Леванович Ольга Степановна

Партизанка 5-­го отдельного партизанского отряда Шкловской военно-оперативной группы

Партизанское братство

Я из бедной крестьянской семьи. С четырнадцати лет пошла батрачить. Больше всего в жизни мне хотелось учиться. Хотя и было трудно, училась в вечерней школе колхозной молодежи. Потом училась на рабфаке. В 1939 году окончила институт народного хозяйства им. Куйбышева. Вышла замуж. Казалось, трудное позади. Но случилось самое страшное в мире – война.

22 июня я находилась в доме отдыха в Ждановичах. На рассвете следующего дня поездом добралась до Минска. По дороге нас дважды бомбили. А в восемь часов утра началась бомбежка Минска. Сразу возникло много пожаров. Кругом были убитые и раненые. Страшная картина. 24 июня с большим трудом добралась до места работы – базы «Белглавтекстильсбыта». Пройти можно было только по окраинам, центр был объят пламенем. Пока я добралась, база уже горела.

Население столицы покидало город, большинство уходили, в чем были, только несли с собой детей. Было больно и обидно смотреть, как люди уходили из города, казалось, этому потоку не будет конца. Уходили по Могилевскому шоссе. На этой страшной дороге, которую все время бомбили, я видела много убитых – и военных, и гражданских. Видела женщин, потерявших своих детей и лишившихся рассудка. Я и несколько работниц базы тоже двигались этим потоком на восток. С запада надвигалась беспощадная смерть. Не доходя до ст. Осиповичи, мы стали слышать гул боя уже впереди. Немецкие танки обошли нас. Мы оказались в тылу врага, но на нашей земле.

В конце августа или в начале сентября я добралась до своей деревни Полстихово Толочинского района. Нельзя не сказать несколько слов о моей матери – Леванович Елизавете Александровне. Сколько раз она спасала красноармейцев, бежавших из немецкого плена! Не было ночи, чтобы кто­-либо не ночевал у нас. Мама приводила то больных, то ослабевших и выхаживала их. Некоторые жили у нас по месяцу.

В апреле 1942 г. в нашей деревне побывали партизанские разведчики Пехота и Коянов. С ними ушли несколько односельчан и скрывавшихся здесь красноармейцев. Я стала выполнять задания партизан, а в мае месяце мы с подругами Чмародько Шурой и Сыченко Дусей ушли в отряд.

Отрядом, в который я попала, командовал Симдянкин Александр Федорович. Я сначала в нем немного разочаровалась, он показался мне совсем мальчишкой. Было много партизан старше его по возрасту. Но очень скоро я поняла, что командиром его поставили не зря. Он был очень серьезным, строгим и справедливым. Умело решал вопросы боевых операций. Берег людей, глубоко переживал гибель каждого, но презирал трусливых. В 1943 году он был уже седой, а ведь командиру нашему было только 24 года. Наш отряд входил в бригаду «Чекист» Шкловской военно­-оперативной группы.

Через несколько дней по прибытии в отряд я уже стояла на посту недалеко от партизанского лагеря. Шел проливной дождь, темень. Я промокла до нитки. Вокруг меня бродили огоньки – по две пары. Это были волки. Стрелять нельзя, только щелкала затвором. Огоньки удалялись, а затем снова приближались. Несколько часов на посту мне показались вечностью. Потом привыкла ко всему.

Хорошо запомнила, как мы принимали клятву. Это было в конце июля в Рацевском лесу. Возле палатки из еловой коры стоял столик, покрытый куском красной материи, на нем букет незабудок. Отряд построился. Первым принимал присягу командир отряда Симдянкин А.Ф., за ним – парторг Букштынов Ф.И., потом командиры взводов и рядовые. Этого забыть нельзя. Было торжественно и трогательно. Присяга начиналась словами: «За сожженные города и села, за смерть детей и женщин… клянемся беспощадно мстить врагу, защищать Родину до последней капли крови…».

