Немного о себе, первые занятия на кларнете,
мои наставники
Было это уже очень давно, в далёком 1965 году, когда отец пришёл домой и развернул газетный свёрток, в котором был кларнет. Кларнет был строя С, на нём почти небыло клапанов, правый мизинец закрывал просто сучок (может поэтому так иногда и называли кларнет?). Хотя прошёл не один десяток лет с тех пор, я отчётливо помню тот вечер. Когда отец спросил меня: "Будешь заниматься?"- я почему то без тени сомнения сказал "да".
А потом была детская студия при музыкальном училище в классе И.М. Мостового. Занятия проводились так, что один раз в неделю со мной занимался Иван Максимович, а второй раз студент - практикант. Многие фамилии подзабыл но в памяти остались фаготисты Сементковский и Ткаченко, кларнетисты Гуцуляк, Савицкий, гобоист Саша Шоромко, с которым мы долгие годы проходили службу по контракту в военном оркестре . В студии я посещал уроки сольфеджио и теории музыки, которые проводили студенты теоретического отдела. Были также раз в неделю хор и общее фортепиано, к которому надо признаться и в годы учёбы в училище у меня отношение было прохладное, о чём впоследствии не раз приходилось с сожалением вспоминать. Первые уроки давались с трудом. По десяти минутах игры мне паморочилось в голове, надо было признаться, что не могу дальше играть и мне нужен отдых. А признание это давалось мучительно, ведь хотелось всё и сразу. Позже, когда понял как надо дышать, эти проблемы исчезли. Отец имел контакт на мастера из Москвы по фамилии Васильев, который делал мундштуки. И у меня со временем появился по тем временам хороший кларнетовый мундштук. А позже у киевского мастера музыкальных инструментов Федькина купили мне деревянный кларнет. Для начинающего заниматься - инструмент, мундштук, трости всегда имели и будут иметь решающее значение. Будучи кларнетистом и понимая значение этого, отец старался в кратчайшие сроки решить эти проблемы. Я помню, что многие кларнетисты приходили к нам домой и заказывали "васильевский мундштук". Был ещё мастер Байков, который жил, если не ошибаюсь, в Луцке и тоже делал мундштуки, но "васильевские" имели бóльший успех. Помню и дядя мой, Джурмий Леонид Михайлович, работая солистом-кларнетистом Харьковской оперы тоже в то время играл на "васильевском" мундштуке. Трости мы в основном заказывали в Киеве у Брынзы Ивана Петровича или Цыжовкина Якова Борисовича. Иван Петрович был весёлый человек, у него всегда было приготовлено много десятков тростей, которые иногда в его отсутствие предлагала его жена, при этом похваливая, мол, как хорошо звучит эта трость. Цыжовкин же не имел готовых тростей, всегда делал их в присутствии заказчика, давал пробовать, тут же проводя необходимые корректировки.
Параллельно с занятиями в детской студии со мной много занимался отец. Помню картинки моего детства: как и все мальчишки, я не отличался хорошим поведением, и за проступки всегда следовало наказание, которое выражалось в том, что сегодня для меня день заканчивался, т.е играть на улицу с ребятами меня не пускали. И надо сказать, что в тот момент худшего для меня придумать уже ничего нельзя было. Но по истечении времени приходил отец и предлагал "реабилитироваться". А "реабилитация" заключалась в том, что надо было играть с ним на кларнете дуэты из школы Розанова.
