Часть 6. 1917-1941. РЕВОЛЮЦИЯ, ГИБЕЛЬНЫЕ ГОДЫ И СОЗДАНИЕ СОЮЗА ХУДОЖНИКОВ

Революция

После Февральской революции, свергнувшей самодержавие в России, 25 марта (7 апреля) 1917 г. на чрезвычайном собрании членов Императорского Общества поощрения художеств было решено изменить название общества: вместо «Императорского» оно стало «Всероссийским». Состоялись и перевыборы руководства: директором Рисовальной школы остался Н.К.Рерих, хранителем музея вместо П.П.Гнедича стал С.П.Яремич, секретарем – И.М.Степанов вместо В.И.Зарубина, вице-председателем Общества – А.Е.Лагорио (он возглавил обновленный Комитет ОПХ), членами комитета – П.П.Гнедич, Н.П.Химона и другие.

Некоторые формальные изменения, связанные главным образом с новым названием Общества, были отражены в новой редакции его Устава, принятой 1 мая 1917 года.

Н.К.Рерих, находившийся в то время на излечении в Финляндии (он чуть не умер от воспаления легких), несмотря на болезнь тут же подал во Временное правительство очередную бумагу с просьбой о выделении субсидий. А Александр Бенуа предложил Временному правительству назначить Рериха «министром изящных искусств». Рерих по состоянию здоровья снял с себя обязанности директора Школы ОПХ, но разработал проект ее реорганизации, превратив ее то ли в «Народную», то ли в «Свободную Академию».

Много позже, в 1934 г., находясь в Пекине, Н.К.Рерих пишет статью «Цветы художества», посвященную ОПХ. В ней, приводя некоторые воспоминания о своем многолетнем участии в работе Общества, он подводит определенный итог его деятельности:

«В истории развития Общества поучительно было наблюдать, как из сравнительно небольшого кружка любителей художеств со времен Александра I Общество постепенно выросло в мощное учреждение, имевшее несколько домов, включавшее в себя наиболее многолюдную в Империи школу (более 2000 ежегодных учащихся), интереснейший музей, ряд изданий и устройство всем известных крупных выставок – все это входило в многообразную деятельность, объединенную стимулом – поощрение художеств».

Принц Александр Петрович Ольденбургский и его супруга Евгения Максимилиановна, руководившая Обществом, после большевистского переворота выехали в Финляндию, а затем эмигрировали в Биарриц. Там чета Ольденбургих провела несколько последних лет своей жизни; с их кончиной род Ольденбургих пресекся. «Гроб его стоит теперь в подземелье русской церкви в Каннах, ожидая России, успокоения в родной земле», – писал И.А.Бунин, встречавшийся с принцем во Франции.

С конца 1916 г. и весь 1917 г. в Обществе интенсивным образом проводились бесконечные выставки-аукционы всевозможных художественных объединений, на которых картины петербургских художников тут же раскупались дочиста. Цена денег падала с каждым днем. Не закончились распродажи и после большевистского переворота. В течение 1917 и 1918 гг. ОПХ провело 46 аукционов, главными организаторами которых выступили художник С.П.Яремич и коллекционер Н.Г.Платер. В 1919-1924 гг. выставочным отделом Общества поощрения художеств заведовала знаменитая издательница и коллекционер Надежда Добычина.

Это позволило спасти многие произведения искусства от вывоза за рубеж. Вместе с тем это привело к фактическому уничтожению знаменитого в прошлом Музея ИОПХ, собиравшегося Д.В.Григоровичем, экспонаты которого тоже уходили в различные музеи, порой бесконтрольно.

Вскоре наступает фактическая гибель ОПХ. Инспекция, проведенная профотделом ИЗО художественного отдела Петропрофобра, констатировала тяжелое положение дома 38 на Большой Морской улице, лишенного отопления, с замерзшими водопроводными трубами, с жалкими остатками Музея ИОПХ – его коллекционные фонды были почти полностью разграблены в годы Гражданской войны и разрухи. Помещения пустовали, так как за отсутствием топлива центральное отопление пришло в негодность, а водопроводные трубы заросли настолько, что не пропускали воды. Сохранилась лишь небольшая коллекция древностей, которые начала собирать школа: медные и глиняные изделия и изразцы.

