Часть 3.2

200

Похолодел и, без чувств от ужаса, выронил вожжи.

А как упали они и, ослабнув, крупов коснулись,

Кони, не зная преград, без препятствий уже, через воздух

Краем неведомым мчат, куда их порыв увлекает,

И без управы несут; задевают недвижные звезды,

205

Мча в поднебесной выси, стремят без пути колесницу, —

То в высоту заберут, то, крутым спускаясь наклоном,

В более близком уже от земли пространстве несутся.

И в удивленье Луна, что мчатся братнины кони

Ниже, чем кони ее; и дымят облака, занимаясь.

210

Полымя землю уже на высотах ее охватило;

Щели, рассевшись, дает и сохнет, лишенная соков,

Почва, седеют луга, с листвою пылают деревья;

Нивы на горе себе доставляют пламени пищу.

Мало беды! Города с крепостями великие гибнут

215

Вместе с народами их, обращают в пепел пожары

Целые страны. Леса огнем полыхают и горы:

Тавр Киликийский в огне, и Тмол с Афоном, и Эта;

Ныне сухая, дотоль ключами обильная Ида,

Дев приют — Геликон и Гем, еще не Эагров.

220

Вот двойным уж огнем пылает огромная Этна;

И двухголовый Парнас, и Кинт, и Эрикс, и Офрис;

Снега навек лишены — Родопа, Мимант и Микала,

Диндима и Киферон, для действ священных рожденный.

Скифии стужа ее не впрок; Кавказ полыхает.

225

Также и Осса, и Пинд, и Олимп, что выше обоих.

Альп поднебесных гряда и носители туч Апеннины.

Тут увидал Фаэтон со всех сторон запылавший

Мир и, не в силах уже стерпеть столь великого жара,

Как из глубокой печи горячий вдыхает устами

230

Воздух и чует: под ним раскалилась уже колесница.

Пепла, взлетающих искр уже выносить он не в силах,

Он задыхается, весь горячим окутанный дымом.

Где он и мчится куда — не знает, мраком покрытый

Черным, как смоль, уносим крылатых коней произволом.

235

Верят, что будто тогда от крови, к поверхности тела

Хлынувшей, приобрели черноту эфиопов народы.

Ливия стала суха, — вся зноем похищена влага.

Волосы пораспустив, тут стали оплакивать нимфы

Воды ключей и озер. Беотия кличет Диркею;

240

Аргос — Данаеву дочь; Эфира — Пиренские воды.

Рекам, которых брега отстоят друг от друга далеко,

Тоже опасность грозит: средь вод Танаис задымился

И престарелый Пеней, а там и Каик тевфранийский,

И быстроводный Исмен, и с ним Эриманф, что в Псофиде;

245

Ксанф, обреченный опять запылать, и Ликорм желтоватый,

Также игривый Меандр с обратно текущей струею,

И мигдонийский Мелант, и Эврот, что у Тенара льется;

Вот загорелся Евфрат вавилонский, Оронт загорелся,

Истр и Фасис, и Ганг, Фермодонт с падением быстрым;

250

Вот закипает Алфей, берега Сперхея пылают;

В Таге-реке, от огня растопившись, золото льется,

И постоянно брега меонийские славивших песней

Птиц опалило речных посредине теченья Каистра.

Нил на край света бежал, перепуган, и голову спрятал,

255

Так и доныне она все скрыта, а семь его устий

В знойном лежали песке — семь полых долин без потоков.

Жребий сушит один исмарийский Гебр со Стримоном,

Также и Родан, и Рен, и Пад — гесперийские реки,

Тибр, которому власть над целым обещана миром!

260

Трещины почва дала, и в Тартар проник через щели

Свет и подземных царя с супругою в ужас приводит.

Море сжимается. Вот уж песчаная ныне равнина,

Где было море вчера; покрытые раньше водою,

Горы встают и число Киклад раскиданных множат.

265

Рыбы бегут в глубину, и гнутым дугою дельфинам

Боязно вынестись вверх из воды в привычный им воздух;

И бездыханны плывут на спине по поверхности моря

Туши тюленьи. Сам, говорят, Нерей и Дорида

Вместе с своими детьми в нагревшихся скрылись пещерах.

