Юшкевич Александр Антонович

Первый редактор Могилевской подпольной областной газеты «За Радзіму». Погиб 5 мая 1943 г. при прорыве блокады в Кличевском районе.

1941 год

22 июня

Спокойный и мирный труд оборвался. Неожиданность внесла некоторую растерянность. Вечер. Бомбежка Ивацевичей. Над нами стервятники. Слышны взрывы бомб. Где-­то далеко в стороне и позади нас горят колхозные дома. Плач. Проклятия врагу. Ночь беспокойная. А мысль крепко мучит... семья. Ведь так расстался, даже не успел попрощаться. Где они сейчас, мои дорогие, где их застала эта страшная ночь?

4 – 29 июля

Гомель. Город чрезвычайно оживлен. Жизнь проходит нормально. Торговля и учреждения работают усиленно.

Новобелица. Лес. Подготовка старших возрастов. Слушаем несколько раз в день радио. Всех интересует ход событий.

Длинный путь от Новобелицы до Орла. Идем пешком. Мы в роли командиров ведем старшие возраста, молодняк непризывного возраста. Не отдадим их врагу.

10 – 24 ноября

Урюпинск Сталинградской области. Как далеко заехали от фронта. Видел сон, Валька! Первый раз за пять месяцев видел тебя. Как тяжело проведено это время.

Валька, как живешь ты? Ежедневно мучает меня этот вопрос. Хотя бы узнать о вас, что вы живы и здоровы, а затем, где вы. Я бы послал деньги. Валька, мы еще встретимся, живы и здоровы. И как еще заживем.

Окончилось безделье. С сегодняшнего дня начинается учеба. Тяжелая учеба, особенно мне, профану в военном деле. А ведь я должен был быть подготовлен. 10 часов учебы в день, одет неплохо, кушаем хорошо. Я хотел, чтобы вы так жили, мои любимые «ляляхи».

30 ноября

Вот уже целую неделю занимаюсь. Тактика, огневая, матчасть, топография, инженерное дело, стрельба, политзанятия. Весь день заполнен с утра до вечера. Дисциплина. Многое и многое для меня новое в армии. Ведь я в армии не служил. Зарядка утренняя, на занятия и с занятий, в столовую, со столовой, в кино, в баню – всюду строем. Без привычки не по себе.

6–21 декабря

Сегодня, 6 декабря, создали редколлегию роты, в нее вошел и я. Взялись за выпуск газеты. С какой охотой я за это взялся. Ведь это мой «хлеб»! Пять с половиной месяцев, как я оторван от своей работы в газете. Когда же вернусь к ней снова? Вернусь ли вообще?

Вчера, 21 декабря, должен был быть последний день учебы и выпуск нашего КУПСа. Получили телеграмму об отмене выпуска. Учебу продолжать.

1942 год

25 февраля

Снова вызвали в ЦК КПБ. Шел разговор о работе. Решили в армию не посылать, а использовать для других целей. Шел разговор о работе в тылу противника. Согласился. Сразу отправили на учебу.

8 апреля

Вот уже поистине этого никогда в жизни не ожидал. С сегодняшнего дня я – не я. Вот моя новая автобиография:

Горбацевич Александр Антонович, сын служащего имения Блонь. Отец убит в 1918 году на войне. Я учился и работал в Пуховичском районе. Там же женился на крестьянской девушке Вале Бутромеевой из дер. Новоселки. Жена убита в Новобелице, где в последнее время работал в лесоплавконторе. Дочь потеряна там же.

Так нужно, это для пользы дела. Итак, меня больше нет, я не существую.

Это и дальнейшие мои дела заставляют меня написать посмертное письмо своим родным. На всякий случай. Вот оно:

Родные мои, милые Валька и Галушка! Прошло много времени нашего одиночества, наших страданий и мучений, принесенных нам врагом человечества, кровавым людоедом Гитлером. Я знаю, вам хватило: голодали, мерзли. У вас все отнято проклятым грабителем, вас избивали, мучили, издевались, и, может быть, расстреляли или повесили.

Родная моя Валька! Я потерял всякую надежду, что найду вас, предпринимал всевозможные меры: запрашивал, разыскивал письмами, перевернул множество списков с тысячами эвакуированных, связывался со знакомыми и друзьями, расспрашивал у кого только можно. И все это не дало мне желанных результатов. Получилось очень глупо, что расстались, не сговорившись заранее, куда вам ехать и где встретиться. В этом виноват я, но сейчас кого-либо винить бесцельно. Непоправимо. Так нам суждено.

И вот сейчас пишу вам это последнее письмо. К вам, мои дорогие, Валька и Галок, пишу его, если вы остались в живых, ибо пишу его, как предсмертное, за некоторое время до моей смерти, идя на выполнение важного и ответственного дела, порученного мне партией. Дела во имя вашего освобождения из кровавых лап дикого зверя, во имя нашей Родины.

Валек, смотри, не забывай тех хороших и светлых 11 лет нашей совместной жизни. А больше всего смотри за нашей милой дочуркой Галой. Воспитывай Галушку дорогую, внушай ей, кто был ее отец, пусть гордится им, что умер за народное дело, за вас. Все обо мне узнаешь в ЦК КПБ, обратись туда, там тебе помогут.

Как мне хочется сейчас вас видеть, крепко на прощанье обнять, прижать к себе и поцеловать. Обо всем расскажите моей старенькой маме. Прощайте, мои родные. Ваш Саша.

Это на всякий случай, чтобы обо мне узнали мои родные. Но этого не должно быть и не будет. Я справлюсь с порученным делом и выполню его с честью. И когда встречусь с вами, родные, это будет прошлым воспоминанием. Да, мы еще будем жить, а как хочется жить! Мы будем жить, мы живучие. Вот и настало время, которого я так долго ждал.

На этом обрываю свой дневник. Конечно, временно.