Б А Б А Х !  

(Из жизни студентов фармацевтического факультета) 

Если взять раствор А, добавить вещество В, то через час получим осадок С. Затем берем колбу Бунзена, воронку Бюхнера и с помощью водоструйного насоса отфильтровываем черный осадок. В сыром виде вещество С не представляет никакого интереса. Но, подсыхая, этот черный порошок становится весьма взрывоопасным, - при малейшем прикосновении к нему он разлагается с громким звуком "Бабах". Чем мы и пользовались, рассыпая сырой порошок на лестнице. И с удовольствием наблюдали, как девчонки-первокурсницы грациозно подпрыгивают и визжат, когда у них под ногами происходит это самое "Бабах". Но со временем девчонки привыкли к "Бабах" и вместо радостного визга и канкана мы слышали в свой адрес: "Опять эти "порошки" нахимичили. Когда им надоест?" Не надоело! Мы реши сделать огромный "Бабах". Взяли большую бутыль раствора А, насыпали туда много-много вещества В и получили огромное количество (грамм 10) вещества С. Слегка подсушили порошок на батарее и, скомкав фильтр в шарик, положили его в коридоре на подоконник. И стали ждать, кто же захочет щелкнуть пальцем по этому шарику. 

Но случилось непредвиденное - из соседней лаборатории выплыла Роза Петровна, преподаватель физической химии, и, по совместительству - секретарь партийного комитета. Нехилый такой "цветочек" под полтора центнера весом. Сурово оглядев нас, спросила: "Что, опять в войнушку играете?". (Неделю назад Роза Петровна получила снайперским выстрелом прямо в лоб жеванной промокашкой, когда мы, выгнав из лаборатории девчонок, устроили перестрелку из длинных стеклянных трубок). 

Первым нашелся Пашка: "Ну что Вы, Роза Петровна, нанюхались брома, проветриваемся! ". "Что, опять вытяжка не работает?" - с этими словами Роза Петровна перевела взгляд на подоконник. Увидев скомканный фильтр, пробурчала "Раскидывают тут мусор, убрать некому" и прикоснулась к бумажке. Громкий "Бабах" потряс стены мединститута. У Розы Петровны подкосились ноги, и она с не менее громким "Ох! " рухнула на наши заботливо подставленные руки... 

Роза Петровна благополучно вышла из обморока, и началось... Получили мы всей группой по выговору, а наш многострадальный староста - строгача.

Вся наша жизнь – сплошная химия, чаще с биологией. Но иногда и в чистом виде. Вернее, не в очень чистом…

Если газообразные предельные углеводороды (например: пропан, бутан смесь которых в баллонах стоит на многих кухнях) сжигать при недостатке кислорода, то образуется атомарный углерод. В виде сажи. Этот процесс используется в промышленном производстве. А вот в быту от него можно ждать лишь неприятностей. Что я, конечно, знал, но лишь теоретически. А вот как на практике все обернулось…

Лева Дышлов подрабатывал сторожем на метеостанции. А, как известно, что сторожишь, то и имеешь. И имел Лева большое помещение, где иногда устраивал вечеринки и кучу метеорологических зондов. Это такие большие воздушные шары свекольного цвета, к которым метеорологи привязывали приборы и запускали ввысь. 

Несколько таких шариков Лева принес в общагу. И мы решили их надуть. Оказалось, это очень трудно. Легкие не справлялись, и мы, как следует натужившись, с покрасневшими физиономиями, стали думать. Студенческая изобретательность помогла. Мы выкатили из бытовки баллон с пропаном, надели на вентиль зонд и через две минуты у нас был в руках огромный воздушный шарик. Но он не летел… Что же с ним можно сделать? А если его поджечь? 

Шарик привязали к дереву, к шарику прицепили бечевку, пропитанную одеколоном. Спичка чиркает по терке, подносится к бечевке, голубой огонек бежит к шарику. С громким звуком "Уууух" шарик лопается, озаряя вспышкой огня двор общаги. Все зрители в восторге. И в темноте не видно хлопьев оседающей сажи…

Следующий вечер. Народ в общаге активно обсуждает вчерашний "Уууух". Сокрушаются девчонки, не успевшие вчера посмотреть на столь интересное представление. Но у Левы есть в запасе еще "шарик". Он снова наполнен пропаном, вынесен на улицу. 

Но вот, незадача! На улице – дождь. И бечевка, сколь ее не поливали одеколоном, не горит. Что делать? Лишить девчонок представления? Нет! И мы затаскиваем зонд с пропаном в общагу, заносим его в Ленинскую комнату и устраиваем там "Уууух". Все в восторге! И никто не обращает внимание на мелкие хлопья сажи, повисшие в воздухе, а затем оседающие на стенах, потолке и мебели.

Вызов в деканат для студента всегда чреват неприятностями. И грозный вид декана и его: "Что вы там в общаге натворили? Снимаю сегодня со всех занятий, бегом туда", все это ввергло меня в трепетное состояние . Ведь выселение из общежития – самая страшная кара, не считая отчисления!

Возле кабинета коменданта уже стояли все жильцы нашей комнаты и староста этажа. Увидев меня, староста постучала в дверь и зашла. А затем позвала нас. Разъяренный вид коменданта внушал нам страх. А раскатистый бас, которым была прочитана обстоятельная, с размахиванием руками, с брызганьем слюной нотация, вверг в уныние. Лишь резюме: "Если к понедельнику все не приведете в порядок, выгоню вон!" сулило надежду.

Что же, засучили рукава и принялись белить. 6 раз! Все выходные промучились, пока Ленинская комната не приняла первоначальный вид.

Комендант был доволен, но химические опыты в общаге  мы прекратили. А продолжили в лабораторном корпусе. 

Небольшой экскурс в общую химию. Перманганат калия, он же – марганцовка. Всем известный  лекарственный препарат, розовым раствором которого обрабатывают раны и ссадины а также промывают желудок при отравлении. А также можно использовать марганцовку в качестве спичек. 

Если в емкость с кристаллами перманганата калия добавить серную кислоту получим кислоту марганцевую. Затем туда макаем стеклянную палочку, а потом палочкой касаемся фитиля спиртовки. Загорается огонь. Так во время войны, при дефиците спичек поджигали спиртовки в лаборатории. Об этом рассказывала нам Рощина Анна Григорьевна, наш первый куратор и преподаватель химии.

Нас, конечно, очень заинтересовали окислительные свойства марганцевой кислоты. И мы начали макать в нее все, что попадало под руки. Я засунул скрученную в жгут бумажку. Бумажка загорелась! А Саня Большов сунул спичку. Вынутая спичка сразу же загорелась с легким щелчком, разбрызгивая вокруг капельки кислоты. Но Саня был в очках, не боясь за глаза он раз за разом повторял опыт. Результаты этого опыта в полном объеме проявились после стирки – Сашкин халат стал напоминать решето, весь в мелких дырочках. 

В самый разгар исследования замечательных свойств марганцевой кислоты в нашу лабораторию заглянул мой приятель-лечебник. "Валера, спички есть? А то на перекур собрались а прикурить нечем!" Спички, конечно, были. Но была и марганцевая кислота. А что если ее использовать? С такими мыслями, взяв в руки тигель с марганцевой кислотой, я пошел в туалет. Поставил тигель на подоконник и предложил приятелю – "Суй туда папиросу, она и загорится". Тот и сунул, но высунуть не успел, процесс окисления начался очень быстро, и вместо огня из тигля, сопровождаемые громкими звуками, начали подниматься облака бурой копоти. Это был мелкодисперсный диоксид марганца; разлетаясь по туалету, он оседал на стенах,  на полу и даже на потолке. Я никогда не думал, что в папиросе так много органики. Тигель "пыхтел" всю перемену, забавляя всех. А потом настал час расплаты. В туалет зашел кто-то из преподавателей. Затем была вызвана комендантша, декан и т.д. 

Мне повезло в тот раз. Не дожидаясь конца "разборок" я уехал на олимпиаду студентов-химиков в Пермь. А вот вся моя группа, т.е. все ребята, провели немало времени, забеливая следы моих химических опытов. Крепка матеря меня. А мне по приезду пришлось “проставится”...

Часто, ответив на вопрос: "А кто ты по профессии?" - "военный провизор", вижу недоумение на лицах, "военный" - это ясно, а вот"провизор"... "Короче, кем ты служил?" Начинаю перечислять: "Начальником отдела хранения на медицинском складе, начальником аптеки госпиталя..." "А, аптекарь, теперь ясно! " - Да нет! Как раз аптечная деятельность, хоть и самая известная, по причине максимального приближения к потребителю - больному, не составляет всей основы деятельности провизора. Знать и уметь должен провизор многое. Всё о хранении, применении и изготовлении "товаров аптечного ассортимента". Будь то костыли, пипетка, бинт или таблетка анальгина. Трудится провизор в аптеке, технологом на фармацевтическом заводе, хранит медикаменты на аптечном складе... 

"Калькария хлоратта" - так по-латыни полные "имя и фамилия" героя моего повествования. Знаком сей остро пахнущий медикамент всем и каждому. При посещении мест, куда и царь пешком ходил, вы не раз пускали слезу, морщась от нестерпимой вони. Процесс рождения, не очень интересный с точки зрения провизора-технолога, я опускаю. 

Затем - фасовка. Хорошо, если фасуется хлорка в металлические барабаны. Ну а как по их отсутствию, либо по чьей-то дурости расфасуют хлорку в полиэтиленовые пакеты - жди беды. Как не стараются технологи - хлорка всё равно пылит из пакетов. И в бережных руках грузчиков пакеты рвутся...

И вот вагон с хлоркой, бодро постукивая на стыках рельс, начинает путешествие по "просторам нашей необъятной Родины".

Первая остановка - в ближнем Подмосковье. Начальник приемного отдела центрального склада быстро смекнул "чем дело пахнет". Доклад начальнику склада, несколько звонков в Москву - и вагон с хлоркой покатил в Читу. 

Офицерам Читинского медицинского склада тоже не понравился запах содержимого вагона. Небольшой "перезвон" между складом и штабом округа, и, - новая переадресовка... Через пару недель злосчастный вагон остановился на станции Загустай Забайкальской железной дороги...

Сентябрь в Бурятии - великолепен. Уже спала удушающая жара, по вечерам веет приятной прохладой. И еще не начал дуть "Баргузин" - ветер с Байкала, срывающий крыши.

Месяц назад я вступил в должность начальника отдела хранения на медицинском складе. Под моим началом оказалось сто вагонов с бинтами и ватой, и два вагона инвентарного имущества. И три "вошебойки".

Кроме командира, который дежурным по части не ходит, осталось трое офицеров. Посему: "через день - на ремень". Плюс почти ежедневные поездки за 160 километров на ближайшую контейнерную станцию - получать и отправлять медикаменты; ремонт крыш хранилищ, подготовка к зиме теплотрассы, инвентаризация... О выходных я забыл в первый же месяц. И не мудрено, что перепутал дату приезда жены с сыном. Отпросился у командира для поездки в Улан-Удэ, привел себя в порядок, и в который раз перечитал телеграмму. И тут меня как громом поразило - ведь они уже приехали!!! Три километра до станции я прорысил минут за десять. Опустевший перрон, хвост поезда, скрывающийся за поворотом и две беззащитные фигурки, сиротливо притулившиеся у забора. Мои родные жена и сын, уже отчаявшиеся, что их кто-то встретит на этой Богом забытой станции. Слезы радости и тут же - негодование: - почему не встретил нас в Улан-Удэ? Мои бестолковые извинения, объяснения - все это окупается безмерным счастьем встречи с самыми родными на свете людьми. Я с неподдельным энтузиазмом хватаю здоровенный чемодан, беру на руки сына. И понимаю, что пешком до гарнизона с такой ношей я не дойду. Надо звонить в часть - просить машину. Иду в товарную контору. Там - радостная встреча: "Медсклады, а вам вагон только что поставили под погрузку!". Звоню командиру и через полчаса раскредитовываю свой первый в жизни вагон. Доканав своими бестолковыми вопросами (чему нас только учили?! ) весь персонал товарной конторы, я наконец-то оформил все бумажки. Жена с сыном в командирской машине отправились домой.

Подъехала первая машина. Забираюсь на кузов, срываю пломбу и открываю вагон... Вонь - на гектар. Показывая пример, первым шагаю в вагон. Потревоженная хлорка начала пылить. Каждое движение ногой рождает облачко зловонной пыли. Передал мешок с вагона на машину - еще одно облако белой пыли. Постепенно вагон как в тумане потонул в белой ядовитой пелене. Пять минут - максимальное время, которое можно выдержать в вагоне. Затем - смена грузчика. Первый ЗИЛ отъехал через сорок минут. С просьбой - передать респираторы. А вторая машина уже ждет под вагоном. Как поднять с земли уставших солдат? Как заставить их опять войти в бледную мглу рукотворной преисподней? Орлы, за мной! Захожу в вагон. Хлорка ест глаза, першит в горле, из носа - течет. Легкие раздирает кашель. Стараюсь действовать как автомат - взял, поднял, понес, передал. Взял, поднял, понес, передал... Всё! Организм взбунтовался - перед глазами круги, зашатало, еле успел спрыгнуть на землю. И - подальше от вагона. Следом - как тараканы от дихлофоса - мои бойцы. Машину, почти полностью загруженную, отправляю в часть. И блаженно растягиваюсь на траве. Вечереет. Небо, голубое в зените, багрянцем полыхает на западе. Лениво шевельнулась мысль - алый закат к ветру. 

Тарахтенье зиловского движка всё ближе и ближе. Господи, неужели надо вставать и опять лезть в нутро импровизированной душегубки?! Из подъехавшей машины появляется водитель с радостной вестью - привез респираторы. Натягиваем на лицо это непутевое устройство и сразу становимся похожими на поросят. С надеждой влезаю в вагон. Поначалу стало легче, но ровно на пять минут. Под респиратором лицо сильно потеет; пот, соединяясь с хлоркой, дает активный хлор и известь. Лицо жжет нестерпимо, забившийся хлоркой респиратор почти не пропускает воздух. И полностью негодный к дальнейшему использованию "намордник", летит в траву.