На первых порах мне приходилось в деревнях проводить собрания и митинги, ходить в разведку, а еще быть… поваром. Повариха из меня была неважная, но приказ есть приказ. Однажды я сварила гороховый суп. Партизаны в этот день раздобыли соль, и я посолила еду. Очень часто приходилось есть вообще без соли. Все поели (а в отряде было тогда 140 человек), попробовала суп и я – он оказался пересоленным! Но меня никто и словом не упрекнул.

Много довелось испытать мне лишений. Приходилось в разведке проходить до 80 километров в день, не раз прорываться через немецкую блокаду, участвовать в боевых действиях. Запомнились два боя.

Летом 1943 г. наш отряд возвращался с задания, совершив большой переход. Все очень устали и мечтали об отдыхе. Но разведчики сообщили, что в лес идут немцы и прямо в сторону расположения бригады. Только наш отряд, да и то неполный, был у них на пути. Два взвода вышли навстречу карателям, и завязался бой. Силы были не равны, мы уходили дальше в лес. Но немцев надо задержать любой ценой! Из лагеря должны успеть вывезти раненых и собрать небольшое хозяйство штаба бригады. Снова в лесу завязался бой. Огонь был настолько сильным, что стояло облако дыма, ветки деревьев сыпались на землю. Партизаны отступили в противоположную от лагеря сторону, немцы пошли за ними. Еще несколько раз завязывался бой. Наступил вечер. Немцы заняли остатки сожженной ими в 1942 г. деревни Гоенка. Мы заняли опушку леса. В бой не вступали ни мы, ни они. Для нас силы были слишком неравные. После мы узнали, что их было около 800 человек с танкетками и пушками. Из деревни хорошо слышны были немецкая речь и русская нецензурная брань. Весь день вели бой, но нервы не были так напряжены, как в эту ночь. Не дожидаясь рассвета, каратели убрались из Гоенки.

Второй бой произошел 3 октября 1943 года. Недалеко от деревни Пригани Круглянского района был хорошо укрепленный немецко-­полицейский гарнизон из 100 человек. Командование нашей бригады решило покончить с этим звериным логовом. Начальник штаба Севостьянов Г.Н. разработал план разгрома гарнизона. Отряды Симдянкина и Иванова совершили за ночь большой переход и 3 октября 1943 г. приблизились к деревне. Из всей бригады собрали немецкое обмундирование, у кого что было, и одели в него одну группу партизан. Эта группа средь бела дня отправилась в гарнизон в д. Пригани. Мы с опушки леса наблюдали за ней. Партизаны благополучно миновали часового со станковым пулеметом и вошли в деревню. Там полицейские справляли вечеринку и приветствовали наших «замаскированных», как своих. Но немецкий офицер разгадал маскарад и отдал приказ: «К бою!». Мы из лесу бросились в гарнизон. С другого конца деревни спешил отряд Иванова. За два-­три часа боя фашистского гарнизона не стало. В плен были взяты 47 человек, остальные убиты, если и спаслись, то очень немногие.

В трех-­четырех километрах от д. Пригани – в д. Тетерино находился еще один гарнизон немцев. От них стали бить минометы. Поэтому партизаны взяли трофейное оружие, скот, пленных и ушли из д. Пригани. Мы переправились через р. Друть и двинулись к партизанской деревне Кармановка Белыничского района. В Кармановке мы оказали помощь раненым, допросили пленных. Разведчики привели сюда двух немцев, ими захваченных. Немцы рассказали, как попались: «Вир геген русска баришна шпацирин, а партизаны цап­-царап» (пошли гулять к русским барышням, а партизаны схватили). Их отправили в штаб бригады. Из бригады они бежали. А через два дня на Кармановку налетели немецкие самолеты и сбросили зажигательные бомбы. Несколько жителей было убито, а остальные убежали в лес. От Кармановки ничего не осталось, она сгорела.