Фонды созданного по инициативе писателя Д.В.Григоровича Художественно-промышленного музея в 1924 г. были национализированы и переданы ГАИМК – Государственной академии истории материальной культуры. В 1929 г. собрания бывшего музея ОПХ подверглись «расформированию»: многие экспонаты были распределены по фондам различных музеев, частично расхищены, частью пошли на продажу. Часть ценнейших экспонатов за бесценок ушла с аукционов за границу.

В голодный период Гражданской войны многих деятелей культуры спас «Дом искусств», расположившийся в доме 15 по Невскому проспекту (до недавнего времени кинотеатр «Баррикада»). Там было организовано общежитие для писателей, художников, музыкантов, деятелей культуры, философов.

Весной 1918 г. пост директора Рисовальной школы навсегда покинул Н.К.Рерих. Тогда он последний раз в своей жизни посетил Петроград в связи с реорганизацией Рисовальной школы Всероссийского общества поощрения художеств, а затем вернулся в Финляндию, откуда затем уехал. Жил в Европе, в США, в Индии.

Между тем квартира Рерихов со всем имуществом в доме ОПХ в 1920 г. была опечатана, через год произведения искусства из его собрания были переданы в Русский музей и в Эрмитаж, а часть предметов, прежде всего мебель, передана в музей ОПХ.

Утраты дома Голландской церкви

Что же касается выставочного помещения в доме Голландской церкви на Невском проспекте, 20, то оно после трагических событий 1917 г. для Общества поощрения художеств было потеряно навсегда. В 1933 г. в церковном зале произошел пожар. После восстановления помещений в 1935-1936 гг. здание передали библиотеке райсовета Куйбышевского района.

В части выставочных помещений дома Голландской церкви, где когда-то находилась экспозиция картин ОПХ, до начала 1990-х гг. работал магазин по продаже телевизоров «Экран», который был закрыт, а его помещения перешли к  библиотеке имени А.А.Блока. При библиотеке возникло «Товарищество свободных художников», проводившее на Невском, 20, художественные выставки. Здесь была создана художественная галерея «Невский, 20». В библиотеке проводились собрания, пресс-конференции, творческие встречи. В течение долгого времени директором библиотеки являлась Галина Павловна Волосова (1939-2020) – замечательный человек, известная всему Петербургу покровительница читателей и художников.

Тяжелая реанимация Рисовальной школы

В конце 1917 г. из-за отсутствия средств фактически закрылась знаменитая Рисовальная школа ОПХ. Временно исполнявший обязанности директора школы Н.П.Химона и ее комитет не смогли стабилизировать положение и обеспечить нормальный ход учебного процесса. Школа с художественно-промышленными мастерскими в ноябре 1918 г. была национализирована большевиками. Три художника – А.Ф.Белый, А.Р. Эберлинг и В.И.Траубенберг – с превеликим трудом пытались поддерживать слабый пульс Школы, сами носили и пилили дрова, проводили занятия. А.Ф.Белому удалось добиться утверждения плана и программы художественно-промышленного техникума и получить на это какие-то средства, которых все равно не хватало даже на обогрев. И все же через некоторое время все лучшие преподаватели были уволены за реалистическое направление. В конце концов техникум захирел и умер. Большевики сохранили лишь художественно-промышленные мастерские. Их возглавил художник Н.А.Тырса.

Правда, сохранять преемственность становилось все сложнее. В 1928 г. под давлением инспирированной в прессе травли пришлось уйти в отставку директору техникума Э.Э.Эссену. Он подвергся критике за то, что стремился сохранить старые традиции «поощренчества», отказываясь от левацко-авангардистских тенденций в новом, «советском» искусстве. В начале 1932 г. техникум и вовсе был упразднен, распавшись на несколько мелких учебных заведений.

После ряда преобразований в 1934 г. возникло Художественное педагогическое училище (название оформилось в 1937 г.), работавшее теперь на Песках в известном «доме с башней Вячеслава Иванова» на Таврической улице, 35, под руководством педагога Я.К.Шабловского.

В докладной записке в Ленгороно Шабловский прямо писал, что предлагает возродить «из жалкого, разрушенного осколка Художественно-промышленного техникума, в прошлом школы Императорского Общества поощрения художеств, художественное учебное заведение – Художественно-педагогический техникум».