Какая это по счету машина - не знаю. Но она - последняя. Одуревшие бойцы, еле шевелясь, догружают остаток хлорки. Потемневшее небо на западе затягивает облаками. Трава колышется от легких порывов ветра. Примета не подвела начинается "Баргузин". А надо еще сдать вагон. И договориться насчет простоя вагона. Ведь мы на несколько часов просрочили срок сдачи. Приемщица непреклонна - надо подмести вагон. Одна только мысль о том, что надо с метлой загонять кого-то в этот вагон, заставлять живого человека дышать отравой, приводит меня, в ужас. Непреклонность железнодорожников сломлена обещанием "подарить" мешочек ваты. Вторым мешком решатся проблема простоя вагона. Уходя из товарной конторы, краем уха слышу:

- Дадим "зоне" этот вагон под погрузку. Да еще с них "пузырь" стрясем за хлорку. Вот хитрюги!!! 

Приехал в часть. Вовсю завывает ветер. Громко хлопая, над сложенной в штабеля хлоркой развивается огромное брезентовое полотнище. И четверо "салажат" пытается укротить его. 

На следующий день хлорка перевезена в хранилище. Затем расфасовка, выдача близлежащим частям. Там хлорка, рассыпанная по туалета, растертая по полам в столовых, медпунктах и лазаретах, изничтожив армаду микробов и закончила свое долгое путешествие.

Это слово стало нам родным в начале девяностых. С развалом Союза все недовольные граждане стали бастовать по поводу и без. Бастовали врачи, учителя, шахтеры и коммунальщики. Не бастовали лишь военные - закон не позволял. Я тогда носил капитанские погоны в далеком Забайкальском гарнизоне. И, призадумавшись над такой несправедливостью, решил ее исправить. Устроил забастовку. Вот что из этого получилось.

Кончено, я не носил транспаранты с требованиям, не направлял депеши в различные инстанции. Я просто ничего не делал. Сидел в своем отделе и бездельничал...

А мой коллега, Слава Трубадуров, корпел над кипой претензий...

Сидеть в отделе надоело. Пошел в соседний. Попил чайку с женщинами, затем пошел с ними на перекур. Хорошо, не успели закурить - в хранилище зашел командир. На вопрос ко мне, чем я тут занимаюсь, получил обстоятельный ответ: "Обучаю кладовщиков правилам складирования имущества".

Вот, засветился! Ну да ладно, решил я и пошел в гараж. Там, перекурив с работягами, помог бортировать колесо. Делов то - подержать монтажку. И как раз в это время в гараже нарисовался командир. Молча посмотрел на меня, хмыкнул, и стал распинать водителя своего уазика. 

"Вот черт, опять попал на глаза командиру, занимаясь не своим делом! Боком выйдет забастовка! " - подумалось мне. 

А Слава все корпел над претензиями. Сколько бумажек надо оформить, сколько подписей собрать! Работа адова.

Я решил действовать по старому солдатскому принципу: "Подальше от начальства, поближе к кухне". Тем более Рагимов, наш повар, вчера продукты получил. Сегодня на обед плов должен быть. Надо пробу снять! С такими мыслями я шел в столовую. А там - бардак, к Рагимову земляки пришли, чаевничают с ним. Устроил им разгон и, по инерции, Рагимову нагоняй за беспорядок на кухне. И, черт его принес, что ли, в самый разгар моих воспитательных действий командир заявился в столовую. Зорким командирским оком заметил еще непорядок - штора криво висит. Внес свою весомую лепту в воспитательный процесс, обматерив Рагимова. И поинтересовался, где Слава Трубадуров.

Слава сосредоточено шлепал по клавишам пишущей машинки. Претензия - палка о двух концах. Ели плохо составишь и ее "отфутболят", списание недостающего имущества - за счет составителя претензии... Поэтому я, как мог "отмазывался" под любым предлогом от этой волокитной и ответственной работы. Лучше вагон бинтов разгрузить!

С расстройства я навернул пару тарелок вкуснейшего таджикского плова, и, умиротворенный, пошел в штаб. В кабинете - обескураженный Слава Трубадуров. Получил "втык" от командира и не поймет - за что. Я посочувствовал коллеге, и сам поделился горем - трижды "засветился" перед шефом, занимаясь, черти чем. В тоске и печали пошли мы на обед. 

После обеда, узнав, что командир куда-то уехал, я отправился в кочегарку. Там шел ремонт: рабочие ремонтировали котлы, варили трубы, меняли насосы. За десяток "фуфыриков с мурашкой" (флаконов с раствором муравьиного спирта) рабочие сварили мне стеллаж. Который сразу же и "обмыли" мурашкой. Перекурили. Работяги попросили помочь, и я принял активное участие в демонтаже циркуляционного насоса. Когда в кочегарку вошел командир, я с усердием нажимал на лом, стараясь вместе с работягами сдвинуть эту здоровенную железяку с места. "Командир, ты хоть пару солдат подкинь, а то мы с капитаном грыжу заработаем" - с такими словами сварщик Серега утер пот со лба. "На кой вам солдаты, сейчас майор поможет!". Командир взялся за лом. Вдохновленные командирским примером, мы все дружно налегли и чертова железяка поддалась! 

А Славка заканчивал сбор подписей для второй претензии. И с кипой бумаг материализовался в кочегарке. Чтобы я подписал их, как член комиссии. Потом обратился к командиру: "Товарищ майор, Ваша подпись нужна и печать". "Вечером, на совещании подпишу", рыкнул командир. "Иди, не мешай работать своими бумажками" - вдохновленный таким командирским напутствием, капитан Трубадуров покинул кочегарку. Затем, решив, что сегодня уж точно мне терять нечего, я отправился к соседям на вещевой склад. Там до вечернего совещания успели расписать партию в преферанс. Я даже червонец выиграл. 

С тяжелым сердцем шел я на вечернее совещание. Готовился к самому худшему -  потребует командир у меня отчет за сегодняшний день, а мне то и сказать нечего...

А Слава, радостный и довольный, нес на подпись аж 4 претензии - плод нескольких дней упорной, сложнейшей работы.

Чем наша армия сильна - это приятными, а чаще не очень, неожиданностями. И не то приятно, что, не стесняясь в выражениях, командир "спустил Полкана" на Славу Трубадурова. Он, оказывается, как тарбаган в нору, забился в кабинет, нос оттудова не кажет. Занимается перекладыванием бумажек с места на место. Куда приятнее было услышать похвалу в свой адрес. Оказывается, капитан Петров (это я, значит), на все время находит. И кладовщиков соседнего отдела проинструктирует, и водителям поможет, и порядок в столовой наведет, и в кочегарке работягам подсобить время найдет. 

В общем, заработал я благодарность в приказе, а Слава - устное порицание командирское...

 15.09.2002

ЛУНА И КОЧЕГАРКА

Луна, луна, цветы, цветы…

Луна, луна, цветы, цветы…

Эта дурацкая фраза из не менее дурацкой песни крутилась у меня в голове уже почти пол-часа. Я уже продрог как зюзя, но боялся пошевельнуться. Иногда я мысленно материл себя за собственную дурость и пытался переключиться на что-нибудь, отличное от луны. Получалось еще хуже. В голове звучало 

“Голубая луна, голубая

Голубая луна, голубая”.

И луна то точно была голубой. Такой желто-голубой, как цвет тела покойника после долгих месяцев неторопливого расставания с жизнью в больничной палате.  Меня вдруг заинтересовало, какого цвета буду я после того, как меня здесь найдут? А, вернее, какого цвета будет мое тело? А где в это время буду я? 

От таких мыслей я громко матюгнулся, дернулся и получил еще один удар куском угля по голове. Удар был не очень сильным; шапка-ушанка смягчила удар. Но я почувствовал, что еще на несколько сантиметров погрузился в уголь. Желто-голубая луна, в светлом таинственном ореоле продолжала транслировать на меня то один, то другой куплет. Я напряженно следил за этим двойным диском, пытаясь представить, что будет, когда ночное светило скроется за сопкой. Меня била крупная дрожь. Мороз был за минус 30…

Я вновь мысленно прокручивал события последних 30 минут. Пытался найти что-то, что поможет мне вырваться из этой угольной ловушки. И в который раз материл себя за ослиную беспечность. И за дурацкий энтузиазм. Хотя, откуда я мог знать? А ведь мог и бы догадаться. Что куча угля, которую нагрёб бульдозер над бункером, смерзлась. Ведь мороз то днем минус 25, а ночью - за 30. Вот и жаловались кочегары мне, дежурному по части, что угля нет в бункере. А я недоумевал: “Как кончился?" Ведь днём, под моим присмотром рядовой Казарян нагреб бульдозером кучу угля над бункером…

- Нету, сам смотри, что, тарищ старший лейнат, мамам клануся! Темпераментный Галсятн чуть не рвал на себе замызганную форму. 

Я вышел из кочегарки. Невдалеке манил огнем окон штаб части, где, в комнате дежурного стоял большущий китайский термос со сладким крепким чаем. А в сумке, заботливо уложенные супругой, лежали бутерброды. Чуть подальше светила огнями прожекторов КПП части, освещая прожекторами техническую территорию. Туда тоже надо было зайти, проверить охрану и выкурить самокрутку с ароматным, ядреным самосадом деда Пети; его смена сегодня дежурила. Но это после… 

Я обошел кочегарку, и, осторожно, стараясь не оступиться начал восхождение на здоровенную кучу угля, которая днем была сооружена с помощью бульдозера. Меньшая часть угля попала в бункер, а сверху Казарян нагрёб здоровенную кучу. По которой я смог забраться на крышу котельной. Откуда, рассматривая кучу, я никак не мог сообразить, почему же нет угля в бункере. Так и не решив задачу, я начал спуск, но уже немного левее, как раз над бункером. Сделав два шага, я вдруг провалился вниз, в бункер. И на меня нашло озарение, я понял, почему в бункере не было угля! Он смерзаясь, образовал купол над бункером, когда кочегары выгребли из него весь уголь. А я пробил эту “крышку”, но сам оказался в угольной ловушке. Ноги мои не упирались ни во что, руки оказались внизу, прижатые к телу. Все попытки вынуть руки пресекались новыми кусками угля, падающими сверху. Я закричал. Но мои вопли тонули в угольной воронке и скоро я понял, что вероятность того, что меня кто-то услышит в час ночи, за кочегаркой, равна нулю…

И я решил вновь попробовать достать руки. Медленно, по миллиметру, стараясь производить как можно меньше движений, я тянул вверх правую руку. И, хотя время от времени я получал по голове куском угля, я, трясущийся от холода все-таки достал правую руку. И вдруг услышал чьи-то шаги, а затем голос, такой родной, такой долгожданный голос рядового Галстяна:

-  Тарышь  старший лейнант, ты где? Я твой терял совсем!

-  Галстян, тащи веревку, меня углем засыпало, и осторожно, а то совсем засыплет! Я услышал нечто нечленораздельное и топот сапог. Через пару минут чуть левее голубой луны, еще не успевшей спрятаться за сопку, появилась фигура Галстяна, четко прорисованная на фоне лунного неба. 

“Крепко держи!” С этими словами солдат протянул мне длинную кочергу, которой до этого он шурудил в топке. Я увидел, как от приваренной на конце кочерги железной пластины, коснувшейся слегка припорошенного снегом куска угля, пошло, издавая веселое шипение, облачко пара.

Я закричал: “Галстян, она же горячая, другую неси! Но боец проявил недюжинную смекалку и остудил кочергу в ближайшем сугробе. А затем протянул ее мне. Я, уцепившись правой рукой, чуть не взвыл, какая была холодная кочерга. Но сильным рывком, не боясь уже, что меня завалит углем, я вытащил и левую руку. Но не рассчитал свою силу и вырвал кочергу из рук Галстяна. 

Уголь посыпался мне на голову. Но я успел уцепиться за кочергу второй рукой и громко заорал “Тащи!!!” Галстян повторно потянул на себя. Но роста боец был небольшого, здоровья не очень великого, силой богатырской  наделен не был. Я упираясь кочергой перед собой, изо всех сил потянулся вверх и понял, что понемногу освобождаюсь из угольной ловушки. Одновременно почувствовал, что руки стремительно коченеют от холодной железяки и заорал: “Веревку неси! Любую, простыни свяжи! И Хасумова с собой возьми”. Ещё несколько бесконечных минут я пытался теплом дыхания согреть быстро замерзающие руки. Когда над ямой появилась широкая фигура Хасумова, напарника Галстяна в эту ночь, руки уже еле-еле слушались меня. Но все-таки у меня хватило сил намертво вцепится в связанную из двух простыней веревку с узлом на конце. И, как дедка репку, бойцы вытащили меня из ямы. Босого, в одних носках, так как валенки и портянки остались в яме вместе с рукавицами. Но и босиком я развил спринтерскую скорость, и, влетев в кочегарку, сотрясаемый крупной дрожью, рванул в душевую. Мгновенно раздевшись, я бросился под струю горячей воды, где провел минут 20. Отогревшись как следует, я отправил Галстяна, дав ему свои ключи, в свой кабинет за сменой чистого белья и запасной обувью. Потом сам переместился в свой кабинет, где с наслаждением, добавив в чай изрядную дозу чистого медицинского спирта, сжевал вкуснейшие бутерброды. И наплевал на выполнение своих служебных обязанностей. Лег спать, до утра, укрывшись своим верным другом, армейским полушубком. А утром бойцы вручили мне валенки, портянки и рукавицы, извлеченные из угольной ямы. 

С тех пор прошло много лет. Я уже давно не служу в Армии, но с огромным теплом вспоминаю тех солдат и офицеров, с которыми пришлось “тащить службу” в далекой Бурятии. А песня про голубую луну до сих пор вызывают у меня только отрицательные эмоции. 

26.12.2015.

Бурятия. Простор степей, синь озер и яркая зелень перелесков. Здесь я начинал свою лейтенантскую службу в должности начальника отдела хранения на медицинском складе. Суббота, я "тяну лямку" дежурным по части. Сижу в комнате дежурного по части и дико завидую своим сослуживцем, собирающимся на шашлыки.

