на фронт. Мы остались с мамой, Титовой (в девичестве Копейченко) Анастасией Даниловной. У мамы нас было трое. Мне было 11 лет, брату – 9, сестре – 4 годика. С нами жила бабушка Матруна (мать моего отца).

Могилев сильно бомбили. Рядом с деревней был военный городок Ямница, где стояла танковая часть. Ямницу тоже бомбили, сильно доставалось и деревне. В саду за домом вырыли блиндаж, рыли все, даже старик-сосед. Там и прятались от бомбежки вместе с соседями. В конце июня – начале июля немцы начали приближаться к Могилеву.

Перед приходом немцев в деревню все ее жители убежали в лес по направлению к реке Лахва. Маму, бабушку и нас троих забрал к себе на телегу наш сосед Михайло Собольков и увез в лес вместе со своей семьей (жена Матруна и четверо детей). Все хозяйство осталось в деревне.

Немцы свирепствовали. Молодых девчат и женщин насиловали, парней избивали. Все старались маскироваться под стариков: мукой присыпали волосы, вымазывались сажей, плохо одевались, мужчины отпускали бороды. Кур, свиней, коров фашисты резали и ели без меры. В основном все немцы были на мотоциклах и машинах. Пехоты в деревне не было. В лесу прожили около двух недель. Когда большинство немцев пошли дальше на Восток, жители вернулись в деревню. В деревне все было разбито, расколочено, живности значительно уменьшилось. Немцы назначили старосту деревни – инвалида, бывшего бухгалтера колхоза Конюхова Василия. Был беспартийный, но помогал партизанам. Несколько деревень организовали волость во главе с бургомистром. Им был бывший преподаватель пединститута, коммунист, работал по заданию партии.

Отец до войны купил дом кулака Зайцева. Зайцев вернулся в деревню с приходом немцев, стал выгонять нас из дому. Но у нас был договор купли-продажи, и с ним мама была на приеме у бургомистра, он помог оставить дом у семьи.

В январе 1942 года сформировался партизанский отряд в районе р. Друть в лесах Могилевского района (20-30 км от Голынца). Из деревни несколько человек ушли туда.

Начали увозить молодежь в Германию. Сначала жителей вербовали на работу в Германию, отбирали только неженатых. На эту агитацию поддался муж маминой сестры Татьяны. Звали его Иваном, он был выходцем из кулацкой семьи из Казимировки. Вся его семья была сослана на Донбасс, как кулаки, он уцелел чудом. Иван был очень хорошим хозяином, у него всегда был образцовый огород, любил он это дело. В армию Ивана не призвали, по возрасту не подходил. Поддавшись на агитацию немцев, Иван решил, что сможет стать хозяином на неметчине и, забрав старшего сына с невесткой, уехал работать в Германию. Там они были определены в арбайтеры к какому-то немецкому фермеру. Им выделили для жилья сарай, они там проработали всю войну, вернулись на родину уже после победы. На неметчине у сына с невесткой родилась девочка. Жена Ивана, моя тетя Татьяна, оставалась с четырьмя дочерьми в Могилеве. Чтобы не умереть с голоду, тетка Татьяна с дочерью Верой приходила в Голынец к нам, помогала на огороде и набирала какой-никакой еды в город своим девчонкам. Другая мамина сестра, Анна, тоже приходила к нам, но гораздо реже. Ее муж был хорошим портным, и у них дома было много отрезов тканей довоенных. Тетка меняла их на еду. Обе тети имели небольшой огородик около дома, сад. Работать они умели. Тем и выживали с детьми в годы войны.

Очень скоро люди поняли, что никакой рай их не ждет на неметчине, фашисты стали угонять силой всю молодежь и детей среднего возраста. Этого очень боялись, мне было 12 лет, и я подходила под эту категорию. Мама и бабушка меня прятали. Спать ложились одетыми, боялись ночных налетов.

Хотя жили впроголодь, все время гнали самогон. Мама откупалась им от фашистов и полицаев. Когда немцы или полицаи стучали в дверь, мама брала бутыль самогона и с ней открывала дверь. «Тифус! Тифус!» – говорила она и совала бутыль непрошенным гостям. Тифа немцы очень боялись, в дом не совались. А может, и понимали хитрость женщины, но содержимое бутылки их устраивало.

В 1942 году умерла бабушка Матруна. Мама осталась с нами одна. Она болела полиартритом, и не знаю, как бы мы выжили, если бы нам не помогали наши соседи Михайло и Матруна Собольковы. Их дом стоял напротив нашего. Двое их старших сыновей ушли на фронт, оба погибли. Один из них сгорел в танке. Михайло в армию не забрали – годами не подходил. У них оставалось еще четверо детей. Старший из оставшихся детей – Ленька – был на год старше меня. Нас с ним частенько прятали от угона в Германию.

Отряд Османа Касаева быстро рос за счет сельчан и сбежавших из плена красноармейцев. В городке Ямница стояла теперь немецкая танковая часть. Его стали бомбить русские. Доставалось и окраине деревни. В 1943 году наши самолеты должны были его вовсе уничтожить, но предатель дал условный сигнал (выпустил ракету) в деревне Добросневичи, и удар пришелся туда.

Жить было очень трудно. В деревне немцы заставляли работать. Налоги были очень большие. Люди голодали, ели траву, мороженую картошку, грибы собирали, коренья. До войны у нас на квартире жил учитель, он был белобилетник (в армию сразу не забрали). Когда отец ушел на фронт, он еще несколько времени оставался с нами, потом и сам пошел в военкомат и ушел воевать. Так вот он помог нам в саду зарыть несколько больших бочек с зерном в землю. Как нам пригодилось это зерно потом...