Из воспоминаний детства в памяти остались занятия на кларнете моего отца Фесюка Владимира Васильвича. В довоенное время он учился в Киевской консерватории по классу кларнета у профессора Хазина. Война прервала учёбу. Кларнету он был предан, занятия ему доставляли удовольствие, он мог заниматься на кларнете часами. Уже будучи на пенсии, он часто помогал самодеятельному оркестру Коростышевского дома культуры подтверждать звание народного оркестра. Играл он с оркестром 3-ю часть 1-го концерта Вебера для кларнета с оркестром. Конечно, он и меня привлекал к игре в оркестре, понимая, что оркестровый опыт просто так не приходит и игре в оркестре надо учиться. Помню, как я в душе гордился тем, что мой отец выходил на сцену при полном зале городского дома офицеров играть Solo, когда у меня в это время тряслись колени. Лучшего аргумента в пользу систематических занятий в тот момент для меня не существовало. Отец заботился о моём музыкальном воспитании и забота эта выражалась и в том, что он постоянно искал для меня возможность играть в оркестре. Вот однажды он говорит мне:
"Пойдём сегодня к Ковалевскому (Константину Гавриловичу, дирижёру в драмтеатре, прекрасному и интеллигентнейшему человеку), попрошу его что бы он разрешил тебе играть в оркестре театра. А на кларнете тогда в театре играл Левицкий Евстафий Павлович. Справедливости ради следует сказать: какой игрок с меня мог быть, когда мне от роду было 15 лет, опыта никакого? Часто я просто не успевал следить, где же играет Евстафий Павлович, но это было совсем не самое главное. Главное, что я учился играть в оркестре, позже мне иногда стали доверять сыграть открытое место, ну и та незабываемая атмосфера театра! За всё это я безгранично благодарен своему отцу. Прекрасно помню и наши поездки в Харьков к моему дяде, дебаты о музыке, кларнете, о том, кто как сыграл Solo, и т.д, которые вели мой дядя, отец а так же Лёнины друзья из оркестра. Часто я не выдерживал и шёл спать, так как это могло продолжаться до глубокой ночи. В памяти остались приезды на каникулы моего дяди, когда он учился в Одесской консерватории. Занимался он регулярно, ну а слушал я как он играет, как говорят, с открытым ртом. Запомнилось как он играл Этюд Мостраса. Позже, часто бывая у дяди в гостях я, конечно, посещал многие спектакли с его участием, вначале как кларнетиста, а потом дирижёра оркестра. Всё это оставляло сильное впечатление, я твёрдо знал, что пойду путём отца и дяди, т.е. буду музыкатном.
Потом были годы учёбы в музыкальном училище в классе Ивана Максимовича Мостового, преподавателя, который выпустил не один десяток хороших кларнетистов. Прекрасный человек - с ним всегда интересно общаться. И сейчас, бывая в Житомире, всегда стараюсь найти часок для того, что бы зайти к Ивану Максимовичу. И встречаясь с ним в очередной раз, я слушал полный обиды его рассказ о том, как с ним несправедливо поступили в канун юбилея училища, с человеком, который проработал в училище более 50-ти лет: оказывается в брошюре, выпущенной к юбилею училища о Иване Максимовиче удосужились упомянуть на последней странице в рубрике "Ветераны войны", в то время как о других преподавателях духового отдела были написаны статьи, занимающие страницы. Не мог об этом не вспомнить, так как это вопиющая несправедливость к человеку, заслужившему лучшее к себе отношение .
Годы службы в армии пришлись одновременно на годы учёбы. Дирижёр оркестра военного училища Манжух Р.М. наверное был одним из немногих военных дирижёров, кто разрешал солдатам срочной службы учиться, да ещё на стационаре! Потом не раз при заполнении различных анкет у чиновников возникал вопрос: как это получается, что годы учёбы приходятся на годы службы в армии? Это сильно "достало", когда оформлял документы для выезда за границу. Попал служить в 25-оркестр штаба. Штабные оркестры за границей всегда комплектовались очень хорошими музыкантами, часто духовиками с филармонических и оперных оркестров, которые ехали на 5 лет послужить в армии, что бы улучшить своё финансовое положение. В то время в оркестре было наверное процентов 70 музыкантов с высшим образованием. Это в основном Москва, Ленинград и часто зависело от того, откуда приехал начальник службы или оркестра: потом ничинал тянуть свои кадры, но это как правило были музыканты штабных оркестров. Хотелось бы вспомнить гобоистов Бориса Слюсарева и Бориса Успенского, флейтистов Соловьянского Славу (к сожалению уже покойного), Верхотурова Володю и Дубасова Витю, кларнетисов Голдобина Бориса и Юру Лаптева, тубачей Иванова Владимира и Федора Хренкова, валторниста Михаила Жовтобрюха и тромбонистов Льва Меленца и Владимира Стружа, тубиста Олега Мельникова и многих других, уже и фамилий всех не помню. Оркестр много ездил с концертами по стране. Одним словом есть что вспомнить и я всегда с большим удовольствием переношусь мысленно в то время.