Гармонию расстилающегося перед моим взором пейзажа нарушает нечто движущееся. Навожу резкость: Уазик, лихо подпрыгивая на колдобинах, оставляя за собой здоровенное облако пыли, несется в сторону нашей части. Заложив крутой вираж, у КПП останавливается. Я пулей вылетаю из дежурки. Подбегаю и начинаю рапортовать еле вынувшему из автомобиля свое объемное тело начальнику политотдела. Но "Дядя Вася", как за глаза звали начальника политотдела, не стал слушать меня. Рявкнул: "Командира ко мне", и, часто перебирая короткими ногами, засеменил в казарму. Я понесся за командиром.

Потом было построение. Что началось дальше, может представить себе каждый мужчина, отслуживший в Армии. "Внеплановая проверка боевой и политической подготовки" - так на сухом канцелярском языке звучит то, чем занимался личный состав части до двенадцати ночи. Мы маршировали, пели строевые песни, прыгали, бегали, подтягивались. Отрабатывали нормативы по надеванию противогазов. Сдавали зачеты по политической подготовке. Нам был устроен "кошмар с пристрастием" по всем правилам партийно-политической работы. Вместо шашлыков. И все задавались вопросом: "Почему "озверел" дядя Вася?". Ответ не заставил долго ждать. Водитель дядьвасиного уазика "по большому секрету" рассказал водителю нашей командирской машины. Тот, "по большому секрету", всем остальным. Началось все в пятницу, за день до моего дежурства. "Дядя Вася" увидел на столе нашего командира тюбик замечательной мази "Финалгон". Я попытался в рифмованной форме воспроизвести ход событий...

Ни в коем случае не настаиваю, что написанное мною - стихи. Просто набор рифмованных фраз.

Стихи пишу я - как дышу.

Дышу же тяжко я, с натугой.

Все стихотворные потуги

Я на бумагу выношу.

Исписан целый воз бумаги.

Что в результате - "Пшик"!

Постой! Тут замысел возник!

Не написать ли мне балладу?

А может быть роман в стихах?

Листаю старые тетради, ищу сюжет...

Копаюсь в памяти своей...

Ура! Нашел!

Я расскажу про ФИНАЛГОН!

Имеет сей медикамент

Ужасно жгучий темперамент.

Радикулитчикам знаком,

И всем, кто боль в суставах мает.

Скажу, давненько было то...

Когда тотальным дефицитом

Измучен был простой народ.

И финалгон был дефицитом...

Служил дядь Вася замполитом.

Все дефицитное любил.

Страдал и он радикулитом:

Как "схватит спину" - белый свет не мил.

И раз увидел на столе

Заветный тюбик чудной мази.

Схватил его в свою ладонь.

"Мне это надо! И не тронь!"

- Дай сделаю спине приятно

Решил дядь Вася

И в предбанный час жене сказал:

- А ну намажь, да мази не жалей!

Затем - в парилку сразу прыг,

Как делать он всегда привык.

Поддать парку тотчас велит

И перед каменкой стоит, спину к ней  повернув больную...

Смешавшись с потом, финалгон

Стекал меж мощных ягодиц.

И в тот же миг там жжения

Очаг возник.

Взревел дядь Вася:

Черт возьми! Скорее тазик мне неси!

С водой холодной!

И зад свой поместив туда, сидел до трех часов утра...

Что было далее, в стихах

Не можно описать никак.

Свой штиль на прозу я сменил

И все что было, я вначале изложил...

1998 год. В. Л. Корбут.

Какой же это был год? Память, увы, ненадежная штука. Со временем забываются даты даже самых замечательных событий. Хорошо, что имею я привычку на обратной стороне фотокарточки, вставляемой в фотоальбом, обязательно ставить дату события...

Итак, случилось это 14 февраля 1992 года. Загрузив под самый тент ЗИЛ-130 мы, (то есть я - в качестве экспедитора и водитель Саша), с радостным чувством ехали на ближайшую контейнерную станцию. До нее - рукой подать, всего 160 км, на самой Российско-Монгольской границе, станция Наушки Забайкальской железной дорога. Пустынный пейзаж Бурятской степи нарушал то перелесок, то кошара с уютно вьющемся над юртой дымком. Редкие встречные автомобили, чаще наша, военные. И вдруг... 

Мы с Сашкой ничего не поняли! Какая-то повозка с двумя флагами, ее катят двое, рядом - толпа бурят, а среди них: - Да он же черный, как кирзовый сапог - именно такими словами обозначил Сашка цвет лица путешественника. 

Быстренько отправили груз, между делом заработали «пузырь», и в предвкушении небольшого «выпивона» после рабочего дня поехали домой. Дорога причудливо петляет между холмов. И вот, после очередного поворота - та же тележка, тот же чернокожий бродяга, вот только из толпы бурят лишь один остался.

- Саша, тормози!

Вываливаемся из машины. Идем навстречу диковинной повозке. 

-   Здорово,   мужики! Повозка  останавливается, негр  добродушно улыбается  нам белозубой улыбкой. Смешно коверкая слова здоровается:

- Добрый день!

Я растерялся. Не каждый день встретишь среди бурятской степи настоящего негра.

Сашка в это время интересуется у бурята:

- Слышь, он - кто такой? По русскому кумекает?

- Нет, ни черта не понимает!

Здесь я, проявив свои «недюжинные» познания в английском, спрашиваю:

- Ду ю спик инглиш? В ответ краткое:

-Ес! 

А затем, как из пулемета, целая тирада на английском, из которой я ничего не понял. Видать меня в школе и в институте не тому диалекту великого и могучего английского языка обучали. Хорошо, бурят помог:

-  Негр этот из Индии, индус, значит. Решил пешим ходом обойти все страны мира. К нам из Китая через Монголию в сторону Владивостока идет. А оттуда до Москвы рванет, а потом дальше, на запад. Бросил в Индии все: жену, работу, вот на 10 лет путешествовать отправился. Восхищенный таким мужеством, я предложил негру распить с нами бутылку водки:

- Рашен водка, дринк, ван бутлс!

Сашка достал из кабины бутылку и помахал ею возле носа негра. Тот понял и замахал руками:

- Ноу, ноу дринк!

- Да не пьет он ни капли - вмешался бурят. А я вот выпью...

- Но не с нами — с такими словами Сашка засунул «пузырь» обратно в кабину.

Но широта русской души требовала выхода. Что же подарить ему на память? Я усиленно, с треском, шевелил единственной своей извилиной (Она, как известно, у военных образуется от постоянного ношения фуражки).

-  Ура, придумал! Сняв с головы шапку я осторожно вынул кокарду. А Сашка задарил негру складной нож. После работы мы пили водку и размышляли, сумеет ли этот настойчивый индус пешком обойти все страны мира? Раз в газете я встречал статью про него, дошедшего до Читы. Интересно, нож и кокарда до сих пор у него? Может кто читал про него?

PS: 

Вот что нагуглил: https://www.newsru.com/world/12jul2001/puteshectvennik.html

Не шуми! Заболеешь!

На излете социализма и исторического материализма, когда монолитный СССР, по воле тогдашних руководителей страны и республик превращался в рыхлый конгломерат независимых республик в составе СНГ, реформы потрясали все сферы жизни. Не минула и Армия этой напасти. Медицинская служба была передана в подчинение тыловой службы, и тыловики с воодушевлением принялись “наводить порядок” в переданных в их подчинение медицинских частях и учреждениях…

Я служил начальником аптеки малюсенького, на 50 коек, военно-полевого хирургического госпиталя. Заступил дежурным по части. Вечер; всё начальство покинуло территорию части, остался лишь дежурный персонал, в том числе и я. С дежурным врачом, молодым ординатором хирургического отделения мы сидим в приемном отделении, чаёвничаем, ведем беседу за жизнь. Женя Шапкин, старлей, из “двхгодичников”, рассказывал мне что-то очень интересное. Увлекшись разговором, мы не сразу услышали звук гудка сигналящей у ворот машины. Обычно громкое “пипиканье” означало, что привезен срочный больной. Отправив дневального узнать, кто приехал, мы закончили чаепитие.

Через минуту в приемное отделение влетел, как ошпаренный, дневальный. Сбиваясь и путаясь в словах, он кое-как объяснил, что там большой начальник, целый полковник, громко ругается и обещает всех в порошок стереть. Я пошел разбираться. Выйдя за ворота, доложился стоящему у машины подполковнику с артиллерийскими  эмблемами: “Дежурный по части капитан Петров”. В ответ - брань, требование открыть ворота, запустить машину и срочно предоставить все документы для проверки службы войск. Я было решил позвонить командиру, но, решив не беспокоить своего начальника, попросил у подполковника предписание для проведения проверки. В ответ - еще больший шум, смысл которого, в том, что я должен начальство в лицо знать. 

Я не заметил, когда в проеме приоткрытых ворот появился Женя. Он стоял в больничном халате, накинутом на белый халат, неторопливо курил.

Когда я в очередной раз отказался пустить подполковника в часть, тот громко заорал и аж затопал ногами от возмущения. На что Женя спокойно, но как-то очень весомо сказал: “Не ори, подполковник, заболеешь…”

После этого, закрыв ворота, мы продолжили чаепитие. 

Утром я доложил начальнику госпиталя о странном посетителе. Командир усмехнулся: “Звонил он мне вчера… Я его тоже послал. А потом комдиву звякнул, тот распорядился, чтоб нас эти тыловики не трогали.”

Прошла неделя. Я опять дежурю вместе с Женей Шапкиным. Опять сидим в приемном отделении, чаевничаем. За окном бушует “Баргузин” - ветер с Байкала, принесший обильный дождь в этот степной район. Погода нелетная, причем на несколько дней. Я уже собрался на вечерний обход, как у ворот засигналила машина. Дневальный бросился к воротам, затем вернулся вместе с фельдшером из артиллерийской части. Толковый прапорщик быстро сообщил симптомы, Женя согласился с ним, что похоже  на аппендицит, и сразу же распорядился нести больного в хирургическое отделение. Туда же пошел и я с Женей, вдруг что-то понадобится выдать из аптеки.

Когда в отделение занесли носилки, Женя аж присвистнул. “Подполковник, я же тебе говорил, чтобы не орал… А ты…” 

Оказалось, что на носилках - тот самый начальник службы тыла, что устроили нам скандал неделю назад. Проводя его осмотр, Женя вовсю глумился над хамом. 

“Что, больно небось? А ты терпи, вот в отделении наркотиков нет, чем обезболивать? Начальника аптеки ты на прошлой неделе оскорбил, а он не имеет права без подписи командира наркотики из аптеки выдавать, ведь правда, Валера?” 

Я подыграл Жене, добавив “А командир с комдивом на охоту укатил, раньше чем в понедельник не появятся”. А “скальпель” (специальный медицинский самолет) не полетит в такую погоду. Так что придется тебя или по-живому резать или в ближайшую больницу везти. Всего-то 150 километров по ухабам. После такой тряски может и перитонит начаться. А ведь придется тогда кишки мыть, а в больнице нет ничего, опять придется к нам в аптеку ехать… 

Так, не спеша беседуя со мной и подполковником, Женя согласился с диагнозом фельдшера. 

- Ну что делать то будем - спросил Женя у подполковника, а затем посмотрел на меня.

- Я думаю, что товарищ подполковник осознал всю важность хороших отношений с медициной? 

Подполковник, постанывая, закивал головой.

В хирургическом отделении дежурила операционная сестра, так что вызывать никого не пришлось. Я выдал наркотики и Женя быстро и без проблем вырезал у подполковника воспалившийся аппендикс. 

С той ночи прошло чуть больше месяца. Подполковник благополучно выписался из госпиталя, съездил в санаторий. А перед отъездом закатил грандиозный пир, от пуза накормив и напоив всех госпитальных врачей. И с той поры не было никаких проблем с тыловиками.

2020 г.

Дежурный врач чертыхнулся, поднимаясь с кушетки от громкого звонка телефона дальней связи. Звонили из штаба округа: «Срочно подготовить реанимационную бригаду, через час будет вертолет».

— Подарок под конец дежурства, — прокомментировала дежурная медсестра. И завертелось…

Через полтора часа с вертолетной площадки на берегу Солдатского озера взлетел санитарный вертолет. Он взял курс на юг, в один из отдаленных гарнизонов Приморья...

Для Сергея неприятности начались за день до «проводин». Провожая Ирину, за которой он ухаживал целый год, услышал у подъезда: «Сергей, я не хочу тебя обманывать, я не буду ждать тебя два года. Прости... Шелест платья, перестук каблуков, хлопок закрывшейся двери. И все...

Только не обнаружив в пачке очередной сигареты, Сергей осмотрелся. И понял, что оказался на дальней окраине города. Блестели лента реки, в ограде ближайшего дома пару раз лениво брехнула собака. Дождь начался внезапно. Запахнув враз намокшую джинсовку, Сергей торопливо зашагал по плохо освещенным улицам. Дома, не обращая внимания на привычное ворчание матери, Сергей забрался под одеяло. И дал волю последним мальчишечьим слезам.

"Проводины" начались в десять утра. Пришли одноклассники. Первый раз Сергей не прятался от матери, а повел друзей к еще не накрытому столу. Совсем как погибший год назад отец крикнул: «Мать, принеси что-нибудь на закуску». Затем пришел мамин брат-бизнесмен, принес бутылку дорогой водки «Довгань». Незаметно от матери сунул Сергею несколько пятисотрублевых бумажек. «Гульнешь в дороге!» И заговорщицки подмигнул. Подходили соседи, все желали удачной службы, делились опытом, давали советы. И только мама обратила внимание на частое покашливание Сергея.

На сборный пункт Сергей пришел еще не протрезвев. В голове — каша из тостов, советов и пожеланий. В дальней заначке — заветные пять бумажек. Вот только кашель отдается болью в груди. И какой только бес загнал их купаться ночью в ледяной воде весенней сибирской реки? Четверо суток до Хабаровска прошли в пьяном тумане. Дядькины деньги дали возможность гульнуть "на всю катушку". Старшина команды следил лишь за тем, чтобы новобранцы не бузили и не отстали от поезда. На лихорадочный румянец и надсадный кашель Сергея никто внимания не обратил. 

Вот и Хабаровск. Пожилой фельдшер, к которому Сергей попал стараниями старшины, поморщился, учуяв запах перегара. И вручил новобранцу несколько упаковок с таблетками: «Вот эти — по две штуки четыре раза в день, а другие — по одной три раза в день". Погрузка в вагон — и вновь перестук колес. 