После двухлетнего блокадного перерыва училище возобновило занятия уже осенью 1943 г. Учащиеся возобновившего свои занятия училища принимали участие в оформлении плакатами, лозунгами и панно Старо-Невского и Суворовского проспектов к праздникам. В 1949 г., во время «ленинградского дела», пострадал Я.К.Шабловский: он был исключен из партии и был вынужден оставить директорский пост, оставшись, однако, в числе преподавателей. После десятилетней травли, истерзанный интригами, в 1959 г. он был уволен в крайне грубой форме.

НЭП: поиски новых путей

В годы НЭПа деятельность Общества оживилась, а выставочно-аукционная деятельность, по некоторым оценкам, даже достигла дореволюционного размаха. В период голода собранные средства шли в помощь голодающим.

Еще в мае 1920 г. в залах ОПХ прошла коллективная выставка художников – обитателей «Дома искусств», участие в которой приняли И.И.Бродский, А.Я.Головин, Е.С.Кругликова, Д.И.Митрохин, А.П.Остроумова-Лебедева, А.А.Радаков, З.Е.Серебрякова, К.А.Сомов, С.В.Чехонин и некоторые другие.

Большой резонанс среди художников вызвала выставка работ П.Н.Филонова, выставлялись работы таких художников, как Н.И.Альтман, Н.П.Акимов, К.С.Петров-Водкин.  

В 1922 г. (май–июнь) здесь прошла 47-я выставка передвижников, официально носившая название «Выставка группы художников». В каталоге экспозиции был помещен текст декларации, принятой собранием передвижников 20 февраля 1922 г. В ней, в частности, говорилось:

«Оставаясь верными реалистической живописи, мы будем искать наиболее близких народным массам приемов, чтобы в форме законченных произведений живописи помочь массам осознать и запомнить великий исторический процесс».

На диспуте с докладом «О значении быта в современной живописи» выступил новый председатель передвижников П.А.Радимов. После этого между сторонниками реализма и адептами «левого искусства» развернулась полемика, приведшая в конечном итоге к возникновению в декабре 1923 г. АХРР – Ассоциации художников революционной России. В ее состав вошли М.И.Авилов, Ф.С.Богородский, И.И.Бродский, А.М.Герасимов, М.Б.Греков, В.И.Ингал, Б.В.Иогансон, Н.А.Касаткин, Н.В.Костров, М.Г.Манизер, Н.Х.Рутковский, Н.В.Томский, Е.М.Чепцов, многие передвижники. Первая выставка Петроградского филиала Ассоциации открылась в ОПХ 8 января 1924 г. На ней явно преобладала «революционно-трудовая» и рабочая тематика.

Диктатура пролетариата и репрессии против Рерихов

Между тем наступление диктатуры пролетариата на искусство постепенно усиливалось. В новой редакции Устава Общества, утвержденного 15 января 1924 г. ОПХ передавалось под контроль Государственной академии истории материальной культуры (ГАИМК). В апреле 1926 г. дом 38 на Большой Морской улице был у Общества отобран и передан на баланс государства, а ГАИМК сформировала ликвидационную комиссию, которая начала работу по уничтожению Общества. Все общественные структуры, в том числе и художественные объединения, советской властью стали закрываться и загоняться в подполье. Наступили времена социалистического реализма, развернулась ожесточенная борьба с формалистическими тенденциями; был вынужден уйти в подполье (в «андеграунд») авангард.

Создание Союза художников. Петров-Водкин.

Постановлением ЦК ВКП (б) «О перестройке литературно-художественных организаций» от 23 апреля 1932 г. все художественные объединения и организации всех направлений были ликвидированы и влиты в единый «Союз советских художников» (ССХ). Председателем его Ленинградского областного отделения был избран уже заслуженно известный к тому времени художник и педагог Кузьма Сергеевич Петров-Водкин (1878-1939), и разместился Союз художников все в тех же помещениях ОПХ на Большой Морской.

Председатель новой организации родился в городе Хвалынске на Волге. Вторая фамилия Водкин – вовсе не псевдоним, как некоторым иногда кажется. Еще дед художника носил такую двойную фамилию. В юности будущий знаменитый живописец учился в Петербурге в Центральном Училище технического рисования барона Штиглица (в 1895-1897 гг.), затем, в 1897-1905 гг., – у В.А.Серова в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. В Москве он работал вместе с поддерживавшим его Борисовым-Мусатовым, в Венеции изучал работы старых мастеров, побывал в Париже и в Северной Африке. В Петербурге Петров-Водкин вновь оказался в 1909 г., и на сей раз осел в городе на Неве надолго. В 1910-1916 гг. он преподавал в художественной школе Е.Н.Званцевой, а в 1918-1933 гг. – в Академии художеств. К.С.Петров-Водкин стал первым председателем правления ЛОССХ (1932-1937 гг.).  Ему первому из художников было присвоено звание заслуженного деятеля искусств.

