Зенкина-Сачковская Валентина Ивановна 

ДЕТСТВО, ОПАЛЕННОЕ ВОЙНОЙ

22 июня в Брестской крепости по традиции будет проходить День памяти и скорби. На рассвете сюда придут те, в чьем сердце до сих пор живы память и благодарность, боль и скорбь. Несмотря на ранний час (митинг-реквием начинается в 4.00), многие считают своим долгом принять участие в траурных мероприятиях. Среди них защитники крепости, женщины и дети, встретившие здесь войну, и их родственники. В этом году встречать мирный рассвет в крепости также будут около 400 московских школьников и ветеранов.

Непосредственных участников и очевидцев событий 1941 года в последние годы на этих встречах все меньше. Один за другим уходят из жизни люди, ставшие легендой. В конце 2004 года в г. Могилеве умерла Валентина Ивановна Сачковская. Подростком она принимала участие в боях на территории крепости и в 1957 году была удостоена за оборону крепости ордена Красной Звезды.

22 июня 1941 г., разбуженная грохотом артподготовки, она увидела в окне своей комнаты горящее здание погранзаставы. В комнату вошел отец, велел ей одеться и вместе с мамой спуститься вниз, а сам ушел в расположение части (судьба его не определена до сих пор).

Семьи, жившие у Тереспольских ворот, спустились на первый этаж переждать артобстрел. Через сорванную взрывом дверь казармы они видели, как в цитадель ворвались фашисты. Часть их направилась к зданию церкви (красноармейский клуб), расположенному в центре острова, а остальные – к разрушенной погранзаставе. Пограничники открыли по немцам огонь, и они были вынуждены отступить. В первой половине дня противник предпринял еще две попытки закрепиться в районе Тереспольских ворот, но безуспешно. Был возобновлен обстрел крепости. Из-за грохота и дыма оглушенные женщины с детьми не заметили, как в казарму со стороны реки ворвались фашисты. Пленных вывели на берег Буга, пересчитали, а затем немецкий офицер через переводчика приказал Вале вернуться в цитадель и передать командирам ультиматум о капитуляции. Немецкий солдат повел девочку обратно в казарму, а затем вытолкнул через дверь во двор цитадели. Горели здания, повсюду на земле лежали тела погибших, не прекращалась стрельба. Каждый свой шаг по этой охваченной огнем земле Валя запомнила на всю оставшуюся жизнь. Она направилась к горевшему зданию заставы. Со стороны церкви, где закрепилась часть немецкого штурмового отряда, по ней открыли пулеметный огонь. Босую испуганную девочку в изорванной кофточке, вокруг которой свистели пули, заметили из казармы 333-го стрелкового полка. «Валя! Ползи! Ползи сюда!» – донесся знакомый голос. Она побежала среди руин, падая и вновь поднимаясь, к окну полуподвала казармы. Кто-то подхватил ее на руки и втащил внутрь. Девочку сразу же окружили знакомые и незнакомые бойцы, командиры, пограничники. Валя, плача, рассказала о случившемся и попросила позволить ей остаться. В нескольких отсеках подвала находились раненые. Вместе с медиками и женщинами она заботилась о них: делала перевязки, кормила и поила тех, кто был в тяжелом состоянии.

Все попытки фашистов захватить этот участок терпели неудачу. У амбразур подвала все время дежурили красноармейцы. Бойцы ходили в разведку, приносили сведения о том, что происходит на других участках. По вечерам и ночью совершали вылазки за водой, оружием и боеприпасами, в поисках еды. Казарма 333-го полка стала одним из наиболее стойких участков обороны на центральном острове.

Спустя несколько дней положение оборонявшихся стало критическим. Берега рек фашисты обстреливали из пулеметов и никого не подпускали к воде, зная, что водопровод в крепости выведен из строя и люди умирают от жажды. Иссякли запасы продовольствия. Подвалы арсенала были переполнены ранеными. Силы защитников таяли с каждым днем. Желая во что бы то ни стало сломить сопротивление защитников, противник чередовал атаки с бомбардировками и артобстрелами. Рухнули первый и второй этажи арсенала, в некоторых отсеках подвала – потолочные перекрытия. Было решено семьи и раненых перевести в самые дальние отсеки и вывесить там кусок ткани с красным крестом. Вопреки ожиданиям фашисты открыли по этому участку мощный огонь – помещения были разрушены, и под руинами погибли многие люди. Из-под завалов доносились стоны, призывы о помощи, дети плакали, какой-то ребенок кричал: «Мамочка, погибаю!». В одном из отсеков рядом с погибшими нашли Валю. Девочка была жива, но контужена, из ушей и носа шла кровь.