В Уссурийске Сергей еле вышел из вагона. Его трясло, перед глазами мелькали - круги, грудь разрывал кашель. — Ну, кореш, как тебя травкой зацепило? Валера, родом из Хабаровска, угостил ночью Сергея «косяком» — папиросой с коноплей. Сергей хотел было отказаться, но сразу прослыть «маменькиным сынком» не хотелось. Пришлось, подражая Валере, глубоко затягиваться вонючим дымом. Затем, еле сдерживая идиотский смех, полезли на верхнюю полку купе. Что было дальше, Сергей помнит смутно. Их посадили в крытые брезентом машины, долго везли куда-то. Но самостоятельно спуститься с машины Сергей не смог. Он был без сознания. 

Начальник медпункта сразу понял, что дело плохо. Из командования на месте был начальник штаба. Он сразу поверил в серьезность ситуации. Новобранца мигом отвезли в ближайшую больницу. Но там развели руками: «Ничем помочь не можем. Вы опоздали». 

Поднятый с постели командир части засел за телефон дальней связи. Оперативный дежурный по штабу округа дал «добро» на вылет санитарного вертолета. 

Состояние Сергея при поступлении в госпиталь лучше всего передадут строки из истории болезни: «Острый бактериальный сепсис, двусторонняя деструктивная пневмония, осложненная двусторонним пневмотораксом. Он был на волосок от смерти. Надежды на то, что Сергей выживет, почти не было. Но врачи госпиталя упорно боролись за его жизнь. Сразу же подключили аппарат искусственного дыхания, дали кислород. В подключичную вену через катетер полился поток живительных растворов. Дважды делались операции по удалению гноя из легких. Пятнадцать суток врачи боролись за жизнь Сергея. Искусство врачей и молодой организм победили. 

Идет врачебная конференция. Перед врачами госпиталя - Сергей. Едва отросший ежик волос, выпирающие детские ключицы. Шрамы от операций. Но живой! И тихое, сквозь слезы смущения и благодарности: 

- Спасибо вам...

10.10.97

Патологоанатом вышел из прозекторской, снял окровавленные перчатки, вытер полотенцем лоб. Щурясь на яркое солнце, закурил. Рядом, стрельнув сигарету, пристроился санитар. Поинтересовался:

- Сергей Петрович, ну что с ним было? Боров ведь такой, килограмм под 120, еле дотащили. И молодой ведь, годов 45, не боля!

- Что толку, что молодой. Инфаркт, обширнейший инфаркт. А почему - один Бог знает...

За сутки до этого

Прапорщик Иванов, помощник дежурного по комендатуре, страдал. Страдал тайно, стараясь ничем не выдать всей глубины охватившего его чувства. Ему это почти удавалось. Широкое, кирпичного цвета лицо с тремя подбородками, подпертыми жестким воротником форменной рубашки и галстуком ничего не выражало. Лишь бисеринки пота под носом намекали на истинное состояние помдежа. Иванов знал, что это дежурство - последнее в его четвертьвековой службе. Что приказ о его увольнении уже подписан, что завтра командир объявит об этом. Что завтра сбудется его самая заветная армейская мечта - прапорщик Иванов станет просто Ивановым. Вернее, военным пенсионером Ивановым. И тогда - прощай Армия! Вернее, до свидания. За  кабанью ляжку, пару ящиков тушенки и ящик водки Иванов "пробил" себе должность заведующего подсобным хозяйством.

Но это будет завтра...

А сегодня!!!

Опять этот майор Дикарев, этот спецназовец долбанный, заступил дежурным по комендатуре. Люто ненавидел Дикарев всех прапорщиков. И каждому, при любой возможности, объяснял, что, где бы он не воевал (а прошел Дикарев все "горячие" точки от Афганистана до Чечни) везде прапора только и делали, что воровали. И что лучше бы их сразу на месте расстреливать, без суда и следствия. Невысокий, поджарый, подвижный как ртуть, майор Дикарев был "отец солдатам". "Солдата не нужно жалеть, солдата надо беречь!" - любил он повторять. И не жалел. Гонял и днем и ночью, с полной боевой выкладкой по всем оврагам и буеракам. А из спортзала его бойцов иной раз на носилках в медпункт носили. Зато солдаты его роты всегда возвращались с самых сложных заданий с минимальными потерями. Знал каждый солдат его роты, что командир скорее сам погибнет, чем лишний раз поставит своих бойцов под пули. Умел воевать майор Дикарев, наград на его мундире больше, чем у кого-нибудь в части. Но и "гульнуть" был он большим любителем, за что и не поднимался в звании выше майора...

Приняв дежурство, секунд тридцать майор осматривал объемную фигуру Иванова. А затем Дикрев пребольно ткнул прапорщика куда-то в отвисший живот. При воспоминании об этом Иванов тяжело вздохнул. Что было потом... 

Все дневальные были в дежурке, их не стесняясь, Дикарев сказал: "Что, свинья жирная, отожрался на солдатском харче? Но ничего, за это дежурство ты растрясешь свое брюхо! " И до самого вечера Иванов во главе наряда чем только не занимался. Все в комендатуре блестело, территория вылизана, а Дикарев даже не дал своему помощнику ни разу присесть, не то что пообедать. Привыкший к обильной и регулярной пище, прапорщик даже и не заикался о еде, зная, что можно получить в ответ от дежурного: в лучшем случае - отборный мат, в худшем зуботычину. "Хоть бы его вызвали куда-нибудь! " - мысленно взмолился Иванов. И, о! чудо! Громко звякнул телефон, Дикарев снял трубку и лицо его просияло: "Серега! Братан! Скорей ко мне!"

Через несколько минут порог комендатуры переступил, слегка прихрамывая, грузный подполковник с медицинскими эмблемами в петлицах. Бурное приветствие старых сослуживцев завершилось вопросом: "Куда?" Ответ нашелся быстро: "В кабак!"

- Иванов, ты, свинья толстопузая, так "ласково" обратился к своему помощнику дежурный по комендатуре. 

- Сидишь, ждешь, когда я с проверки караулов приеду. И не дай Бог, что случится! 

После такого напутствия Дикарев с подполковником вышел из комендатуры. Рявкнул мотором дежурный Зил-131, тоскливо проводил его взглядом прапорщик Иванов. "Нажрется же до чертиков, начнет со шпаками драться" - подумал прапорщик. "А мне отдуваться..." А подраться майор Дикарев, мастер спорта по боксу, перворазрядник по рукопашному бою, ох как любил... 

Ход невеселых мыслей прервал желудок громким урчанием. Прапорщик вспомнил о здоровенном пакете с пирожками, добром шмате сала, буханке хлеба и трехлитровом термосе с ароматным мятным чаем. Все это, уложенное заботливыми руками жены в большую сумку, стояло в комнате отдыха. Глотая слюну, Иванов рванул к предмету своей страсти, оставив за себя сержанта.

В ресторане все шло своим чередом. Наполнялись рюмки, говорились тосты. Бывшие сослуживцы вспоминали Афган. Как лейтенант Дикарев лежал на минном поле с пулей в брюхе. А рядом стонал подстреленный санинструктор. И необстрелянный полковой доктор, свежеиспеченный лейтенант Никитенко, ползком, под шквальным огнем, вытащил сначала Дикарева, а затем и санинструктора. На последних метрах минного поля левая нога лейтенанта зацепила-таки мину. Услышал Никитенко сильный грохот и погрузился в бессознательное состояние...

Потом вспоминали Ташкентский госпиталь, где оба лечились. Обоих хотели комиссовать, но все-таки оставили в Армии. Каждому дали по награде, а для Никитенко в Москве, в НИИ ортопедии и протезирования сделали отличный протез. Военная судьба вновь свела их на Дальнем Востоке. Подполковник Никитенко служил в госпитале, майор в бригаде спецназа. Было им что вспомнить, почти два десятка лет службы оставили память... Лишь с "гражданскими лицами" не удалось подраться бравому спецназовцу. Никитенко не позволил.

2 часа ночи. Прапорщик Иванов нервно меряет дежурку тяжелыми шагами. Сжеван последний шмат сала, но и он не принес облегчения. Вот и в груди что-то давить начало, аж вспотел весь. Терзают помощника дежурного по комендатуре тревожные мысли: "А вдруг что с дежурным случилось? А я вовремя не доложил! Не принял мер к розыску! Ведь утром разборки будут". Напрасна была тревога. У ворот просигналил дежурный Зил. Иванов колобком выкатился встречать начальника. "Заткнись, свинтус!" - Дикарев, вываливаясь из машины, грубо прервал доклад помощника. "Возьми дневальных, и подполковника, как родного, в комнату отдыха! Сомлел он слегка."

Иванов тяжело влез на подножку дежурной машины. Подполковник Никитенко мирно спал, развалившись на сиденье. "Как же его вытащить оттуда, чтобы не потревожить? Здоровый ведь! " - такая мысль вертелась в голове прапорщика. "А то ведь точно прибьет" - знал Иванов, что "не заржавеет" за майором Дикаревым.

- Ты это, его подвигай ко мне, осторожно чтоб! - наказывал водителю Иванов. - А вы снизу принимайте! - эта команда относилась к дневальным. Деятельный прапорщик изо всех сил старался, желая как можно лучше выполнить приказ дежурного по комендатуре. Но он не знал, что жить ему осталось всего ничего, и что жизнь его зависела от нескольких ремешков, крепящих протез к культе. Эти ремешки во хмелю и ослабил подполковник Никитенко. Но прапорщик Иванов не знал об этом. Он вообще не знал, что у Никитенко протез правой ноги... - Осторожно, осторожно! - командовал Иванов дневальными. И вот уже ноги подполковника показались из кабины. Прапорщик решил сойти с подножки и... Поскользнулся, всего лишь оступился слегка. Чтобы не упасть ухватился за ногу Никитенко, но почувствовал, что все равно падает. С ногой в руках... Ужас объял Иванова 

- "Все, конец мне! " Последнее, что услышал Иванов, был яростный мат Дикарева, с крыльца наблюдавшего за выгрузкой соратника. В груди вдруг сильно заболело, в глазах померк свет, последняя мысль мелькнула в угасающем сознании: "Почему нога так легко оторвалась?"

Дежурный врач госпиталя удивился: "Что это вы нам труп привезли? Без документов как я его приму? Какая реанимация?!! Это - труп!"

Этот простой и незаменимый предмет домашнего хозяйства появился в широком обиходе в семидесятых годах, заменив бумажные пакеты. А в конце семидесятых в нашу жизнь вошел большой полиэтиленовый пакет — сумка. И разом оживил людскую толпу своим праздничным разноцветьем. Неповоротливая махина народного хозяйства не могла быстро отреагировать на веяние моды. Пакеты везли к нам "из-за бугра"; ушлые фарцовщики оптом скупали их, а затем по несусветной цене продавали на барахолках. Обыватели бережно относились к дорогой покупке. Вставляли внутрь пакета пластиковую авоську, чтобы пакет не рвался. Ведь стоил пакет дорого — от пятнадцати до пятидесяти рублей. Иногда пакет становился предметом раздора. Завуч нашей школы целую неделю отслеживал моего соседа по парте Андрюху с "порнографическим" пакетом. На пакете изображены были кумиры молодежи конца семидесятых - группа "Бонн М". Участники группы были закованы в цепи. Причем, кроме цепей, на них ничего не было. Андрюха считал рисунок на пакете великим художественным произведением в жанре ню, приводил в пример Давида Микеланджело и Венеру Урбинскую Тициана. Завуч же считала подобные рисунки на пакетах тлетворным влиянием Запада наряду с Битлз и джинсами. Победила молодость — завуч в предынфарктном состоянии попала в больницу после очередной нашей проделки. 

Сейчас пакеты всех типов, цветов и размеров можно купить на каждом углу. Заплатив от 5 рублей за сотню до 3 рублей за штуку. Пакеты уже никто не стирает и не сушит развешанными на веревках; их просто выбрасывают в помойное ведро. И сотни, тысячи, десятки тысяч пакетов ежедневно вместе с мусором попадают на помойки. Бродячие собаки, кошки и бомжи ковыряются в мусорных контейнерах, вытаскивают пакеты. Веселый ветер подхватывает их, и, вдоволь наигравшись, развешивает на ветвях кустов и деревьев, на проводах и колючей проволоке. 

На кухне царило радостное возбуждение. Трое мужчин, суетясь вокруг стола, готовились к предстоящей, столь долгожданной процедуре распития. Первый резал хлеб, второй ополаскивал стаканы, а третий чистил селедку. С радующим сердце бульканьем в стаканы полилась китайская водка, затем последовал троекратный выдох, и лица страждущих осветила блаженная улыбка. Вскрыт второй пакет, кухню заволокли клубы сизого вонючего дыма дешевых сигарет. Объеденные селедочные головы, кости и шкурки собраны в пакет и метким броском отправлены через форточку на улицу... 

Трехмесячный щенок с радостным лаем носился за мячиком. Он смешно подпрыгивал, приседал, хлопая при этом длинными ушами, как бабочка крыльями. Устав, он ложился у ног хозяйки, и, высунув язык несколько минут шумно дышал. Отдохнув, вновь принимался за игру. Хозяйка в очередной раз взглянула на часы. "Бой, мы уже полтора часа гуляем, пора домой" — обратилась она к щенку. Но Бой и не думал слушаться. Только отобранный мячик и фигура удаляющейся хозяйки заставили щенка броситься в сторону дома. Он неторопливо трусил по тротуару, как вдруг его внимание привлек вкуснейший запах. Восхитительно пахло слегка подпорченной селедкой. 

- Фу! Бой, фу! Брось эту гадость!

Хозяйка, перепрыгивая через осенние лужи, бежит к щенку, схватившему пакет с объедками. Но не успевает выхватить его из пасти щенка. Бой научен "горьким" опытом, что все вкусненькое, найденное на прогулке - это "Фу! " Но ведь так хочется съесть именно это, слегка протухшее блюдо! 