Одно время нас, женщин, в отряде было только трое: я, врач Кривицкая Татьяна Яковлевна и фельдшер Демяшкевич Лидия. Должность повара с меня вскоре сняли. Я ухаживала за ранеными и больными. Оставаться с ними в лагере было не менее опасно, чем идти в бой с отрядом. Кроме того, нам мало приходилось находиться на одном месте. Зиму 1942–1943 гг. в землянках мы жили мало, а зиму 1943–1944 гг. почти не жили. Часто приходилось спать на снегу, на еловых лапках. В такой «постели» больше 2–3 часов не поспишь – замерзнешь. Мы немцам не давали покоя, а они нам.

Очень тяжелым был февраль 1944 года. Наши боевые отряды ушли на задания – бить немецкие гарнизоны. В лагере оставались раненые, больные тифом, вся хозяйственная часть. Словом – небоевой персонал. Это, видимо, стало известно фашистам. Они не давали нам покоя. Мы раненых и больных не снимали с саней. Лошадей не распрягали. Там же на санях делали и перевязки. Возили с собой двух коров. Тифозные больные ничего не ели, кроме молока и киселя. Коровы поморозили ноги и не могли ходить. Их возили на санях. И они так привыкли к такому передвижению, что стоило их подвести к саням, – сами ложились на них. Однажды мы только сварили завтрак, не успели покушать, как был дан приказ немедленно сняться. По всему лагерю засвистели пули. Партизаны опрокинули в костер котел с супом и в течение пяти минут покинули лагерь. Я только успела кинуть к раненым на подводу кастрюлю с картошкой. Опоздай мы на эти пять минут – и были бы окружены отрядом карателей до 500 человек. Весь день мы вели бой. Только несколько человек осталось с ранеными, а так все ушли в оборону. Поздно ночью мы вырыли в болоте яму, в которую собралась вода. Ее закипятили в котле. Верхний слой сантиметров в пятнадцать был один торф. Его сняли, засыпали в котел немолотой ржи, положили конину и к утру сварили суп. Вот такой получился у нас завтрак сутки спустя. Потом пришли боевые отряды, и нам стало легче.

За мои партизанские годы приходилось выполнять самые разные задания. Помню и такое. Летом 1943 г. меня вызвал в штаб бригады командир Кирпич Герасим Алексеевич. Он дал мне стопку листов из ткани формата бумаги. Это был отчет о деятельности бригады, отпечатанный на батисте. Герасим Алексеевич протянул мне старый мужской пиджак и сказал: «Зашей в него отчет так, чтобы никто не смог обнаружить. От этого зависит жизнь многих людей и того, кто в этом пиджаке пойдет за фронт». Я ушла из лагеря, чтобы меня никто не видел. Работала полдня. Пиджак отдала командиру бригады Кирпичу Г.А. В этом пиджаке ушел на Большую землю разведчик Голицын. Идя туда, он дважды побывал у немцев, даже рыл у них окопы. Он прошел нашу разведку «Смерш». А когда прибыл в Центральный штаб партизанского движения, отпорол подкладку пиджака и предъявил отчет бригады. Все это Голицын рассказал сам, благополучно вернувшись в бригаду.

Много замечательных людей мне пришлось встретить в военные годы. Партизаны, которые вместе прошли боевой путь в годы Великой Отечественной войны, остались близкими, дорогими друзьями и в мирное время. Радость и счастье любого из нас – наша общая радость. Если у кого горе – все мы переживаем. На праздники часто бываем вместе.

Большой и радостной была наша встреча в 1964 г. Собралось нас у Симдянкиных около 30 человек. Из Минска приезжал командир бригады Кирпич Г.А., из Москвы – начальник штаба Севостьянов Г.Н., был секретарь подпольного райкома партии Букштынов Ф.И. Со многими мы не встречались двадцать лет.

г. Могилев, 1965 г.