Командиры приняли решение отправить женщин с детьми в плен в надежде, что за пределами крепости у них будет больше шансов остаться в живых. На следующий день все пришли попрощаться с ними. Знакомые и незнакомые люди плакали и обнимали друг друга. Каждый хотел на прощание сказать что-то хорошее. Бойцы и командиры повторяли женщинам адреса, просили написать родным, что они с честью погибли, защищая границу. После этого трогательного, полного драматизма прощания семьи покинули подвалы арсенала и были пленены гитлеровцами. Несколько дней их держали в лагере военнопленных, но затем всех отпустили. Оставшихся без крыши над головой «крепостных» женщин с детьми приютили у себя советские работники и жены командиров, проживавшие на квартирах в Бресте. В городе Валя отыскала свою маму. Теперь им предстояло новое испытание – выжить на оккупированной территории. Три года люди жили в постоянном страхе за свою жизнь и жизнь близких, многие семьи советских командиров были расстреляны. Но фашистский террор не смог сломить волю советских людей. На оккупированной территории возникли подпольные организации и партизанские отряды.

Школьная подруга познакомила Валю с брестскими подпольщиками. Через биржу труда они помогли ей трудоустроиться на железную дорогу мыть вагоны, приходящие с фронта. Вместе с другими во время уборки вагонов Валя собирала немецкие патроны и распечатанные аптечки, которыми пользовались в дороге раненые. Все это передавалось партизанам. Каждую неделю юные подпольщики проходили 30-40 километров по лесам и проселочным дорогам, чтобы доставить в партизанские отряды медикаменты и соль. Девушка участвовала в подготовке побегов военнопленных, распространении листовок и сводок Совинформбюро. После ареста и гибели одной из подпольщиц над ней нависла угроза ареста, и она вместе с мамой весной 1943 г. ушла в партизанский отряд. Девушка работала санитаркой в санчасти при партизанском аэродроме и ухаживала за ранеными, подлежащими эвакуации в тыл, а мама готовила партизанам обеды.

После освобождения Белоруссии Валентина решила вернуться в Брест, но по дороге заехала к своей тете в Пинск и осталась там. Вскоре она вышла замуж, родила двоих детей. В 1960 г. Валентина Ивановна с семьей переехала в Могилев, где прожила более 40 лет.

В Брестской крепости она была частым гостем. Здесь Валентина Ивановна встречалась с людьми, которые могли понять и разделить ее боль. О себе она говорила скупо, но когда речь заходила о погибших в боях и в годы оккупации, боялась упустить малейшую подробность. Обладая литературным даром, она смогла воскресить на бумаге их яркие и живые образы. Сохранить память о погибших она считала своим долгом. Не случайно однажды Валентина Ивановна написала: «Оглядываясь на прожитое, часто думаю, как мало остается нас, кто мог бы поведать правду о том, как сражались и умирали за Родину защитники Брестской крепости. И если мой рассказ поможет в этом – буду искренне рада».

Наталья Пузан, 

научный сотрудник 

ГУ «Мемориальный комплекс 

«Брестская крепость-герой».

Пузан, Н. Детство, опаленное войной / Наталья Пузан // Могилевские ведомости. – 2005. – 21 июня.

В ПЯТНИЦУ ПЕРЕД ВОЙНОЙ У НИХ ОТКЛЮЧИЛОСЬ РАДИО

Однажды, уже после войны, нескольким ветеранам захотелось замуровать в разбитой стене Брестской крепости початую бутылку красного вина. «Пусть думают потомки, как мы тут...» – не договорил кто-то тихую фразу то ли от обиды, то ли от затаенной боли: кто не пережил, тот не поймет...

В сороковом году Валиного отца Ивана Зенкина – дирижера военного оркестра – перевели из Смоленска в Брестскую крепость. Валя пошла в школу, а старшина музвзвода с консерваторским образованием учил ее играть на пианино. Из Тереспольских ворот, где поселилась семья дирижера, была видна нейтральная полоса. Валя с Нюрой Кижеватовой, дочерью начальника заставы, часто поднимались на водонапорную башню возле ворот. У верхотуры пограничник тайком позволял девчонкам смотреть в бинокль на польский городок Тересполь: по улицам ходили немцы в «мышином» обмундировании. Страха не было. Ведь видели ж они немцев в полевой форме на недавнем параде в Брестской крепости. И до этого германские представители приезжали выкапывать трупы убитых в 39-м году своих солдат, несли их в плащпалатках через всю крепость, чтоб потом перезахоронить на немецких кладбищах.