Первый вечер после съеденного пакета Бой был, как обычно, веселым и подвижным. С удовольствием поужинал. На второй день утром с охотой погулял, но завтракать отказался. На третий день Бой не захотел идти на прогулку, почти все время лежал на подстилке и слабо поскуливал. Вечером его обычно влажный нос стал сухим и горячим. Я тихонько гладил любимца семьи по спинке. Бой вытянулся и подставил под мою ладонь свой розовенький животик. Я стал гладить живот щенка, чувствуя, как внутри все урчит и булькает. Бой стал поскуливать сильнее, но не противился массажу. Я понял, что это ему и надо было. Минут сорок я осторожно массировал живот щенка. Бой время от времени помогал мне своим языком. Вскоре щенок уснул.

"Кучки" и "лужки", оставляемые Боем то там, то сям, доставляли всей семье массу хлопот. Особенно страдала хозяйка щенка - ведь именно ей приходилось чаще всего их ликвидировать. И только раз, на четвертые сутки после того, как Бой съел злосчастный пакет, его хозяйка, встав раньше всех, не стала отчитывать щенка за три здоровенные "кучки". Напротив, она радостно возвестила на всю квартиру:

- Ура, кучки! Бой выздоровел! Виновник веселья, приготовившийся выслушать очередную головомойку, радостно залаял, подпрыгивая возле своей пустой миски. Мы всей семьей умиротворенно разглядывали, что Бой "наложил" посреди комнаты. Не было обычных споров о том, кому убирать. 

Вечером того же дня, проштудировав книгу по дрессуре собак, я начал вырабатывать у Боя стойкий навык - не брать с земли всякую дрянь. Ну а полиэтиленовые пакеты я до сих пор покупаю. Использовав пакет, стараюсь его засунуть в пустую консервную банку, и вместе с ней - в помойное ведро. И никогда не оставляю в полиэтиленовых пакетах съедобные остатки.

21 ноября 1998 года.

Прав классик. Велик и могуч русский язык. Но и изменчив ни в меру. Меняет значения слов, никого не спрашивая. Сейчас нельзя трахнуться о стенку. Никто не поймет, уточнить попросят: "С кем? Что, стоя?" Голубым можно назвать безбоязненно только небо - от него точно не получишь "в пятак". Слово "стрелка" означает не только графический указатель, но и "разборки" между "крутыми". "Таксист" может означать не только вид деятельности, но и "погоняло" (кличку) "крутого".

Вспомните перекресток улиц Краснознаменной и Чичерина. Если ехать со стороны китайского рынка по Краснознаменной, то повернуть налево можно только по дополнительному сигналу светофора - стрелке. Автомобилисты Уссурийска знают, что повернувших налево по основному, зеленому сигналу могут поджидать "разборки" с "продавцами полосатых палочек", частенько караулящих нарушителей возле рынка. Но водитель "крутого" джипа с хабаровскими номерами, с небритой безразмерной физиономией не знал особенностей этого перекрестка. И раз за разом сигналил стоящему впереди жигуленку. Водитель жигуля таксовал втихую. Он высунул голову из окна машины. Крутой тоже поместил свою физиономию в проеме окна.

Состоялся диалог:

Крутой - Чё не поворачиваешь?

Таксист - Мне на стрелку.

К - И мне на стрелку. А чё не едешь?

Т - Менты пасут.

К - А ты откуда знаешь?

Т - Да я там 10 минут назад был, всех подряд вяжут, еле отмазался...

К - А ты кто?

Т - Чё не видишь? Таксист я.

К - Таксист?!!

После этого джип с места разворачивается, и визгом покрышек улепетывает в сторону Хабаровска.

Именно такими словами я часто прерываю ход практических занятий по информатике.

А начинаю, как правило, с длинной тирады:

- Не важно, как и что Вы напечатали на компьютере. Вернее, это не самое важное и трудное. Гораздо важнее спустя какое-то время быстро найти то, что вы напечатали. А для этого важно  правильно и в нужном месте сохранить ваш документ. Поэтому, прежде чем начать печатать, берем мышку и создаем в своей личной папке, которую вы завели себе на этом компьютере, еще одну папку. И называем её “Претензии”. И в этой папке сохраняем еще пустой документ под именем “Претензия 1”.

- Сделали? Молодцы!

Все студенты, кроме Марины Поповой, закивали головами. Марина же, пропустив мои слова мимо ушей, лихо шлепала по клавиатуре. Она уже была вся в процессе, печатала претензию. Конечно же, не сохранив документ, не создав папку “Претензии”. Видимо, она решила выполнить задание, рассчитанное на 2 пары, за одну пару и уйти раньше других с занятий. Я, чтобы простимулировать студентов, как правило, отпускаю пораньше тех, кто отлично и раньше других выполнил задание.

- Марина, сохрани документ. Мои слова не вызвали никакой реакции, Марина продолжала сосредоточенно стукать по клавишам.

- Марина! 

Мои слова, с чуть повышенной интонацией вызвали гнев студентки:

“Что Вы ко мне лезете, я сама знаю, как печатать, у меня компьютер дома с 5 лет! Сама разберусь!”

Подавив желание ответить в том же духе, я вышел из аудитории и вспомнил одну тягостную сцену.

В начале двухтысячных компьютер был еще большой редкостью в доме. Особенно у студентов нашего, не очень престижного колледжа, в котором в основном учились дети из близлежащих деревень. Поэтому старшекурсники, не имеющие дома дорогостоящего “вычислителя” , просились в компьютерный класс, и я, как правило, 2 компьютера предоставлял им для подготовки курсовых и выпускных работ. 

Эту старшекурсницу нельзя было не заметить. Высокая, стройная, очень изящная, с тонкими чертами лица и обаятельной улыбкой. Одетая в недорогой джинсовый костюм, она тихонечко сидела в углу класса, лишь изредка выходя из аудитории в библиотеку за новой книжкой и печатала, печатала, печатала... 

В обеденный перерыв я решил сходить пообедать в ближайшем кафе. Возвратившись, в хорошем настроении, сытый и довольный, я увидел в аудитории рыдающую студентку.

- Что случилось? 

Захлебываясь в слезах и шмыгая носом, студентка рассказала, что когда она пошла в туалет, лаборантка, увидев, что в аудитории никого нет, выключила компьютер и закрыла кабинет.

- А я потом включила, а там ничего нет! А можно что-нибудь восстановить?

- Документ ты сохраняла?

- Нет...

- Что же, видимо тебе придется заново все печатать. 

Эти слова вызвали у студентки поток слез... Жаль, конечно её, но сама виновата, полдня работала и ни разу не сохраняла документ.

“Что же, надо будет преподать наглядный урок Поповой”. С этой мыслью я несколько раз напоминал:

- Пожалуйста, сохраните свои документы, если вдруг будет отключение электричества, у вас сохранится большая часть работы.

Я внимательно наблюдал за Мариной. Она действительно быстро печатала, хорошо разбиралась в форматировании текста; работа её близилась к концу. 

В очередной раз я провозгласил:

“Девушки, сохраняйтесь!” Все, кроме Марины, выполнили команду. Я, подойдя к рубильнику, выключил электричество в классе. А затем снова включил. 

- Итак, через пятнадцать минут я начну проверять работу. 

Все студенты, кроме Поповой включили компьютеры и стали готовить к проверке работы. 

Я подошел к ней и попросил показать работу. Та демонстративно отвернулась.

- Что же, придется поставить Вам двойку!

Студентка, сложив в сумку ручки и тетрадь, направилась к выходу. 

- Попова, Вы куда? Я Вас не отпускал!

- А я и не собака на привязи! Я вам еще устрою! Вы специально свет выключили, чтобы мне двойку поставить!

С этими словами строптивая студентка, со всей дури хлопнув дверью, выскочила из аудитории.

Следующий рабочий день не предвещал ничего дурного. Но на второй паре ко мне позвонила секретарь директора колледжа и передала просьбу на большой перемене зайти к нему. Возле директорского кабинета дефилировала Марина Попова. Оглядевшись по сторонам и не увидев никого, она показала мне язык и мерзко захихикала.

Я с тревожным чувством вошел в кабинет директора. Рядом с ним за столом сидела мощная дама со старинной “гулей” на голове, одетая броско, но аляповато.

- Валерий Петрович, присаживайтесь. 

Я сел напротив дамы. Не смотря на широкий директорский стол меня буквально накрыло облаком удушливого запаха от моей визави. Как не понимают люди, что духи не должны пахнуть, они должны издавать едва заметный аромат, подчеркивая естественный запах кожи здорового человека? И что даже дорогой парфюм, в объеме двух литров вылитый на женщину, смердит хуже дуриана.

- Поясните нам пожалуйста, что за конфликт у Вас произошел с Мариной Поповой, вот её мама очень беспокоится.

- У меня не было никакого конфликта со студенткой Поповой, а вот двойку я ей поставил вполне заслуженно, так как она не выполнила задание.

- А мне Марина сказала совсем другое. 

Поджав губы и нахмурив брови, мама Марины буравила меня тяжелым взглядом. 

- Она все сделала и Вы это видели, я верю своей дочери, она не станет меня обманывать.

Мне не хотелось оправдываться или ругаться с рассерженной мамашей. Как можно миролюбивей я обратился к ней:

- Извините, как к вам можно обращаться?

- Ираида Кондратьевна.

- А где и кем Вы работаете? 

В разговор включился директор:

- Ираида Кондратьевна главный бухгалтер нашего райпо. Она очень много делает для нашего колледжа, все финансы в ее руках. 

- А бывает так, что у вас электричество отключат? 

- Конечно, что за вопрос, конечно отключают и очень часто.

- А что происходит в этот момент с электронными документами, которые не были вовремя сохранены?

- Если их часто сохраняют, то ничего страшного, пару-тройку абзацев заново напечатать надо. А вот на днях новая бухгалтер полдня отчет печатала, так она, ни разу не сохраняла документ. А я им всегда говорю, чтоб сохранялись! Оставила ее, бестолковую, после работы отчет доделывать. А при чем здесь Марина?

Я обратился к директору:

- Иннокентий Иванович, можно я Марине несколько вопросов задам? она возле кабинета ждет?

Директор взглянул на главбуха:

- Вы не против?

Та царственно кивнула головой.

Директор нажал на клавишу селектора и попросил секретаршу:

- Татьяна Павловна, позовите к нам Марину Попову.

Улыбаясь, в кабинет вошла Марина. Я задал ей вопрос:

- Марина, ты можешь напомнить нам, с чего я начал занятие?

- Да, Вы раздали задания и сказали, что если его сделать на 5 и раньше, то Вы отпустите.

- А еще что я говорил?

- Ну, я не помню, я сразу же делать начала, и концу первой пары уже все сделала.

- А что я говорил лично тебе несколько раз?

После небольшой паузы:

- Чтобы я сохранила работу, но я всегда в конце сохраняю, когда все сделаю, я так всегда делаю, а Вы мне постоянно замечания делали, а я что, работать на компьютере не умею, мама ты скажи, ведь у нас компьютер все время дома.

- Так Валерий Петрович тебе говорил, чтобы ты сохранила работу? А ты?

Грозный мамашин тон поверг Марину в смущение. Уже менее уверенно она залепетала.

- А он потом свет выключил и все, что я сделала, исчезло! Он специально это сделал, чтобы двойку мне поставить, он все время ко мне придирается!

- Иди отсюда! Дома еще поговорим!

С таким родительским напутствием Марина выскользнула из директорского кабинета.

Спустя несколько дней я вновь оказался в директорском кабинете. И вновь погрузился в нестерпимое облако дорогих духов. Ираида Кондратьевна по-доброму улыбнулась мне. 

- Как моя Марина? 

- Все хорошо, если будет стараться, то без проблем информатику на пятерку сдаст.

- Будет, будет, я с ней очень серьезно поговорила.

И правда, Марину было не узнать. Она стала почти что образцовой студенткой на моих занятиях, буквально ловила каждое слово. 

- Про Марину мне все ясно. Мы вот решили перейти с “Инфобухгалтера” на “1С”, а Вы, как я выяснила, очень неплохо преподаете эту программу. Вот я обратилась к Иннокентию Петровичу и он разрешил мне привлечь Вас к этой работе. Не бесплатно, конечно. Вы не против?

Конечно, я не был против...

А свои занятия, я как правило, часто прерываю словами:

“Девушки, сохраняйтесь!”

Нет, мне не надо МНОГО денег! Мне не нужен собственный Боинг. Я даже не мечтаю о ежегодных поездках в Анталию, на Кипр и в Хургаду. Пусть будет раз в год поездка в Крым. Всей семьей, не экономя на пиве и мороженном.

Мне не нужен шестисотый Мерседес. Хватит подержанной Короллы. И возможность менять ее раз в три года.

Мне не надо на стол омаров, устриц и фруктов папайя. И шампанского мадам Клико. Вполне хватит батона полукопченной колбасы и ста грамм перед ужином для аппетита. Но каждый день!

Не мечтаю о евроремонте и подвесных потолках. Раз в три года перестелить линолеум, переклеить обои и побелить потолки.

Да, еще чтобы мой сын учился в институте БЕСПЛАТНО!!!

ХАЧУ ДЕНЕГ!

Решил заняться извозом, по вечерам и в выходные. Сначала хорошо пошло. И 100, и 150 иной раз и 22О рублей "зашибал". Но раз подошел ко мне паренек качковой наружности. Сказал, что делиться надо. Я не понял, чем и почему? В тот же вечер, промучившись с порезанными колесами, вернулся домой с огромным "бланшем" под левым глазом...

ХАЧУ ДЕНЕГ!

Весна, светит ласковое солнце... 

Болит сорванная спина и лопнувшие на ладонях мозоли. Но 25 соток картошки посажены. Теперь можно плевать в потолок и едать чудо - урожая... Но, как назло, все лето - ни облачка на небе. А в конце августа зарядили такие дожди, что сгнило все, что выросло... 

ХАЧУ ДЕНЕГ!

Договорился с деревенской родней, устроил пасеку. Влез в долги, накупил ульев. Все лето ждал... А осенью пришел медведь и разорил пасеку... 

ХАЧУ ДЕНЕГ!

Но не хочу никого грабить! Не хочу воровать! Хочу своим трудом, своими руками и головой ЗАРАБАТЫВАТЬ деньги. Столько, сколько надо для удовлетворения моих весьма скромных потребностей. И, если Вы, читатель, держите в своих руках газету раскрытой на этой странице, читаете эту публикацию, значит Вы по достоинству оценили мой труд. А еще одной копеечкой в тонком денежном ручейке, текущем в мой карман, стало больше. 