Долгие годы живописец искал новые формы и приемы в изобразительном искусстве, создал собственный уникальный стиль. Он автор неповторимых пейзажей, портретов, натюрмортов. На творчество мастера повлияло искусство русской иконописи, с которым он познакомился еще в детстве, в селе.

На фасаде бывшей домовой церкви здания бывшего Ортопедического института имени Вредена (Александровский парк, 5) сохранилось майоликовое панно его работы – настенная икона, изображающая лик Богородицы с младенцем, привлекающий в пору белых ночей туристов, разгуливающих вокруг Петропавловской крепости. Майолика выполнена на лондонской фабрике Дультона по рисунку К.С.Петрова-Водкина и смонтирована там осенью 1904 г.– это одна из первых работ живописца.

В 1912 г. К.С.Петров-Водкин создал картину-притчу «Купание красного коня», за которую позднее был награжден шведским королем Густавом V. Работа в то время была воспринята как аллегория исторических судеб страны.

Петров-Водкин – автор любопытнейших воспоминаний «Хлыновск. Пространство Эвклида. Самаркандия», в которых проявил себя и как незаурядный литератор.

«Что касается вопроса социалистического реализма и взаимоотношения его с натурализмом, – ответил Петров-Водкин. – Натурализм вот где: хлопнут человека по голове, он ахнет, бычачье выражение глаз появится, и изобразишь такого человека точь-в-точь, это и есть натурализм. Это передача без героического отношения художника к предмету, к предметной жизни. Такая передача не нужна. Предмет не зажег пафоса и поэтому остался нейтральным, не активизирующим зрителя, тогда как социалистический реализм требует другого... при углубленном содержании высокой техники.

Несколько слов по вопросу о формализме. У нас это страшно запутанное слово, как все, что вообще входит в нас наскоком... Моя точка зрения на формализм такая: это явление в истории искусства, которое заканчивает какое-нибудь течение, и оно становится формальным... это явление вырождающейся школы... Ведь до чего мы дошли, что положить краску мы боимся, хотим положить, а сами думаем, а вдруг это формализм. Если мы подходим к холсту полные какого-нибудь содержательного пафоса и к краскам относимся с уважением, нам некогда заниматься формализмом.

Я свой путь знаю, если бы не поганая моя болезнь, я знаю, что подхожу к новому циклу, к новой фазе. Напитание зрителей с картины тем человеческим органическим содержанием, чтобы это не только веселило, радовало, но и органически действовало на их клетки, их кровяные шарики».

Петров-Водкин, как видно, удачно прошел «допрос» у москвичей. «Мой вечер прошел хорошо, – писал он жене, – в зале Союза было много народа... Как будто принимали меня очень тепло, даже слишком хвалили. Но было скверно то, что некоторые художники не пришли на вечер и вдобавок сделали это демонстративно... Я, во всяком случае, не касался партий в области искусства, а затрагивал лишь общие вопросы и проблемы. Беседа продолжалась почти до часа утра, после чего меня отвезли домой. И все, же я не слишком устал, потому что мои нервы не были раздражены».

К.С.Петрову-Водкину помогло то, что в день этой важной встречи в газете «Советское искусство» была опубликована его статья «Культурный вклад». В ней мастер изложил свой взгляд на пути художественного искусства Ленинграда за последние годы:

«Выставка «Художники РСФСР за 15 лет», закончившаяся в Ленинграде, была большим событием на художественном фронте, а ее несомненный успех среди широких масс, доказанный количеством посещений и многочисленными ее обсуждениями на рабочих предприятиях, показал своевременность этой выставки и ее необходимость.

Ленинградский состав картин, вновь просмотренный выставочной комиссией, передвинут теперь в Москву и здесь, дополненный работами художников, недостаточно либо вовсе не представленных в Ленинграде, опять-таки просмотренный жюри, – этот состав картин даст, мне кажется, исчерпывающее представление о пятнадцатилетием пути работников изо, об их удачах и неудачах. Думаю, что и самые неудачи покажут процесс большой и очень сложной работы, идеологической, теоретической и ремесленно-профессиональной. Выставка должна показать, какой багаж накопили работники изо и какой культурный вклад внесли они в общее строительство страны.