Правда, на первомайском параде 41-го года говорили о сложной международной обстановке, призывая к бдительности и дисциплине. А потом в клубе был семейный вечер. Духовой оркестр играл «На сопках Маньчжурии», Валя «подпольно» вальсировала в соседней комнате – в 14 лет девчонке «в свет» выходить тогда не позволялось.

Перед войной в крепость ввели 42-ю дивизию, расквартировав прямо в палатках. Тут же дымились походные кухни, было шумно и тесно.

У девчонок планы на лето были грандиозными: сдав экзамены за 7-й класс только на пятерки, намеревались посмотреть все спектакли приехавшего на гастроли театра, не пропустить ни одного вечернего киносеанса, наловить бабочек, а к осени подготовить цветочный гербарий.

В пятницу перед войной у нас в крепости почему-то отключилось радио, – вспоминает Валентина Ивановна Сачковская. – 21 июня, в субботу, я пришла из кино, читала, книгу. Стояла хорошая лунная ночь, все цвело, благоухало. Потом – бах! Подумала – гром, и выбежала закрывать окно. Папа стоял в комнате в форме: «Это война…» Сказал и ушел. Я видела его последний раз. Он погиб в первый же день войны.

Я же спустилась в сарайчик, где было сыро и темно и собрались женщины с детьми. Все вокруг уже полыхало, но даже через грохот канонады доносился жуткий рев скота и невозможно выли горевшие заживо служебные собаки, которых никто не выпустил. Казалось, что это никогда не кончится...

От огня спасла людей разбитая водонапорная башня – на сарай обрушился мощный поток воды. А потом пришли немцы, женщин и детей забрали в плен. На другой стороне реки гитлеровцы, посовещавшись, ткнули в Валю пальцем: «Пойдешь назад в крепость и скажешь, чтоб все сдавались». Ее мать оставили заложницей.

Валя нашла оставшихся в живых в подвале бывшего штаба массивного цементированного здания. Среди раненых на полу лежал немец-музыкант из отцовского оркестра, потом он погиб в Бухенвальде.

– Передав слова немцев начальнику заставы Кижеватову, я попросила остаться в крепости, – вспоминает Валентина Ивановна. – Нам с Нюрой Кижеватовой дали простыни на бинты, мы ведь прошли курсы БГСО – будь готов к самообороне. А с Петей Клыковым и Колей Сычевым выползали на поле боя собирать оружие, патроны. Набивали пулеметные ленты в минуты затишья, стреляли-то без конца. Для пулеметов нужна была вода. Солдаты и мальчишки ползали к реке Мухавец под постоянным прицелом немецких снайперов. Об этом много писали, потом. Мы же, когда ползали за оружием, искали в траве хоть каплю росинки. Лизали влажные цементированные стены. Из приносимых фляг с речной водой тяжелораненым полагалось два глотка, легкораненым – один, остальным только мочить губы, вот как я сейчас, – Валентина Ивановна только приложила стакан к губам и вернула его на столик с лекарствами у своей кровати, – пить не могу сейчас.

После очередной неудачной попытки прорыва из крепости кижеватовцы узнали, что советские войска оставили несколько населенных пунктов, в том числе – город Брест.

В крепости началась эпидемия. Валя с медсестрами выковыривали червей из ран солдат, не помогало. Хоронить было нельзя и трупы погибших складывали в соседнем, слегка прохладном подвальном отсеке. На земле стояла жара. Был конец июня. Кижеватов решил сражаться до конца, но женщин и детей из-за эпидемии отправить в плен. Они спорили. Но он жестко ответил: «Валя, ты должна первой идти. Потому что, если хоть кто-нибудь доживет до конца войны, то расскажет правду о том, что здесь было...» – Мы пошли, женщины несли тяжелораненых. В картине «Бессмертный гарнизон» есть несколько правдивых кадров об этом, – говорит Валентина Ивановна. – Где-то к середине войны, как и у большинства, раньше или позже, наступил момент бесчувствия. Была просто рутинная военная работа. И была смерть. Многие фильмы о войне я сегодня не воспринимаю, не люблю «Белорусский вокзал» и не трогают популярные послевоенные песни...

Так получилось, что Валя шла в плен в военной шинели, подаренной Петей Клыковым. Ведь выскакивала она из комнаты в ту лунную ночь 22 июня в одной ночной сорочке. Из-за этой шинели, посчитав девчонку военнообязанной, фашисты отправили Валю вместе с ранеными в Бяла-Подляску, в лагерь, а потом в Южный городок – под Брестом. Пленным давали черпак супа, хлеб с опилками. Режим был ослаблен, и местные жители бросали через проволоку куски хлеба. В оставленных домах комсостава можно было найти картошину или банку солений.