II января 1999г.

Как всегда в России, зима наступила внезапно. Еще вчера мокрые, покрытые грязью дороги за ночь превратились в некое подобие ледового стадиона. А я не поменял резину на зимнюю. Выйдя утром из подъезда, решил, что не стоит рисковать и отправился на работу автобусом. 

Рабочий день окончился, ветер прекратил бросать в лица прохожих мокрый снег, стояла тихая-тихая погода. И я решил прогуляться до дома пешком, по пути заходя в компьютерные магазины. 

В одном из магазинов я стал свидетелем очень характерной сцены. Дедуля, в полушубке, валенках и шапке-ушанке, держа за руку мальца лет 13, широко раскрыв рот и глаза, слушал продавца. А тот, как заведенный, талдычили о битах, байтах, гигагерцах, оперативке и процессоре..

- Ну так сколь все это стоить то будет?

В конце очередной тирады продавца вклинился дед.

- Сейчас подсчитаю. 

Продавец стал щелкать мышкой, а затем принтер с тихим гудением выкатил из своего чрева теплый лист бумаги.

- Вот смотрите, все в комплекте, и принтер и сканер и web-камера, все что надо! А компьютер вообще класс!

- Так сколько то денег надо?

- А вот тут смотрите, все же напечатано! Тридцать восемь тысяч шестьсот пятнадцать рублей!

- Сколько!?? А у меня только двадцать тысяч, за картошку выручил, все лето пахали.

Разочарованный дедуля подтолкнул мальца к выходу. Но тот не хотел идти, с мольбой  и слезами на глазах смотрел деду в лицо.

- Деда, а деда, ну как же я, ведь у всех есть, меня и так в классе оборвышем зовут, а я сказал, что ты мне компьютер купишь!

- Да не робей, паря, сейчас в сберкассу сходим, гробовые у меня там сохраняются, уж как-нибудь похоронят меня, коль помру...

Мне стало жаль старика, я вышел вслед за ним и нагнал его на ближайшем перекрестке.

- Извините, я стал свидетелем Вашего разговора с продавцом. Вы можете мне показать счет, который он Вам дал?

- А зачем?

- Видите ли, я много лет занимаюсь компьютерами, может быть я смогу подсказать вам более приемлемый вариант?

- Ну смотри, коль хочешь! 

С этими словами селянин вынул из кармана сложенный вчетверо листок. Я быстро пробежал по нему глазами. Процессор последнего поколения, новейшая материнская плата, оперативной памяти как для сервера. Дополняла этот список  и дорогущая периферия. Топовый монитор, многоцветный фотопринтер, “крутые” беспроводные клавиатура и мышь, сканер с автоподатчиком и мощные колонки. И, кончено же, самая новая и дорогая операционная система с навороченным офисным пакетом.

Я вдруг почувствовал, что продрог.

- Здесь рядом, за углом, очень недорогая столовая есть, пойдем, хоть согреемся?

Через пять минут, наслаждаясь горячим, сладким чаем с жареными пирожками, я слушал историю, простую, обычную. Про дочку, рано забеременевшую и вышедшую замуж. Про её мужа, который сначала просто выпивал, потом стал пить каждый день, а закончил ежедневными драками. Как много раз звали родители дочку домой, а та, лишь зажили ссадины, возвращалась к мужу... 

А потом зашел участковый, держа за руку мальца.

“Держись, Петрович, тебе со старухой внука поднимать”. Как подкошенная, рухнула бабка, и, не приходя в сознание, через неделю померла.

- Ну вот, почитай уж десять годков мы с Сергунькой вдвоём живем. А тут ведь такая канитель с этим компьютером. Мы же с ним все лето пахали на картошке. А все равно не хватает...

Я задал вопрос: “Сергей, а зачем тебе компьютер?” Парень обстоятельно перечислил:

“Презентации делать, нам за них оценки ставят, рефераты печатать и сообщения, а еще, чтобы в Интернете лазить, может какие картинки нужны будут, в одноклассниках все вечером сидят.”

- В общем, я думаю, что мы можем в 25 тысяч уложиться. Давайте сходим в другой магазин, до него минут десять пешком, пойдем?

По дороге я пытал деда, почему он выбрал самый дорогой в городе компьютерный магазин.

- Так ведь про него во всех газетах, да по телевизору показывают рекламу, говорят, что не обманут.

Да, не обманут... Но втюхают ламеру всякую дрянь - подумалось мне.

В салоне-магазине, куда привел я деда с внуком, нас встретила с улыбкой хорошенькая девушка-консультант. Я не стал слушать её сладкоголосых речей . Полистав прайс-лист, выбрал недорогой офисный системник,, хороший монитор с встроенными колонками и  МФУ с перезаправляемыми картриджами. Денег хватило еще на USB-модем, пачку бумаги и комплект чернил. И даже осталось на такси до пригорода, где в своем доме жили дед с внуком. И уже садясь в машину, хлопнул себя дед по голове.

- Вот те раз! А ктож мне эту всю красоту в кучу соберет? Поехали, мил человек, ко мне, раз уж взялся помогать, а я тебя чем смогу отблагодарю!

Я не стал отказываться. Заехал домой предупредить жену и взял установочные диски. А затем привычное дело: вставил диск, подождал, вынул диск, вставил другой, подождал. И все это под ароматный, настоянный на травах чай, да под наваристый, аж ложка стоит, холодец и неторопливую беседу, которыми потчевал меня дед. 

- Ты, мил человек, хорошо мне помог сегодня. Приезжай, как будешь свободен, да с женой приезжай, у меня банька хорошая, истоплю, попарится то любишь небось?

Закончив настройку компьютера, я вызвал такси. Дед, радостно улыбаясь, вручил мне трехлитровую банку мёда.

- Бери, от всей души даю, свою хозяйку попотчуешь! Я, кончено, не стал отказываться...

2007 год.

Его можно легко устроить. Например, можно сделать так, что больного будет трясти в самом прямом смысле этого слова. То есть больной будет лежать и трястись в ознобе. Хотя никакой простуды, гриппа, насморка или лихорадки у больного не будет.

Достичь такого неприятного для больного состояния можно путём введения лекарственного вещества в организм человека. Например, "любимый" всеми шизиками Союза ССР препарат сульфозин. Это взвесь коллоидной серы в растительном масле. После внутримышечного укола резко повышается температура больного, а в месте введения может возникнуть абсцесс. Что, конечно же, отвлекает больного от крамольных мыслей.

Более гуманный препарат, пирогенал, обладает похожим, но менее травмирующим эффектом.

Еще можно взять кровь из вены больного и вколоть её в ягодичную мышцу.

Это все лечебные процедуры доктора проводят не из садистских побуждений. А во благо больного, стимулируя защитные силы организма, тренируя иммунитет.

Но иногда, при приготовлении инъекционных растворов, в лекарства могут попасть пирогенны. То есть вещества, вызывающие резкий подъём температуры больного. Попадают в лекарства эти вещества в процессе приготовления. Может быть дистиллятор сто лет не промывали. Может санитарка при обработке ёмкости для сбора воды инъекционной малость призадумалась да забыла промыть его дистиллированной водой. А может фармацевт после туалета забыла руки помыть...

***

Было это в начале 90х. Для кого-то они были "святыми", а для военной медицины - "хоть святых выноси". Дефицит всего - лекарств, перевязки, шприцев и перчаток. Я служил начальником аптеки госпиталя в далёкой Забайкальской глубинке. Приходилось "крутиться", менять пенициллин у ветеринаров на "лошадиный" гентамицин. Пенициллин уже "не брал" пневмонию, а вот гентамицин хорошо шёл для лечения воспаления лёгких. Ветеринарам пенициллин был позарез нужен для профилактики. Так что все были довольны, а солдаты - здоровы.

На меня уже третий день "давил" начальник инфекционного отделения. Требовал глюкозу. Раствор для внутривенного введения.

В инфекции лежало почти 3 десятка больных гепатитом. Привезли желтуху со стрельб в Казахстане. Но лечить больных было нечем. Нужна была глюкоза. Марки ЧДА (чистая для анализа) или ХЧ (химически чистая). У меня в аптеке была глюкоза марки Ч (чистая) которую нельзя было использовать для приготовления инъекционных растворов. Что я уже раз в двадцатый объяснял командиру, начмеду и инфекционисту.

- Да их же трясти будет! Эта моя аргументация была повёрнута инфекционистом на 180 градусов:

- Так это же и хорошо! Меньше шляться где попало будут!

В общем, сломали моё сопротивление. И я приготовил на пробу с десяток флаконов глюкозы. Инфекционист начал опыты над больными. Первому ввели 100 мл. Ничего. Второму - 200. Тоже нормально. Но вот с 400 мл больных стало ощутимо потряхивать. Командир и начмед признали результаты испытаний успешными.

Я "раскочегарил" свой дистиллятор и стал выдавать по 200 флаконов глюкозы в неделю.

Солдатиков потряхивает, инфекционист радуется, гепатит идёт на убыль.

***

Я отправился в отпуск и через два месяца вновь появился на службе. В первый же день был озадачен командиром:

- Леонидович, к тебе на днях милиционер зайдёт, так ты с ним поговори нормально, не посылай сразу. Он тебе хочет несколько вопросов задать. Ты уж сообрази, как на них получше ответить...

- Хорошо, обещаю не борзеть...

Милиционер появился на следующий день. Был он в капитанском звании, жуть каким деловым и важным. Предложил проехать для беседы в отделение милиции. Я вежливо отказался и предложил пообщаться у нас в части. В пустующей библиотеке.

Капитан Церенов не стал вести долгих разговоров. Он открыл свой портфель и достал оттуда полупустой флакон глюкозы. С моей этикеткой. Поставил на стол и упёр тяжёлый взгляд в меня.

- Это Ваша глюкоза?

Вопрос был задан ментовским тоном, с угрозой в голосе. Мне сразу же захотелось его осадить, но я решил не лезть в бутылку и дослушать милиционера. Поэтому я задал встречный вопрос:

- Вы ведь достали её из своего портфеля?

- Да, конечно.

- То есть вы достаёте из своего портфеля флакон и спрашиваете у меня, мой ли это флакон?

- Да.

- Странно... Как я могу утверждать, что флакон, который Вы достали из своего портфеля, мой? Это, очевидно, Ваш флакон.

Милиционер, видимо, был не готов к такому ответу. Он слегка покраснел, и задумался. Я молча сидел, наблюдая за ним.

- На флаконе этикетка госпиталя, Ваша подпись. Ведь это Вы делали эту глюкозу?

- Мне сложно ответить на Ваш вопрос. Вы уверены, что в этом флаконе, который Вы достали из своего портфеля, именно глюкоза?

- Так на нем Ваша подпись и штамп госпиталя!

- И что? Проблема достать такую этикетку? Или флакон с такой этикеткой? У нас нет строгой отчётности по флаконам из-под израсходованных медикаментов. Любая санитарка, медсестра, да и солдатик могут прихватить пустой флакон в отделении.

Церенов подумал ещё несколько минут. Лицо его покраснело ещё сильнее, но он подавил эмоции, засунул флакон в портфель, буркнул под нос "до свидания" и вышел из библиотеки.

Я закрыл библиотеку и пошёл к командиру. Борисыч, не перебивая, выслушал мой рассказ. Затем похвалил меня:

- Молодец, Валера, и менту не нагрубил и ничего ему не сказал... Поеду с утра завтра в райцентр по делам, заодно разузнаю, что там за кипишь насчёт нашей глюкозы.

Через сутки, после совещания, командир попросил меня остаться в кабинете. И рассказал, что одна из наших санитарок с инфекционного отделения повадилась воровать раствор глюкозы и сбывать его в больнице в райцентре. Через свою дочь – медсестру. Пока капали относительно здоровых больных, все было нормально. Но как-то решили откапать древнюю бабушку, так она чуть не умерла. Родственники подняли шум, написали заявление в милицию, передали туда же флакон из-под глюкозы. И выяснилось, откуда и как глюкоза попала в райцентр. В результате – медсестру уволили, ее мать санитарку – тоже. А я зарекся делать некачественные растворы.

05.01.2021

Яблоки на снегу так беззащитно мёрзнут,

Словно былые весны, что в памяти берегу.

Яблоки на снегу медленно замерзают,

Ты их согрей слезами, я уже не могу*

И апельсины. И мандарины. Замерзшие фрукты звонко скакали по салону санитарного уазика. Мешая мне в очередной раз водворить на место пьяного в стельку майора медицинской службы. А майор был здоровый. Лоб его пересекала глубокая рана. Она кровоточила, пьяный майор размазывал кровь вместе со слезами и соплями по лицу и злобно то шипел, то выкрикивал: "Ты, скотина, сгною суку, да я тебя, слушак, по стенке размажу, да я..."

Я не буду демонстрировать всё богатство ненормативной лексики советского офицера. Но той ночью я сумел пополнить свой словарный запас новыми крылатыми фразами и выражениями.

