Кузьник Ким Абрамович

Я родился в Могилеве в 1930 году. До войны родители, брат, 1941 г. р., бабушка и я жили на третьем этаже в 2-комнатной квартире с отдельной кухней и печкой в доме Ленина. Мать, Ханна Захаровна Махлина, 1912 г. р., работала на конфетной фабрике, будущем винзаводе. Отец, Абрам Тан-хум Менделевич Кузьник, 1908 г. р., был хлебопеком. Потом заведовал райторготделом в Осиповичах, как 25-тысячник был направлен председателем колхоза «Веккер» (до 1934 года), работал заведующим райторготделом в Рогачеве и в Западной Беларуси. Перед войной он занимал должность заместителя председателя Облпищепромсоюза. Политруком участвовал в финской кампании, а в самом начале Великой Отечественной войны, 23 июня 1941 года, его призвали в армию. Он ушел, и больше мы его не видели никогда. Отец был коммунистом и был влюблен в эту политику.

Я учился в первой школе. До войны окончил четыре класса. Я бегал по всему Могилеву от Быховского базара и до тюрьмы, где теперь Дом Советов. Бегал на Советскую площадь смотреть на учения воинской части, в Дом пионеров. Помню, как взрывали собор, где теперь гостиница «Днепр». У нас дома заклеивали окна, чтобы не вылетели. Ни в школе, ни дома таких понятий как «национальность», «еврей» у нас не было, а национальные различия проявились в войну и после войны. Я помню, до войны у нас шел фильм «Семья Оппенгейм». Тогда я впервые стал понимать, что фашисты против евреев.

Как-то мы, мальчишки, человек пятнадцать, увидели военного и что-то спросили у него. Он не отвечал. Мы окружили его и привели в воинскую часть, которая была рядом. Нас было много, он не мог сопротивляться. Потом уже узнали, что он диверсант и не один был. Их с ракетницами посылали.

22 июня организатор от домоуправления повел 1960 г. нас в Пашково в лес. Там, по дороге, в 12 часов услышали, что война началась.

Мы стали говорить, что немецкие рабочие, коммунисты не будут воевать.

Мы вернулись домой. Назавтра я проводил отца, а 28 июля выехали из Могилева в эвакуацию. По дороге я отстал от поезда, несколько дней догонял.

Наш эшелон бомбили.

Помню, бабушка отказалась выходить из вагона, а все, кто выскочил, и были убиты. Я увидел девушку, которая лежала лицом вниз. Потряс ее за плечо. Говорю: «Бомбежка кончилась!» А она мертвая.

Мы попали в Удмуртию, потом – в Саратовскую область. В 1943 году переехали поближе к Могилеву, в Сураж, а через месяц – в Сумскую область.

До возвращения в Могилев в 1946 году я не учился. Здесь поступил в ремесленное училище. До 1993 года работал на кожевенном заводе.