– Нас с медсестрой возили в баню стирать бинты для раненых военнопленных. В одну из таких поездок охранявшие нас осетины из добровольческого батальона ушли в город пить водку. И мы с той сестричкой тоже сбежали в город. Нас никто не искал, – вспоминает Валентина Ивановна. – В Бресте меня встретила знакомая и выругала, почему болтаюсь одна по городу. И привела в дом, где была моя мама! Я не узнала ее – мама была совершенно седой!

В конце июля в Бресте наступила непривычная тишина. Прекратились бомбежки и обстрелы Брестской крепости. Все поняли, что там больше никого нет. Это уже потом нашли надписи защитников крепости на стенах. Это уже потом узнали, что немцы водили своих солдат на 32-й день войны посмотреть на майора Гаврилова, командовавшего обороной Восточного форта. А он из последних сил бросил свою последнюю гранату...

Брест освободили в 1944 году. И как только пошли первые поезда в том направлении, Валя на первом же товарняке в августе поехала искать своих друзей. За плечами была, как она говорит, полуторагодовая работа в Брестском подполье, а потом вместе с матерью воевали в партизанском отряде на Пинщине. И входили в освобожденный Пинск вместе с регулярными советскими войсками. За что награждена орденом Отечественной войны I степени, орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

Валя увидела разбитую крепость, встретила нескольких знакомых женщин-партизан. Нюру Кижеватову расстреляли в 42-м году. Везде были братские могилы, где покоились знакомые и друзья. Она вернулась в Пинск, где проработала до 1960 года. Однажды нашелся папин сослуживец, живой защитник Брестской крепости Михаил Игнатюк. Потом ее нашел Сергей Смирнов, которому она и рассказала благодаря своей уникальной памяти о многих событиях первых дней войны назвала имена. Начались поиски. А они, оставшиеся в живых, каждый День Победы приезжали в Брест. Шли через грязную разбитую крепость, где стояли свинарники, засаживались огороды, месту гибели кижеватовцев, приносили на руины полевые цветы, выпивали по чарке и молча смотрели на речку Мухавец.

– После войны крепость никому не была нужна. Интересовались судьбой защитника только в том случае, если он был в плену, – говорит Валентина Ивановна. – Моему мужу, работавшему тогда в МГБ, вообще запретили регистрировать со мною брак. Но после рождения нашего первого сына мы расписались: муж сказал, пусть увольняют...

Потом открылся первый Мемориальный музей в крепости начали облагораживать территорию. И возводить комплекс. На 9 Мая здесь уже проводились официальные торжества, играл духовой оркестр. Музыканты, зная, что Валя – дочь погибшего дирижера, дарили ей цветы и непременно исполняли ее любимые вальсы «На сопках Маньчжурии» или «Осенний сон», от которых у нее щемило сердце.

Имя своего отца она не разрешила выбить на каменных плитах братских захоронений. Она не знает его настоящей могилы, а потому приходит к месту, где видела его последний раз.

И очень обижается, что сегодня Украина, хотя есть договор, не перечисляет денег на реконструкцию мемориального комплекса в крепости, так же, как и Грузия. Президент Шеварднадзе однажды, говорят, был в Брестской крепости. Ведь здесь погиб его старший брат.

К одной из юбилейных дат был выпущен большой памятный знак в честь защитников Брестской крепости. Валентина Ивановна протянула мне коробочку: мол, поищите. Но там ничего не было. За дверью ее маленькой комнатки в «хрущевке» в коридоре зашумели:

– Это мой внук. Сегодня привезут правнучку из роддома. Машенькой назвали. Но я не увижу ее. Похоронив 48-летнего сына-чернобыльца и зятя, тоже ушедшего в 48 лет, совсем ослепла, – сказала Валентина Ивановна и протерла заслезившиеся глаза. – Не так давно выбросила 2 мешка писем. Где мне их тут хранить? Когда нашлись живые защитники крепости, я вела с ними переписку. Перезнакомилась со всеми их детьми – ведь все приезжали на торжества в крепость со своими семьями. Здесь, в Могилеве, я проработала в профтехобразовании 35 лет, много ездила по стране, рассказывала о подвиге защитников крепости. Поздравления к 9 Мая начинала писать 1 апреля. Помнила все имена, только адреса сверяла по блокнотам.

На это 9 Мая Валентина Ивановна Сачковская впервые не поехала в Брест. Ей позволили взять сопровождающего, чтоб приехать 22 июня – на 60-ю годовщину начала войны. На прошлый, юбилейный День Победы ей никто не написал...

Савосина, И.  В пятницу перед войной у них отключилось радио / Ирина Савосина // Могилевская правда. – 2001. – 18 мая.