После небольшого вступления, демонстрирующую всю мощь “великого и могучего”,  с криком “Пусти меня, скотина”, майор кидался к двери уазика, пытаясь вырваться на свободу. Но заветную дверь сторожил я. Слушатель 5 курса подготовки военных провизоров. Хорошо, что Бог и родители наделили меня достаточными размерами, а два года занятий борьбой - соответствующими навыками. Уворачиваясь от внушительных кулаков, я в очередной раз валил нарушителя на пол уазика, и, заломив руку, в который раз пытался внушить своему сопернику мысль о том, что лучше спокойно сидеть на мягком сиденье, чем лежать на полу с заломленной за спину рукой.  После столкновения  с реальной  действительностью в виде грязного пола санитарного автомобиля боевой дух покидал майора. Уступая место сентиментальным страданиям. Но, в отличии от юного Вертера, майор не помышлял о суициде. Нет, он пытался выяснить, как это его, заслуженного человека, целого майора медицинской службы, держат, как простого солдата, в уазике, не пускают домой, где ждет его любимая жена и  детишки. Вспомнив жену и детей, он начал горестно рыдать. Я поверил клятвенным заверениям своего будущего коллеги сидеть смирно и ждать, когда привезут запаску. Майор был водворен мною на сиденье. Я нахлобучил ему на голову шапку и принялся собирать в авоську рассыпанные по полу замерзшие фрукты. Пленник затих. Затем разбитый нос майора стал выводить замысловатые рулады, свидетельствуя о погружении его владельца в глубокий сон. Я вздохнул облегченно и откинулся на спинку сиденья. Но через пару минут понял, что легче не будет. Мне пришлось неплохо размяться, когда я бегал за майором, выпустив его “отлить”. По пьянке беглец развил неплохую скорость, и, пока я его догнал, подсек, а затем волок здоровенную, упирающуюся тушу к машине и запихивал её внутрь уазка, хорошо разогрелся. Потом было еще несколько попыток бегства, пресеченные мною. Но мне хватило нескольких минут, чтобы промёрзнуть насквозь. Я выскочил из машины стал исполнять вокруг нее замечательный танец под названием “Я ужасно замерз и согреваюсь”.  Махал руками, приседал, подпрыгивал. Слегка согревшись, залезал в салон и с завистью наблюдал за моим “пленником”, безмятежно храпящим в алкогольном дурмане. Через 5 минут, замёрзнув, снова принимался за согревающие процедуры…

Все началось сегодня утром. Меня определили в наряд в патруль. Обычно мы, слушатели военно-медицинского факультета, а по простецки - слушаки, патрулировали вместе с офицерами медицинской службы. С молодыми старлеями и капитанами, которые приезжали к нам, на военфак повышать квалификацию. “Выполнив план”, то есть отловив пару-тройку солдат в самоволке, мы обычно шли в кафешку, где плотно обедали, а затем - кто куда. Можно было в кино, в общагу, или… Лишь вечером надо было доложиться в комендатуре, что можно было сделать и по телефону. 

В тот злосчастный день, а именно 22 февраля 1985 года, мне не повезло. Меня отрядили в помощь курсантам училища связи. Старшим патруля был подполковник-связист этого же училища. Весь его вид был простым и убедительным подтверждением того тезиса, что “сибиряк не тот, кто мороза не боится, а тот, кто хорошо одевается”. На нем была офицерская шинель. С меховым подкладом, как позже выяснилось. Хромовые сапоги были тоже на меху. Зимняя шапка, которая, согласно Уставу, должна была закрывать треть уха, закрывала уши полностью. Перчатки, кожаные, тоже, как ни странно были на меху.

Я же являл собой слабый образец возможностей утепления. На мне было белье солдатское хлопчатобумажное. Поверх него - утепленное, зимнее белье. Все это венчалось шерстяным спортивным костюмом. А сверху - обычное ПэШа. То есть форма из полушерстяного материала. Особое внимание я уделил сапогам. В первые же дни учебы на военфаке, когда нам выдавали форму, в куче старых сапог я раскопал яловые сапоги на 2 размера больше моих. И, старательно их начистив, припрятал до зимы. А зимой они не раз меня выручали. Так что, намотав две пары шерстяных портянок поверх сначала хлопчатобумажного, а затем - шерстяного носка, я кое-как предохранил свои нижние конечности от кусачего сибирского мороза. А сверху - шинель. Та самая, солдатская обычная, про которую ходил анекдот:

 “Зимой бабуля спрашивает у солдат:

• Сынок, так, ведь холодно, а ты в одной шинелке? 

• Так она у меня суконная!

Летом, та же бабуля: 

• Сынок, ты же в шинелке, а ведь лето!

• Так она у меня без подклада!”

Вообще-то мороз за 40 в Томске - дело вполне обычное. Поначалу мне было трудновато, но я быстро усвоил тактику стремительных перемещений от одного магазина к другому. Было интересно узнать, а главное - на себе испытать, что при морозе “за 40”, уши отмерзают, минуя стадию боли. Не сигнализируют острой болью: “опусти уши шапки”, а быстро, легким болевым щелчком докладывают “мы отмерзли”. Хорошо, что народ в Томске был отзывчивым. И каждый был рад остановить меня и сказать “Ой! А ушки то белые”.  А еще мне запомнились томские мороженицы. Здоровенные, краснолицые,  в огромных валенках и овчинных полушубках, они стояли возле остановок и сторожили огромные зеленые ящики с мороженым. Томичи массово покупали молочное, сливочное и пломбир. И не ели, а грызли этот высококалорийный и очень вкусный продукт отечественной молочной промышленности. 

Двое курсантов были местными, из Томской области. Привыкшие к морозам, они при каждой возможности бодро буцкали друг друга. Прекращая это занятие лишь после окрика подполковника. Я же плелся позади всех, потряхиваемый крупной дрожью. 

К сожалению, в такой мороз беспечные бойцы-самовольщики тоже предпочли сидеть в теплых казармах. И мне не пришлось даже разогреться, гоняясь за любителями “самоходов”. Но зато к вечеру удалось уговорить нашего майора сходить в кино. “Они сражались за Родину”. Великолепный фильм! Правда, первую серию я не видел. Я, конечно, сидел лицом к экрану. И глаза были слегка открыты. Но организм не ощущал ничего, кроме калорий тепла, одна за другой проникающие внутрь. Постепенно согреваясь, я к второй серии окончательно очнулся. И с удовольствием досмотрел фильм.

Затем был неспешный поход в комендатуру. Где майор сдал нас дежурному, а тот, отпуская курсантов, притормозил меня: “Будешь сопровождать травмированного”. Кто этот травмированный, я узнал через час. Когда приехавший из госпиталя медицинский уазик, подхватив меня, приехал в в дом офицеров Советской Армии.  В уазике, кроме водителя, был фельдшер. Он быстро осмотрел лежащего на полу, громко храпевшего в пьяном угаре, майора. Его резюме звучало коротко: “Башка разбита, может сотряс быть, надо в госпиталь везти.” После этого, загрузив майора в уазик, мы неспешно поехали в сторону госпиталя. По пути я услышал рассказ фельдшера о  бедолаге-майоре, перебравшем на празднике (а это было торжественное собрание, закончившееся обильным возлиянием). Майор погнался за какой-то очень ему понравившейся женщиной. Но был встречен недружественными действиями со стороны её мужа. Конфликтная ситуация разрешилась полетом со ступенек головой вперед. С последующими травмами и кровопотерями. С испачканной формой. Я мысленно посочувствовал бедолаге, развалившемся на сиденьях и громко храпящем недалеко от меня. 

Наше неторопливое путешествие было прервано резким рывком вправо и громким матом водилы. После этого уазик остановился. Водитель вышел из машины, обошел ее со всех сторон, сел снова за руль и заглушил двигатель. Затем сообщил: “Правое колесо на выстрел пошло. Запаски нет, надо в госпиталь звонить, чтобы привезли.” А затем, обратился к фельдшеру: “Пошли, я тут недалече живу, из дома позвоним, а слушак пусть майора караулит.”

События прошедшего дня пролетели в памяти за доли секунды. Поплясав минут десять возле уазика, я сообразил, что майор во сне может того… Ну если не замерзнуть насмерть, то что-нибудь отморозить. И проклятый Гиппократ, которому я, провизор, никогда не давал никакой клятвы, заставил меня заняться спасением конечностей моего подопечного. Было нелегко пробиться сквозь сладкие грезы хмельного офицера. Но я раз за разом то хлопал его по щекам, то тряс, а затем выволок из машины. По пути майор очнулся и стал, не разобравшись, упираться. Но молодость и сноровка победили. Я вместе с майором изображал корриду. Задача моя была не из простых. Не замерзнуть самому, “раздраконить” майора, чтобы тот побегал за мной и согрелся. Уворачиваясь от здоровенных кулаков, я несильно шлепал майора по различным частям тела; правда, сам словил таки пару увесистых тумаков.

Но вот в туманной дымке появился свет фар. Подъехал еще один санитарный уазик, сразу же материализовались водитель и фельдшер, причем оба в приподнятом настроении и с явным ароматом спиртного. Быстро сменили колесо, я загнал в уазик начавшего трезветь майора и минут через 10 мы в госпитале. К счастью, майор ничего не отморозил, его сразу же забрал дежурный хирург - шить рану на лбу. Я был зафиксирован в журнале дежурного врача как сопровождающий и, вместо того, чтобы внять совету врача и остаться ночевать в госпитале, решил двигаться к родному факультету. 

На улице стояла морозная мгла. Время - 2 часа ночи. Не ходят ни автобусы, ни трамваи. До военфака - 7 километров. Я, думая, что быстро согреюсь, ускорил шаг. Снял очки, так как они мгновенно покрылись изморозью от дыхания. Потом я побежал. И бежал все 7 километров. И не согрелся. Чтобы не тратить напрасно время на объяснения с дежурным по факультету, я перемахнул 2х метровую кирпичную стену и подбежал к двери общаги. К счастью она была не заперта. И внутри было тепло… Я добрался до 9 этажа, зашел в свою комнату и, не снимая одежды, не снимая сапог, рухнул на кровать. Проснулся Сашка: “Время четвертый час, ты где был?” Мой ответ прозвучал едва слышно: “Завтра все расскажу”. 

Через 3 часа меня разбудили. Надо было идти в комендатуру; смена наряда - в 2 часа дня. На этот раз мне повезло. Я попал в резерв и до 2 часов дня болтался в комендатуре. Наслаждался теплом, прильнув к батарее. А помощник дежурного, наш сержант, рассказал, что прошлой ночью было минус 53 градуса. Вот почему, даже пробежав 7 км., я так и не смог согреться ночью. 

Спустя много лет я пытался понять, что же нас заставляло в таких вот ситуациях честно выполнять свой долг, а ведь я мог просто сачкануть, остаться в госпитале на ночь и никто бы меня не упрекнул. Что все мои ровесники, направленные служить в Афганистан, даже и не думали отмазываться от этой службы. Что я не знаю ни одного офицера, дезертировавшего из Армии в те годы. А вот ребят, писавших рапорта с просьбой отправить на службу в Афган, было много. Было что-то в Советском Союзе такое, что заставляло молодежь преодолевать “тяготы и лишения воинской службы”. Видимо, та высокая цель, в достижении которой нас воспитывали, давала такой сильный жизненный импульс.

03.02.2017

С А М О Г О Н

Рассказ о трех "битвах" и пользе изучения биохимии

Эта история случилась в начале восьмидесятых. Успешно сдав зимнюю сессию, мы, почти всем мужским составом нашей группы подрядились отремонтировать медицинский пункт нашего института, расположенный в общежитие. Решили пожертвовать зимними каникулами, чтобы летом не отрабатывать "трудовой семестр". Завхоз выделил нам две кисточки, пустую бочку из-под извести и пару ведер. Тоже пустых. Все остальное добывали мы на ближайшей стройке.

Скрашивая рабочее время, попивали пивко. Но деньги быстро иссякли. Собрали и сдали все пустые бутылки, великое множество которых валялось по углам в нашей опустевшей общаге. На пару дней финансов хватило...

Саня Мальков, генератор идей в нашей компании, предложил поставить бражку и нагнать самогона. Я быстро рассчитал оптимальное соотношение сахар - вода - дрожжи. На следующий же день в самом теплом углу медпункта стоял сорокалитровый алюминиевый бидон, наполняю воздух хлебным ароматом. Ремонт медпункта продолжился с нарастающим энтузиазмом...

Игорь Кривоносов, он же Гарик, особыми успехами в биохимии отмечен не был. Но где-то разыскал древний учебник и с триумфом зачитал нам: "При добавлении в сбраженное сусло фосфорнокислых солей натрия и калия увеличивается выход спирта". Ура! Гарик тотчас командируется в институт и через час появляется с пакетиком заветных солей. Растворенные в "сбраженном сусле", они усилили бульканье пузырьков и подняли наше настроение еще на несколько градусов.

Подходят к концу каникулы. Потолок и стены медпункта радостно белеют свежей известью; подоконники, двери и панели окрашены в голубой цвет; пол ярко блестит желто-коричневой эмалью. Бидон с брагой водружен на плиту. Проворными движениями, отработанными на многочасовых занятиях по всевозможным химиям, собирается перегонная установка. Томительно текут минуты ожидания. И вот первые капли "огненной воды" стекают в подставленную емкость. Леха Антонов набирает ложку слегка мутноватой жидкости. Подносит зажженную спичку. Горит! Мы радостно улыбаемся в предвкушении очередной студенческой пирушки. Но вот только запах... Даже процеженная через активированный уголь, самогонка вызывала сильнейший позыв к рвоте...

Женька Гонтарь, он же Великан, сразу же после окончания каникул, пригласил всю нашу компанию на свой день рождения. Наша "бригада" явилась с банкой самогонки, решив, что после водочки любое пойло выпьем. Водка выпита, на стол водружают банку с самогоном. Разливаем...

С Женькой выпили по стопке и тотчас помчались опорожнять свои желудки. Вот зараза! Лучше рвотного корня действует! Курим, сидя на подоконнике возле туалета, трезвеем потихоньку. Рядом двое "залетных" парней - работяг. У них та же проблема - нечего выпить. Меня осенило: "Мужики, самогона хотите?" Те недоверчиво уставились на меня "Только очень вонючий" - предупреждаю. "Да нам после политуры ничего не страшно! Пошли." Хряпнули мужики по стакану, поморщились, закусили да еще попросили. И обуяла нас жуткая обида - сами гнали, а не пьем! Пересиливая рвотный рефлекс, выпили мы всю самогонку. А позже началась

БИТВА ПЕРВАЯ

Причем никто впоследствии так и не смог выяснить, из-за чего. Досталось и залетным работягам, и нам хватило. Утром у кого фингал под глазом, кто за бок держится, кто хромает. В голове как медный колокол звонит, во рту - как будто взвод солдат портянки после марш-броска стирал.

Бурду, оставшуюся после перегонки, определив ее сладкий вкус, я отвез к себе на "хату". (Так мы называли сарай без каких-либо удобств, в котором жили вместе с Андрюхой - стоматологом). Добавил сахарку, дрожжей и... Процесс пошел! Стоит бидон с бражкой в углу, напиток потихоньку крепость обретает. Мы не тревожим процесс брожения, увлечены процессом учебным.