Не прекращая работы над плакатами, книгами, стенными картинами, над оформлениями революционных празднеств, художники не бросили своих станков, на них они обостряли, чеканили свое ремесло, отыскивая по мере сил выразительную и большую форму, необходимую для большого содержания... Эту работу и в ее процессе и в ее находках выставка «За 15 лет» и должна показать и, уверен, покажет…

Революция застала художников работающими над формою мелкого масштаба и часто лишь над вкусовым изобретательством. Кубизм, футуризм и беспредметничество работающим в них казались самодовлеющими, действующими в какой-то окончательной степени на зрителя; на самом деле они оказались лишь конструктивными и композиционными этапами картины, и ценное и убедительное этих школ и течений было включено за эти 15 лет как в систему изопедагогики, так и в строительство картины.

Общая идеологическая целеустремленность вывела художников из их узконаправленческих ячеек. Произошел обмен достижениями среди разнородных и, казалось бы, не приемлющих друг друга течений».

За границу Петрова-Водкина не отпустили. Он отправился лечиться в Грузию, однако уже в декабре 1933 г. слег в Ленинграде в больницу имени Свердлова, где его регулярно навещали художники из Союза. Весь следующий год готовилась большая экспозиция работ ленинградских художников, открывшаяся 24 апреля 1935 года в Русском музее. Параллельно Кузьма Сергеевич написал одно из самых ярких своих произведений – «1919 год. Тревога».

«Выставка, в организации которой приняли такое горячее участие Ленсовет, Ленинградский комитет партии и другие общественные организации, является большим праздником, – сказал художник на открытии экспозиции. – На меня, очень ворчливого человека, выставка произвела впечатление очень отрадное...

Меня особенно утешает то, что мы, люди изобразительного искусства, подходим, наконец, не к предмету, как это было до сих пор, а к человеку... Но, конечно, у нас есть и недостатки. У нас есть еще такого рода формализм, как протокольность за счет творческого подъема. Не хватает еще многим из наших работ политической устремленности и того грандиозного масштаба, на который поднялась наша замечательная социалистическая родина.

Нужно дерзать, дерзать, во что бы то ни стало. Необходимо создавать большой стиль социалистического реализма. Этот стиль уже намечается».

Примерно в то же время Петрова-Водкина избрали депутатом Ленсовета, где он столкнулся с проблемами в сферах социальной помощи трудящимся, с еще не изжитой беспризорностью, с ростом как рождаемости, так и смертности, с переполненностью поликлиник и больниц, и прежде всего «психушек». Биографы художника отмечают, что и на него «точили зуб» накатывавшиеся репрессии, но преследования его миновали. Произошло это и в силу того, что Петров-Водкин в политику не вмешивался, и потому, что туберкулез постепенно загонял его в могилу. «Вот уже два месяца в Питере не был, больше, да и почти исключительно, лежу. Со мной вопрос о лечении чего-то застрял на точке», – строчки из письма другу.

Весной 1938 г. художник выступил в ЛОССХе с творческим самоотчетом: несмотря на болезнь, в 1937 г. он продолжал работать над портретами А.С.Пушкина и В.И.Ленина, побывал в квартире Пушкина на Мойке, в Болдино. Пушкин не удался: не удовлетворенный работой, Кузьма Сергеевич разрезал холст на куски. Сам автор считал, что не нашел пока подхода к образу. Хотя набросок ко второй работе – «Пушкин на Неве» – свидетельствует о явных подвижках.

12 ноября 1936 г. в Русском музее открылась персональная выставка работ К.П.Петрова-Водкина к 30-летию его творческой деятельности, которую затем перевезли в Москву и открыли  24 февраля 1937 г. в выставочном зале «Всекохудожника». На этих экспозициях художник встречался со зрителями, выставки вызвали большой резонанс: со статьями в печати выступили искусствовед Н.М.Щекотов, художник К.Ф.Юон и другие.

Похороны состоялись 17 февраля. В конференц-зале Академии художеств прошел траурный митинг, который открыл новый глава ленинградского Союза художников скульптор М.Г.Манизер. С речами, посвященными жизни и творчеству покойного художника, выступили представители Академии художеств, Московского Союза советских писателей.