270

Трижды Нептун из воды, с лицом исказившимся, руки

Смелость имел протянуть, — и трижды не выдержал зноя.

Вот благодатная мать Земля, окруженная морем,

Влагой теснима его и сжатыми всюду ключами,

Скрывшими токи свои в материнские темные недра,

275

Только по шею лицо показав, истомленное жаждой,

Лоб заслонила рукой, потом, великою дрожью

Все потрясая, чуть-чуть осела сама, и пониже

Стала, чем раньше, и так с пересохшей сказала гортанью:

«Если так должно и стою того, — что ж медлят перуны,

280

Бог высочайший, твои? Коль должна от огня я погибнуть,

Пусть от огня твоего я погибну и муки избегну!

Вот уж насилу я рот для этой мольбы раскрываю, —

Жар запирает уста, — мои волосы, видишь, сгорели!

Сколько в глазах моих искр и сколько их рядом с устами!

285

Так одаряешь меня за мое плодородье, такую

Честь воздаешь — за то, что ранения острого плуга

И бороны я терплю, что круглый год я в работе.

И что скотине листву, плоды же — нежнейшую пищу —

Роду людскому даю, а вам приношу — фимиамы?

290

Если погибели я заслужила, то чем заслужили

Воды ее или брат? Ему врученные роком,

Что ж убывают моря и от неба все дальше отходят?

Если жалостью ты ни ко мне, ни к брату не тронут,

К небу хоть милостив будь своему: взгляни ты на оба

295

Полюса — оба в дыму. А если огонь повредит их,

Рухнут и ваши дома. Атлант и тот в затрудненье,

Еле уже на плечах наклоненных держит он небо,

Если погибнут моря, и земля, и неба палаты,

В древний мы Хаос опять замешаемся. То, что осталось,

300

Вырви, молю, из огня, позаботься о благе вселенной!»

Так сказала Земля; но уже выносить она жара

Дольше не в силах была, ни больше сказать, и втянула

Голову снова в себя, в глубины, ближайшие к манам.

А всемогущий отец, призвав во свидетели вышних

305

И самого, кто вручил колесницу, — что, если не будет

Помощи, все пропадет, — смущен, на вершину Олимпа

Всходит, откуда на ширь земную он тучи наводит,

И подвигает грома, и стремительно молнии мечет.

Но не имел он тогда облаков, чтоб на землю навесть их,

310

Он не имел и дождей, которые пролил бы с неба.

Он возгремел, и перун, от правого пущенный уха,

Кинул в возницу, и вмиг у него колесницу и душу

Отнял зараз, укротив неистовым пламенем пламя.

В ужасе кони, прыжком в обратную сторону прянув,

315

Сбросили с шеи ярмо и вожжей раскидали обрывки.

Здесь лежат удила, а здесь, оторвавшись от дышла,

Ось, а в другой стороне — колес разбившихся спицы;

Разметены широко колесницы раздробленной части.

А Фаэтон, чьи огонь похищает златистые кудри,

320

В бездну стремится и, путь по воздуху длинный свершая,

Мчится, подобно тому, как звезда из прозрачного неба

Падает или, верней, упадающей может казаться.

На обороте земли, от отчизны далеко, великий

Принял его Эридан и дымящийся лик омывает.

325

Руки наяд-гесперид огнем триязычным сожженный

Прах в могилу кладут и камень стихом означают:

«Здесь погребен Фаэтон, колесницы отцовской возница:

Пусть ее не сдержал, но, дерзнув на великое, пал он».

И отвернулся отец несчастный, горько рыдая:

330

Светлое скрыл он лицо; и, ежели верить рассказу,

День, говорят, без солнца прошел: пожары — вселенной

Свет доставляли: была и от бедствия некая польза.

Допольнительно для размышления:

"И в удивленье Луна, что мчатся БРАТНИНЫ кони

Ниже, чем кони ее;"

Братнины? Получается это описание падения луны Фатты (Фаэтон-Фатта)?

Ответ :

Вообще-то считается, что в Греческой/Римской мифологии Солнце и Луна брат и сестра, поскольку оба являются небесными светилами.

Хотя, возможно, что вы правы и связь Фаэтон-Фатта имеет место быть. Но чтобы об этом говорить, необходимы какие-то дополнительные подтверждения, упоминания где-либо и т.п.