У Шерифа (так мы звали за глаза хозяина нашей хаты) демобилизовался из армии "пацан". Был он на пару годов старше меня и Андрюхи, коренаст и плечист. Весь в папашу. "За воротник"  заложить любил ничуть не реже своего родителя. И раз вечерком заглянул к нам "догнаться" бражечкой. В результате - 

БИТВА ВТОРАЯ

Выпил "пацан" пару кружечек, принес гитару и устроил небольшой концерт. Будучи не в меру голосистым, при полном отсутствии слуха, привлек своим мощным пением внимание главы семейства.  Шериф, легко прощавший себе слабость к алкогольным возлияниям, болезненно реагировал на аналогичное увлечение сына. Растворив дверь нашей хаты, с криком: "Пацана спаиваете!" Шериф мастерским пинком старого футболиста отправил в дальний угол комнаты гитару своего отпрыска. Где гитара, к огромному огорчению "пацана", разлетелась вдребезги. Свое огорчение "пацан" выразил очень конкретно, мастерским броском опрокинув родителя на Андрюхину кровать. И, не удержавшись на ногах, полетел следом, разрушая при этом предметы нашей скудной обстановки. Кровать не выдержала сверхнормативной нагрузки и с громким треском рассоединилась. Сын и отец очень переживали от утраты очень нужных в хозяйстве предметов. "Пацан" страдал от потери гитары и пытался заставить своего родителя испытать подобные чувства. Делал он это от всей души, но весьма неуклюже - путем постукивания кулаками по различным частям тела родителя. Шериф так же страдал от осознания предстоящих трат на приобретение новой кровати для Андрюхи. И все его страдание вылилось в активное противодействие своему сыну. 

Неимоверными усилиями мне с Андрюхой удалось остановить конфликт поколений. Подоспевшая к финалу битвы мать семейства обрушила на наши головы поток ненормативной лексики.  Но все плохое когда-то кончается. Закончилась и эта "Битва титанов".

Летом каждого года в наш институт приезжали практиканты из Чимкента. С одной из практиканток у Сани Малькова сложились романтические отношения. Но за короткий срок практики они не сумели вкусить всех радостей близкого общения. Чем Саня был сильно опечален. Но, будучи человеком весьма деятельным, решил съездить к предмету вожделения в гости. Добывая деньги на поездку, Саня всю зиму проработал в дурдоме санитаром. Перед отъездом, скинувшись, мы вручили ему порядочную сумму на приобретение разнообразнейших спиртных напитков, которыми, по рассказам практиканток, богат был Чимкент.

Прошла неделя. Вволю пообщавшись с подругой (и решив не продолжать общение в дальнейшем), Санька привез здоровенный портфель с разнообразными напитками. Вся наша компания собралась у нас "на хате". Шериф как раз заколол кабанчика. Мы купили свежины, нажарили картошки со свининой. И устроили грандиозную дегустацию. Приходилось несколько раз докупать мясо, чистить картошку, но к вечеру дегустировать было уже нечего. Наша команда благополучно откушала содержимое всех привезенных из Чимкента бутылок. Хотелось ехать в общагу на танцы, но нужной кондиции мы не достигли. И тут я вспомнил про бражку. Она давно уже перестала пузыриться, посветлела и мирно ждала своего часа. Несколько трехлитровых банок с самодельным пойлом помещены в сумку, "на посошок" выпито по кружечке и наша компания двинулась в путь. 

Через полчаса мы появились в общаге. (О, наша первая общага, жизнь твоя достойна тщательнейшего описания, сколь интересна и насыщена ты была!) Мне повезло. После приема на грудь еще одной кружки браги я был водворен своей подругой в тихое и безопасное место, где мирно проспал до утра. Физиономии же моих товарищей на следующее утро носили яркие следы

БИТВЫ ТРЕТЬЕЙ

Как мне пояснили, ребята устроили потасовку с будущими стоматологами. Что было весьма необычно - со стоматологическим факультетом нас связывала большая дружба. "Накостыляли" нам стоматологи хорошо, было их в два раза больше. И опять никто не мог понять, из-за чего же драка была?

Но у меня возникли подозрения - каждая битва связана с употреблением алкогольных напитков, изготовленных по нетрадиционной технологии. Решил я сам исследовать теоретические основы процесса брожения. С помощью Гарика нашел я нужный учебник биохимии. И на лекции углубился в теорию брожения. Нашел нужную фразу: "При добавлении в сбраженное сусло фосфорнокислых солей калия и натрия увеличивается выход спирта" На этом страница заканчивается. Переворачиваю и читаю дальше: "...глицерина, этиленгликоля и других многоатомных спиртов, известных под общим названием "сивушные масла". Ну а сивуха начисто отключает кору головного мозга, отвечающую за мыслительную деятельность. А при отключенной коре начинает "командовать" подкорка, в которой центр агрессии - один из самых сильных.

Несильным ударом учебника по голове я разбудил Гарика и ткнул пальцем в нужное место в учебнике. И лишь с третьего раза Гарик понял смысл прочитанного...

2020 г.

Интересные фразы и выражения, подслушанные на совещаниях.

Я уже привык работать хоть как и в субботу и в воскресенье. Я вне конкурса иногда прихожу - так иногда извращаемся. К сожалению, у вас этого не получается. Вы даете ведущему терапевту, а ведущий терапевт затем спускает на вас (сведения о больных). Это есть работа, я это реально говорю. Я запрещаю потусторонние консультации! Начальник отделения должен быть как конь в шпорах. Его надо засовывать, сажать под сильного специалиста и 6 месяцев там выдерживать!  У нас неудовлетворенно несут службу дежурные по части. Я уже не знаю, как внятно это донести до вас. У нас все это нарушается и принимает извращенную помощь. Особенно страдают этим гинекологи, если не обматерят, то сделают все наоборот.

Вы своими болезнями мешаете медицинскому освидетельствованию. Если оказывать инфекционную помощь, то у нас все в загуле. Поликлиника порет чехарду. Мы уже к этому дожили. Солдат мы берем в любом количестве дня и ночи. Мы принимаем нормальных больным с больной психикой.Через день больной отяжелеет придет и будет труп. На фоне общего нормального состояния больной благополучно скончался. А ведь ему делали опись сердечно-сосудистой системы. У покойника не бывает температуры, а у больного бывает.  Ятрогению мы делаем и больным. Это является нету записать. Работаем на уровне фельдшеризма. 

Плохо лежит та сестра, у которой телевизор украли. Завтра я буду доводить ее до стерильности. Наведите своих сестер на путь истинный. Да ничего они не знают, стерильность у них в голове! И она будет сказать, что реактив вышел из сроков хранения. Персонально доведется до этого. Вот вам интеллектуальный уровень того потенциала! Полная профпринегодость. 

Такие контингента у нас могут встречаться. Который перевелся из офицерского состава. Кем вы есть в настоящее время. Такого дальше невозможно. У кого есть интенсивные палаты, укомплектовать все, что свежее. А то конец моего терпения кончается. Вы сами рубите корень, на котором сидите. Необходимо каждому пройти через свою шкуру. Цвет документов зависит от цвета стен в отделении. Соблюдение распорядка дня должно соблюдаться. Вникнуть в соль дела! Научную точку выразить и свою высказать. У меня есть свое мнение, и на этом - дело конченное. 

Повязка при пальпации - болезненна. Двусторонняя пневмония левого легкого. Перелом костей мозга. Это пространственный диагноз!

В конце 90х и компьютеры были редкостью. У меня дома было это “чудо техники” ценой в подержанную иномарку. И была книга “Windows 95 для “Чайников”. Прекрасная книга! По ней я учился работать на компьютере. Я узнал что такое файл и папка, как копировать и перемещать их, как настраивать внешний вид рабочего стола (экрана).

В тот день я спокойно занимался основным своим делом. Вынимал бумаги из одного чемодана, проверял их и клал их обратно, если они были в порядке. В сторону откладывал документы, требующие доработки. 

Звонок от дежурного по части: 

• Привет! У тебя же компьютер дома есть?”

• Да.

• Шаришь в нем?

• Ну, кое чему научился…

• Двигай тогда к командиру, может сообразишь!

Возле кабинета командира столпотворение. Замполит, зампотыл, дежурная смена и, за столом возле компьютера - заплаканная секретарша, молоденькая, симпатичная девчушка лет 20. Она схватила меня за руку, усадила на свое место и стала рассказывать::

• Вот я вчера вечером, когда уходила, она здесь была, внизу, такая полоска серая,  а на ней слева написано “пуск”. 

• Панель задач? 

• Да панель задач, я так командиру и сказала. Я на нее нажимала, там прямоугольник выскакивал, а в нем ворд написано. Я в него тыкала мышкой и потом все печатала. 

• Меню кнопки “Пуск” это называется. А в чем проблема?

• Так пропала панель задач!

Я потыкал машкой по краям рабочего стола, нашел в левой стороне экрана спрятанную там панель задач и вернул ее на привычное место в нижней части рабочего стола. Секретарша радостно взвизгнула и поскакала к командиру и все слышали ее радостный голос:

• Борис Николаевич, нашли, нашли ее, давайте, я сейчас быстро, за 10 минут, напечатаю!

Прибежав  от командира с папкой каких-то бумаг, секретарша яростно зашлепала по клавиатуре.

Все случившееся ранее я восстановил со слов дежурного по части. 

• Так приняли все, как положено. Рапорта написали, идем на доклад к командиру. А тот - злой как черт. Орет!

• Как вы принимали дежурство! Как и что проверяли! Как вы не доглядели, что эти ротозеи - это он про сдающих дежурство, проворонили панель задач от компьютера! Срочно найти и доложить!

Так искали, час почти целый, все перерыли, книги ему показывали, что все по правилам сдали под охрану, что никто не заходил в штаб ночью…

Ну так он, БэЭн, подумал, что эта вот панель штука какая-то, что к компу пристегивается…. Ну и "спустил полкана" на нас...

8 июня 2021 г.

Вася родился в хорошей советской семье. Отец-сантехник, мама - швея-мотористка. Была еще сестра, старшая. И все бы ничего, но началась перестройка, а затем "святые девяностые". Маму-швею уволили, папа-сантехник перебивался случайными заработками. А сестра-красавица - пошла на панель, ведь надо было семью кормить, брата Ваську поднимать. Мама по ночам плакала, ждала дочку, а та, приходя под утро пьяная и усталая, сначала утешала мать, а после - крыла ее матом и шла спать. А потом как-то не пришла домой. А пришел участковый - с вестью о том, что опознать бы труп надо. Опознали. Похоронили. И мать следом, пережила она дочку на немного... 

А батя забухал. Крепко. 

Василию подошло врем отдать долг Родине. Был он хлопцем бравым, попал в учебку ВДВ, а оттуда - в одну из горячих точек. И воевал хорошо, удачлив был, вот только под дембель, когда мог и не идти на боевой выход, все, приказ пришел, он - дембель! Но пожалел пацанов, пошел с ними. И попали в засаду, в которой и получил сильнейшую контузию.

Из госпиталя вышел через месяц. Ни инвалидности, ни льгот по ранению ему не положено было - ведь на момент контузии он был уже демобилизован. Ну а что в ушах звенит постоянно, глаза толком не видят и голова кружится и болит - так пройдёт со временем; врач сказал, что время лечит...

Дом его встретил новой металлической дверью с глазком и потоком мата от новых хозяев. Соседка-старушка горестно охая, рассказала, что непутевый его папашка, как сын в армию ушел, продал квартиру. А потом и пропал. Участковый, молодой парень, ровесник Василия, сказал, что отец его выписался, а где сейчас, неизвестно. На вопрос "А куда мне идти?" ответил, что это его проблемы, но если сможет замок починить, то он его в плотницкую определит, и может там заночевать, а то в ЖЭКе жалуются, что там все утащили, дверь не закрывается и вообще, полный бардак.

Вот так Василий и прижился в плотницкой. Со временем выгородил себе угол, сделал топчан, стол и полку. Денег на еду хватало, а одежду ему давали жильцы домов, которые обслуживал ЖЕК. Со временем ЖЕК сменился на управляющую компанию, но Василия, за его трудолюбие и безотказность, не выгнали; так он и остался плотником. Все свободно время Василий мастерил. Что-то маленькое он не мог делать, дрожали руки и зрение так и не восстановилось после контузии. Но вот лавочки получались замечательные. Возле каждого подъезда стояли красивые лавочки, которые Василий  делал по выходным. И столы. Собранные из маленьких дощечек, наборные, тщательно вручную отшлифованные, лавочки и столы вызывали восхищение у жителей и Василию не раз вручали грамоты и благодарности. Василий их помещал в рамки и развешивал на стене своей плотницкой. 

Иногда у Васи появлялись женщины. Но ни одна из них не думала о замужестве. С таким женихом? Ни кола, ни двора... А любовь... Так она в шалаше, в данном случае - в плотницкой, быстро проходит. 

Но вот случилась очередная реорганизация. Сменилась управляющая компания. И у Василия появился напарник - Жамшуд. Молодой, сообразительный паренек быстро перенимал навыки плотника.

В один из морозных осенних дней Василия вызвали в контору управляющей компании. Где он расписался в уведомлении, что должность плотника сокращают, и через месяц надо освободить помещение. 

-- Как же это? А я где жить буду? Эти вопросы не нашли отклика. 

Через месяц, получив расчет, Василий с горя напился. И ноги понесли его к уже не его плотницкой. А там предприимчивый Жамшуд сколотил двухэтажные нары и организовал общежитие для своих соплеменников. И предложил за 10 тысяч в месяц койку. И никто на заступился за Василия, инвалида, потерявшего здоровье на войне. Труженика, всю жизнь бескорыстно делающего скамейки. Сел Василий на одну из лавочек, прикрыл глаза и заснул. Снились ему столы, лавочки, грамоты. А утром окоченевший труп увезли в морг. И Жамшуд, добрая душа, принес в морг все грамоты Василия, и попросил санитара, чтобы тот Василию на грудь их положил. "Очень Вася любил эти грамоты, вечерами смотрел их, пусть дальше смотрит".

Похоронили Василия в общей могиле, без гроба, в большом черном пакете, вместе с останками бедолаг, расчлененных в медицинском институте во имя науки. А жильцы домов еще долго вспоминали Василия, сидя на любовно сделанных, удобных скамейках.

Март 2024 г.