«Похороны Козьмы Сергеевича Петрова-Водкина. Величественный актовый зал деламотовой Академии Художеств. Ее декоративный вестибюль. Множество народа. Траурная музыка. Обилие цветов. Колесница, запряженная шестью черными, очень старыми, глядящими в могилу, но еще представительными лошадьми. И бело-желтая восковая фигура в гробу. Ее целовали, переносили с места на место, везли по городу с остановками у Союза художников и у Драматического театра имени Пушкина [Александринского]. На мосту лейтенанта Шмидта – встречные похороны: бедные дроги, горстка людей. Смешное противопоставление рангов по отношению к тем, кто уже вне рангов», - записал тогда в дневнике композитор В.М.Богданов-Березовский.

На траурную церемонию пришло множество народа: художники, писатели, поэты, актеры, режиссеры, архитекторы, общественники, советские чиновники. В почетном карауле стоял В.Э.Мейерхольд, плакала З.Н.Райх. Погода в тот день была ужасной: мокрый снег, быстро темнело. На кладбище гроб пришлось опускать в могилу уже при фонарях.

Похоронная процессия растянулась от Академии художеств через мост Лейтенанта Шмидта по Английской набережной. Художника похоронили на Литераторских мостках Волковского кладбища…

В активе нового Союза

Заместителями Петрова-Водкина по Союзу художников стали Н.Э.Радлов и И.И.Бродский (в свое время ему, нуждавшемуся молодому художнику, выхлопотал стипендию в ИОПХ А.И.Куинджи).

«Всегда великолепно одетый, вылощенный, с платочком в боковом кармане, с тростью, увенчанной набалдашником из слоновой кости, приходил в Академию Николай Эрнестович Радлов, – вспоминал художник В.И.Курдов. – Он двигался своей особенной, раскачивающейся, радловской походкой, показывающей, что, в отличие от всех нас, он совсем из другого теста. Как педагог он не пользовался авторитетом, но тем не менее был популярен и любим студентами. По молодости мы ценили его не за ум и образованность, а за то, что он был лучшим танцором модного в ту пору фокстрота. Во время обходов Радлов щедро сыпал свои остроумные реплики. Я любил этого элегантного, красивого и обаятельного человека. Николай Эрнестович в начале 1930-х годов был заместителем председателя Ленинградского Союза художников, относился к коллегам с товарищеской заботой и принципиальностью, с уважением и неизменной требовательностью. Во время Великой Отечественной войны Николай Эрнестович переехал в Москву, работал в «Окнах ТАСС». Он погиб в 1942 году от разорвавшейся фашистской бомбы».

Созданное под контролем ВКП(б) Ленинградское отделение Союза советских художников (ЛОССХ; такое название творческое объединение носило до 1943 года) к 1937 г. стало хозяином нескольких зданий в Ленинграде: дома 48 на Большой Пушкарской улице, в котором в 1917-1928 гг. располагалось творческое объединение «Община художников», а затем и дома 38 на улице Герцена (бывшей Большой Морской). Строго говоря, эти здания находились у Союза в аренде.

Со стороны Мойки можно было пройти в экспериментальную Литографическую мастерскую, где работали энтузиасты-экспериментаторы Юрий Васнецов, Борис Ермолаев, Константин Рудаков, Николай Тырса.

«В полуподвальном помещении в три окна с решетками на набережную Мойки стояли ручные печатные станки старой немецкой фирмы «Краузе»…, – рассказывал Валентин Курдов. – В 1930-е годы наша отечественная полиграфия работала на старых, допотопных машинах. Рисунки художников безбожно уродовались ремесленниками-хромолитографами. Возникла необходимость самим художникам рисовать иллюстрации прямо на литографском камне… В мастерской на Мойке работали художники-энтузиасты, одержимые желанием дать людям не только иллюстрированную книгу, но и произведение подлинного искусства авторского эстампа вместо распространенной базарной безвкусицы с фольгой и блестками, всевозможных русалок, лебедей и трех поросят. Начинание ознаменовалось удивительной товарищеской атмосферой, не имевшей примера никогда ранее… В литографии закипела работа по созданию тиражного эстампа. Через год собралась прекрасная выставка, которую мы с гордостью повезли в Москву».

Здесь создавался золотой фонд ленинградской книги. В 1937 г. на Всемирной выставке в Париже автолитографии Е.А.Кибрика к роману Ромена Роллана «Кола Брюньон», созданные в 1935-1936 гг., были награждены серебряной медалью. Это свидетельствовало о высоких творческих достижениях ленинградской школы художников.