Дорога из Ямницы в Могилев лежала через Голынец. Партизаны начали ее минировать. Немцы объявили приказ: перед чьим домом взорвется мина - ту семью расстрелять. Тогда стали минировать за деревней - танки взрывались. Чтобы очистить дорогу от мин, немцы рано утром со всей деревни (домов 200) выгоняли людей и, обмотав проволокой, гнали в направлении Могилева до Тишовки (2-3 км). Там стояли немцы. Так продолжалось недели две. Партизаны перестали минировать.

В конце 1943 года дом Михайло и Матруны Собольковых спалили партизаны. Сожгли по ошибке. На другой стороне улицы жили тоже Собольковы, их дочь – учительница, жена милиционера, слюбилась с немцем и уехала с ним. За это партизаны решили наказать их и спалить дом. Да перепутали дома. Так Михайло и Матруна со своими четырьмя детьми перебрались жить к нам в дом. Только после войны, году в 1946, они смогли поставить небольшую хатинку и стали жить отдельно.

В декабре 1943 года немцы оставили городок Ямница и ушли в направлении Мостков (точно не знаю). На следующий день в деревню приехал карательный отряд. За день до этого группа партизан напала на немцев, приехали на санях с пулеметом, устроили перестрелку. Погибло 7 парней и девушек, сколько немцев – не знаю. Немцы собрали всех жителей деревни, выстроили в колонну и погнали в сторону Голынца-2. Там зажгли два сарая и людей направили к сараям, все знали о спаленных деревнях и шли на смерть, никто не надеялся выжить. Но немцы нас прогнали между горящими сараями, погнали к Добросневичам (партизанская зона) и людям сказали: «Идите к своим партизанам». Чудом избежав смерти, бежали через Лохву, что было мочи. Пулеметы стреляли сзади, но в сторону леса. Немец в конце 1943 года был уже не тот.

Ночью за нами приехал комиссар партизанского отряда, он ухаживал за нашей двоюродной теткой. Увез в д. Вендорож, вглубь партизанской зоны. Возвращаться в деревню было опасно, карательные операции немцы проводили повсеместно. Через две недели тот же наш спаситель перевез нас в д. Новобелица.

Бомбили фашисты день и ночь. Зима стояла теплая. Шла блокада партизанской зоны. Трое суток прятались в болоте. Сидели под маленькими елочками на кочках, боялись даже пошевелиться. У нас было немного хлеба и кусок говяжьего жира, тем и питались. Промерзли до костей, простуженные ноги давали о себе знать всю жизнь.

В апреле вернулись в Голынец. Запомнился бабушке июнь 1944 года. Ранним утром тетка Матруна встала готовить завтрак на всю нашу огромную теперь семью. Мама тоже поднялась, стала возиться у печи. Вдруг послышался шум, гвалт, немцы на машинах, мотоциклах ворвались в деревню. Меня и Леньку уложили на кровати и застелили перинами и подушками. После всего пережитого от немцев ждали чего угодно. По домам сельчан стали нести раненых немцев, немцы не утихали. После обеда все фашисты резко поднялись, сгрузили всех раненых в машины и спешно покинули деревню. Наступила тишина.

Мы вылезли из своего убежища. Через деревню на телеге проехал молодой парень с девушкой, затормозил у нашего дома и у дядьки Михайло спросил дорогу на Минск. Он и сказал, что скоро придут наши войска. Мы отнеслись с недоверием к словам незнакомца и, пользуясь наступившей тишиной, пошли заниматься хозяйскими делами. Вышли все на участок за домом полоть картошку, вдруг видим, от леса отделяется цепочка военных. Первое, о чем подумали: каратели. Спрятались за деревьями в саду, стали наблюдать, что же будет дальше. Те из соседей, кто был ближе к лесу, побежали навстречу военным. Стало ясно – это действительно наши.

Первыми к деревне прорвалась советская разведка. Их обнимали, целовали, приглашали в дом как самых дорогих гостей.

Через несколько часов в деревню пришли регулярные войска. Что тут в деревне началось! Не передать словами! После стольких лет страха, горя и слез не было предела радости и счастья. Нашлись и гармошки. Танцы, песни. Вся деревня праздновала победу. Солдат принимали в каждом доме, угощали лучшим, что имели.

У нас в доме тоже были солдаты. Один из них был пожилой. Вдруг открывается дверь и заходит еще молоденький солдат. И оказа­лось, что это родной сын этого старого солдата. Они всю войну не знали ничего друг о друге, а встретились в нашем доме на наших гла­зах. Какая была радость!

Вот так освободили нашу деревню на несколько дней раньше, чем Могилев.

Вернулся с войны наш квартирант - учитель, опять поселился у нас, к нам же привел и свою молодую жену, потом вернулся отец. Вот такой семьей и жили, пока Собольковы и наш учитель не обзавелись своим жильем.

Гуртом выжили в войну, гуртом спасли детей от неметчины и голода, гуртом восстанавливали разрушенное войной».

После войны бабушка окончила педагогическое училище, стала учителем математики. В 1954 году вышла замуж. Родила и вырастила трех дочерей. У бабушки четыре внука и две внучки, четверо правнуков. Сейчас бабушке 84 года, она по-прежнему очень энергична, маленький «моторчик» нашей семьи. Меня мама назвала в честь бабушки, и я очень горжусь этим.

Подготовила Коршунова Н.С.